Химера. Последний поход

— Мне не зачем жить. — раздался твердый голос Забавы. — Как только вы уйдете Я останусь на потеху рыбакам да крестьянам. Лучше сейчас уйти за Грань, чем стать потаскухой.

— Босик, ты что ей вчера такое рассказал, что она сегодня на себя руки решила наложить? Историю детства или захрапел раньше, чем штаны подтянул? — поднимаясь в сенницы, вопрошал старик.

— Это бывшая княгиня Забава, что лишена имени и рода. Та, что сбежала с Любомиром и чуть не привела Ярлов править Китеж-градом. — с тяжёлым вздохом поведал Я историю барыни.

— Вот оно что. Ну Я с ней согласен. Проще уйти свободным, чем влачить жизнь тряпкой. Девица, давай скорее, мы нож заберем и уйдем. Но лучше тебе в речку уйти, так хоть чертей накормишь, и на нас не будет поклепа. Подумай сама, кого обвинят в смерти закладной? Вчера ушла с молодым септом, а на утро мертва от ножа Святоча. Давай не дури. — посоветовал Брат.

— Сколько ты должна? — осторожно спросил Я отчаявшуюся благородную.

— Двести две монеты. — скорбно прошептала Дева.

— Э как, а мне вчера говорили сотню. А платье в уплату забрали или чтобы не сбегла?

— Забрали почистить, как и сапоги. И не вернули. — положив нож на колени, произнесла Забава.

— Брат Сет, Я не могу так. Позволь взять ее до ближайшего града. А после мы с ней попрощаемся. — повернувшись к храмовнику, обратился с мольбой в голосе.

— Все повторяется… Ты же Это твердо решил? Дела…Если вдруг отстанет или попадет в беду, даже шаг не сбавлю. До ближайшего града, после пусть даже не попадается на глаза, сам упокою. А денег есть на выкуп? — глядя на мой кивок, ветеран осклабился. — Говорить Я буду, а то пока спустимся вниз, должок подрастет дважды. И если у тебя еще раз оружие пропадет, лишу сана. — пригрозил старик.

****

— Мирон, а готова ли моя бычина? — громко произнес Сет.

— Эт, мать чесна. Еще чуток осталось, сцеживают для Вас, господин. — засуетился под пристальным взглядом Корчмарь.

— Тогда другой вопрос, что у южан делают за пособничество изменникам? — наклонив голову на бок, продолжал вопрошать Храмовник.

— Дык, виру, наверное. Не помню Я. А к чему вопрос? — понимая, что сейчас произойдет что-то нехорошее, попятился хозяин таверны назад к кухне.

— Первым приказом, бывшего Князя, а ныне Царя Святополка, Собирателя земли Руссов, был возврат к правИлу отца своего. А как Я помню по нему, казнь через виселицу или отсечение головы всех, кто мог знать об измене, но не доложил. Из присутствующих в трактире это ты, Мирон. Все подавальщицы, что забрали платье и сапоги Благородной, а ее на выкуп оставили. Твоя чета и дети, что старше десяти годов. Как решать будем? — сверка глазами, пророкотал Храмовник.

***

— Что это такое мы выпили? — изумился Я произошедшим изменения в себе.

— Бычина это стравленная кровь с вола или быка, но не коровы, а также сырые яйца и крепкое вино, ну в твоём случае сбитень. Зачастую животное не убивают, а немного сцеживают кровь, не больше меры (0.6 литра) Все что нужно, чтобы поддержать путника на дальнем пути. Могу тебе обещать, что в ближайшие три-четыре версты тебе будет жарко, да и мелкие ранки быстрее затянутся. Знал бы ты сколько мы лошадок на юге выпили… Эхх, времечко. — мечтательно закатил глаза, затем вдруг встрепенулся. — Шесть монет за постой и еду правильно, что отдал. Мы не лиходеи, а вот выкуп за Забаву можешь мне отдать. Но только половину, Я честен с тобой.

— Я благодарю заступника Ярило за то, что он осветил мой путь и дал возможность искупить свои грехи. — начала причитать Забава.

— Заткнись, курва. Еще вчера мы были клещами, что всем пили кровь и выродками, а венцом творения являлась для тебя Химера. Но Любомир больше не обогревает тебя своими лживыми словами да похотью, из залога не вытащил. И ты сразу вспомнила Хорса, бога-Солнце. Когда хлебала бычину, от чего не отказалась? Та же кровь, то же живое существо. Выгода тобой движет, а не честь или вера. Потому закрой свой рот, и пока к тебе не обратились, держи его закрытым. А ежели мои слова не по нраву, у этой дороги сотни перекрестков, уходи на любом. — зло ответил ей Сет. — Отстанет ежели, проще бросить, чем тащить-эти слова он произнёс уже мне, но так, чтобы и Дева услышала.

Я обернулся к Забаве, покривил губы, подавая знак, чтобы молчала и не отставала.

— Брат Сет, вчера ты мне говорил про слуг Мары и творимые ими бесчинства. А как получилось, что южане с этим не борются?_-спросил Я мучающий меня вопрос.

