Ханский ярлык

Князья вышли от хана все мокрые, не столько от жары, сколько от волнения.

Появление здесь Дмитрия никого не устраивало, а особенно самого Андрея. С Менгу они были почти друзьями, а с этим Тохтой, поставленным с помощью Ногая, который благоволит Дмитрию, кажется, не очень ладится. «Чего он всё щурится, чёрт узкоглазый? Зачем ему обязательно Дмитрий понадобился? А ну как поверит ему, а мне — нет. Что тогда?»

— Ты почему, Дмитрий Борисович, не кивал головой? — напустился Андрей на ростовского князя.

— Я что тебе, конь? — рассердился тот.

— Но мы ж договаривались заодно быть.

— Договаривались. А ты что понёс? Какую-то срамную песню про татар выдумал.

— Как выдумал? Кто выдумал? В Переяславле на пиру у Дмитрия лицедей пел.

— А при чём Дмитрий? Сообрази. Мало ли что лицедей напоёт. Здесь ты столько же виноват, сколь и Дмитрий, коли слушал лицедея. И поступил, прости, как базарная баба.

— Ты, князь Дмитрий, не зарывайся.

— Это ты, Андрей, зарываешься. Вот приедет Дмитрий, и увидишь, чем кончится.

— Чем? Чем?

— А тем, что, если Тохта поверит ему, нам всем лихо будет, и в первую голову тебе. А ты, чай, знаешь, как татары с виновными поступают.

Да, что-что, а татарский суд русские князья давно усвоили: провинившегося в чём-то князя, иногда и в пустяке, не щадят они, убивают мучительной и позорной смертью.

Обо всём этом думал Андрей Александрович, лёжа в кибитке на колючей кошме. Спать не мог, ворочался, вскакивал, выходил на воздух, смотрел на луну, тревожился. Днём кусок в горло не лез.

В один из дней отправился на Торг, шумевший в центре города, где продавалось и покупалось всё, начиная от лепёшек и кончая рабами и верблюдами. Отыскал там бакшу [129] , сидевшего у костра, попросил его:

— Погадай мне.

Тот спросил вперёд деньги и, получив три ногаты, попробовал их на зуб и, спрятав в поясе, приступил к делу. Взял баранью лопатку, сунул её в огонь и, когда она наконец обуглилась, вынул и склонился над ней:

— Князь, трещины мне говорят, что ты очень переживаешь нынче. «Ты смотри, как точно гадает бакша», — подумал Андрей.

129

Бакша — колдун и гадатель.

— Ты даже плохо ешь, князь.

«Вот чёрт косоглазый, где он там чего видит?»

А бакша меж тем, вертя перед собой почерневшую кость, продолжал:

—...Но ты можешь успокоиться, князь. Скоро, скоро всё разрешится к твоему удовольствию.

Как ни странно, гадание базарного бакши немного ободрило Андрея. Вернувшись к своей кибитке, он, наконец, поел пшённых лепёшек и выпил кумысу. И что удивительно, даже немного поспал днём. Ночью не спал, а тут днём уснул. Вот что значит правильное гадание.

Епископу Тарасию, приехавшему в Орду вместе с князьями, велено было молиться за благополучие начатого дела. Улучив момент, когда они остались одни, князь Андрей спросил иерея:

— Святый отче, попроси Всевышнего, чтобы они не нашли князя Дмитрия Александровича.

Тарасий подумал: «Всё-таки жалко ему великого князя, всё же брат родной. Беспокоится». И невдомёк было епископу, что Андрей беспокоится о собственной шкуре.

— Хорошо, князь, я буду молиться и за Дмитрия Александровича.

Но вот однажды во время завтрака явился посыльный от хана.

— Князь Андрей, хан требует тебя к себе.

Андрей едва не подавился лепёшкой, закашлялся так, что княжичу Михаилу пришлось стукать отца кулаком по спине.

— Спасибо, сынок, — просипел Андрей, прокашлявшись аж до слёз. Взглянул на князя Фёдора, трапезничающего с ним, сказал: — Ну что? Идём, Фёдор Ростиславович?

— Хан требует тебя одного, князь Андрей, — сказал посыльный.

«Господи, неужто Дмитрия привезли? — подумал со страхом Андрей. — Но как? Не могли же они за неделю обернуться. И почему меня одного? Почему не всех?»

Хан милостиво разрешил князю встать с колен и торжественно объявил:

— Князь, мы подумали и решили так. Ты поведёшь нашего воеводу Дюденю [130] на Русь с его отрядом. Он поймает нашего оскорбителя Дмитрия и привезёт сюда на наш суд. В походе ты должен быть с Дюденей и заботиться о снабжении его отряда.

— Я постараюсь, великий хан, — отвечал Андрей, почти не скрывая радости.

«Ну, держись, братец, теперь ты у меня попляшешь».

Однако когда он воротился к своим и сообщил о решении хана, никто не проявил радости, а Дмитрий Борисович даже возмутился:

130

Дюденя — татарский военачальник при хане Тохте, т.н. Дюденева рать разорила в 1293 г. 14 русских городов.

— Так мы что? За этим ехали сюда, чтоб привести Орду на Русь?

— Так решил хан, — оправдывался Андрей. — Не я же.

— Как хотите, а я немедленно возвращаюсь.

— Я тоже, — поддержал брата угличский князь Константин Борисович.

— Да вы что, братцы, меня одного, что ли, оставляете?

— Тохта вызвал тебя одного, ты и веди поганых, — сказал Дмитрий Борисович. — А мы всё же христиане. Отец Тарасий, собирайся, тебя в Ростове паства заждалась уж.

— Но ты-то, Фёдор Ростиславич, неужто оставишь меня? — обратился Андрей к ярославскому князю.

— Нет, что ты, Андрей Александрович, я друзей не бросаю, — отвечал князь Фёдор. — Я с тобой до конца.

Но не преданность дружбе являл ярославец, нет. Он понимал, что татары, придя на Русь, начнут грабить города тех князей, кто будет не с ними. Чтоб иметь возможность хоть как-то спасти свой Ярославль, князь Фёдор и решил остаться с Андреем, повести с ним Дюденю на Русь.

4. У НОГАЯ

Едва уехал из Твери сын Андрея Александровича, как Михаил Ярославич собрал своих бояр на совет.

— Что делать? Раз Андрей отправляется в Орду, значит, наверняка опять приведёт татар.

— Тут выход один, князь, надо тебе ехать к Ногаю. Он поставил Тохту в Золотой Орде, он и сможет остановить его.

— Но ехать к Ногаю — надо везти выход. Не поеду же я с пустыми руками.

— Это точно, сухая ложка рот дерёт.

И было решено срочно разослать по княжеству сборщиков дани, тиунов, и свозить всё в Тверь в подвалы каменного собора Святого Спаса. Боялись пожара. Именно для бережения собираемой скоры [131] лучшего хранилища, чем каменные подвалы храма, нельзя было придумать. Княжеский дворец и его амбары всё ещё были деревянными, а стало быть, подвластны огню.

131

Скора — шкура, пушной товар.