— Власти хотят, над людьми, судьбой или жизнью, потому и смотрят сквозь пальцы. Через кровь и грех ее проще получить, чем через добрые дела. Доброе оно же, как данность воспринимают, а вот зло долго на устах и в сердце застревает. Хочешь избавится от соперника или недруга, али нежеланного плода? Может отец долго не оставляет этот Мир и тебе наследие? Разлучница семью разбила или соседская коза борщицу поела? Вместо того, чтобы по Правилу решать да через Дьякову службу, темный здешний люд идет на болота, к ведьмам и ведуньям. Приносит жертву кровавую, обещание первенца отдать или услугу в будущем. В ответ получают потраву, узлы заговоренные или подклады. А утром идут на поклон своим богам, молят об урожае или приплоде, а сами… А сами, как твоя обуза, как выгодно, в того и веруют. Потому и душа гнилая, потому и ненавидят нас, северян. Ибо наши помыслы прямы, без увертов и лишних слов. Это как ежели в ссоре ты с соседом и прознал, что язва леса рядом. И вместо того, чтобы позвать недруга вдвоем лесолесье сжечь да обиду общим делом закрыть, ты ему дверку в дом приоткрыл, а на утро узнаешь, что зайцегрыз измененный всю семейку соседа извел. Твои руки не в крови, никто про зло не ведает.

— Не может такого быть, Мать-Земля видела, Отец-Небо ведает. И как такое в голове провернуть, ведь угол у всех один то? Ведь после этого никто никому доверять не сможет.

— Наша Вера, сынок, есть наша совесть, правило и уклад. А у них тут это разные вещи. Оттого и множат сами себе зло, не замечая истинных врагов, погружая самих себя в пучину. Да, у нас не все правильно, Благородные тянут из людей соки, но их тридцать семей! Число четко определено и конечно. Калеченные всегда жили по такому правилу, ибо помнят истоки, что для Люда мы выжили, все удары судьбы встречались грудью. Оттого мы сильны, так как весь шлак со временем и ударами невзгод выбился и ушел с кровью в Мать-Сыру Землю.

— Калеченные? Первый раз слышу такое название. Вас же каликами перехожими называют. — проговорила Забава, что внимательно слушала наш разговор.

— Мы более не ходим и калика наша всегда при нас с самого рождения. Еще раз вмешаешься, удавлю…. Но Я отвечу для понимания твоего, брат. Когда Мать пострадала от Зла, дурная кровь проснулась в людях. Стали меняться и внутри и снаружи. Все прочие Рода изгоняли таких из своих мест, дабы не омрачали своим видом и без того скорбное существование. Время шло, таких изгнанных становилось все больше и больше. Раньше они просто уходили в лес, где погибали от невзгод или зверья, но порой, то что украла дурная кровь, вернулось сторицей. Кто-то стал лучше видеть или слышать, вторые сильны многократно, третьи выдерживают множество ударов и живучи, как волколаки. Всю свою злобу на несправедливость Мира, они направили не против Люда, а выплеснули на Орду. Голыми руками, палками и камнями ломали хребты и пробивали головы, делали ловушки и прятались. Один раз вбили малый гон, отразив нападение орды у селения. Когда поселковые увидели сие чудо, поклонились низко. Более никто не бросал чадо с изъяном в лесу, а отдавал каликам перехожим. Мы жили в лесах возле поселений, так как зависели от них, а они от нас. Выносили нам еду и ненужную одежду, как духам леса или реки, а в ответ получали защиту. — Брат Сет сбавил шаг, пристально осмотрел лес. Затем продолжил повествование. — Потом был Великий Поход! На том Вече, где разделились Рода, нас первый раз пригласили, долго рассматривали с недоверием, ощупывали и сравнивали. А еще сильнее удивились, узнав сколько нас таких, поломанных, но не сломленных. Сотню лет гнали прочь, выкидывали в лесу, хоронили заживо, выжигали, а вон как повернулась. Тогда в руках первый держали калики настоящее оружие!!! Не самодельное из костей и палок, а боевое!!! Пятьдесят лет войны и у калеченных появилась Родина. Наше городище! Мы не такие, как остальные, мы с изъяном и болезнями, но честным трудом и самопожертвованием отвоевали право жить. Берендеи долго были среди нас, но мы живем с верой в Мать и Отца, а у них свой бог и своя книга. Ты увидишь их быт и самих последователей Велеса, мы во многом схожи, нрав, уклад и отношение к Земле.

— Расскажи про горынычей и афанасьевых. Чем они знамениты и их нравы.

— Могу только про первых, так как знаю их неплохо. Городище Афанасьево закрыто для других, известно лишь то, что это самое снаряженное воинство на Севере. Воюют не числом, а умением. Механизмы у них в почете и грамота. Горынычи очень… — тут старик напрягся. — Светоч, а глянь-ка чуть правее дороги шагов на триста.

Я тотчас укорил себя, будто не было мне науки, что всегда следить нужно вокруг себя. Кинув взор Даром, заметил малые очертания.

— Трое, невысокого роста, сидят на кортах у дороги. Слева еще двое. Только….-тут Я замешкался, пытаясь объяснить увиденное мной. — Это не животные и не люди, Я таких еще не видел. Пятна еле живые, чуть подсвечены, будто раненые или во сне.

— Маровы твари. Жаль лучника нет или самострела, шугнули бы тварей да время не теряли. Не дай им себя задеть, когти, клыки и слюна, все гнилью и смертью пропитано. Еще снег не упал, а они уже повылазили из нор. Наваливаются лишь числом да на одиноких путников. Но раз ждут, то или голодны чрезмерно, или приказ имеют от кукловода. Подбери жердь, пару локтей в длину, с твоим ножом тут не сладишь. Сам не бейся, просто отталкивай. Береги себя, сынок.