Хирургическое вмешательство

Наметка из начала третьей главы потом должна была пригодиться в автореферат. Даниль вспомнил ее и одновременно успокоился и устыдился, потому что писал, больше интересуясь причиной деформации и свойствами свободных фрагментов, а не методиками лечения пострадавших. «Блин, - подумалось ему, - я так в Ящера вырасту… теоретик хренов. А еще клятву Гиппократа давал…»

Воронецкая стремительно и ловко удаляла чуждые фрагменты, пользуясь чем-то вроде раскаленных игл-скальпелей, в которые собрала часть собственной тонкой энергии. Сергиевский наблюдал, удерживая душу при теле и осторожно пытаясь вернуть на место ее органы. Повреждения были чудовищные, невозможным казалось восстановить целостность без множественного протезирования, но Даниль готов был поручиться, что Ворона ни в чем не уступит Ящеру. Если тот способен полностью заменить человеку базисную карму, то и она сумеет запустить регенерацию любой пострадавшей области.

Он не помнил, сколько это продолжалось – отказало чувство времени. Поначалу было легко, потом Даниль поднапрягся и мобилизовал резервы, потом – держался из гордости и потому, что рядом, не покладая рук, работала Ворона, еще позже – вовсе непонятно на чем держался. Операция могла занять и час, и четыре, и восемь… но скорее, час или около, потому что, когда Ворона отдернула шторы, за окнами оказалось так же светло.

Сергиевский влез обратно в тело и лежал в нем трупом. Решительно не находилось сил подняться с ковра, но Даниль оправдывал себя тем, что не занимается хирургической практикой, а нет опыта – нет выносливости. Странно было видеть Ворону, двигавшуюся настолько медленно… Она зябко укуталась в шаль и задремала в своем кресле с высокой спинкой. «Встань, - укорил себя Даниль, - чайник включи, балда… хоть бутерброд принеси даме».

Надя спала. Злокачественная опухоль в нижней трети ее левого легкого начала рассасываться. Тонкое тело все еще выглядело страшновато, но безусловно намечалась положительная динамика.

– Ужас какой… - почти простонала Алиса.

Даниль мигом подхватился на ноги – откуда только силы взялись – подскочил к ней, вдавил кнопку чайника, стоявшего на столе рядом с ксероксом, открыл форточку, нажав на рычаг.

– В шкафу, - сказала Ворона.

– Что?

– В шкафу… справа от двери… половина торта еще осталась… кушай.

Сергиевский нашел коробку, горсть чайных пакетиков и большую кружку. Ножа не было, и он нечаянно расплавил часть торта в жижу, резанув его энергетическим лезвием. Жижу Даниль беззастенчиво съел с пальцев, потому что на него все равно никто не смотрел, а есть хотелось страшно. «Психосоматика», - подумал он, облизывая руку. Тело-то валялось в холодке, а отнюдь не вкалывало.

– А ведь сколько их, - тихо сказала Ворона, когда он заваривал чай. – Я на одной выдохлась, а их десятки тысяч… Я ей память просмотрела. У нее маме семьдесят и сыну двадцать, и у обоих – рак… и у нее… ужас какой. Ей отказали в клинике, потому что такое… ты сам видел… с таким вообще мало кто справится, а она на бесплатный рекламный прием пришла. Она по телевизору видела репортаж про институт и решила приехать…

Даниль смотрел на Воронецкую. Ее маленькое лицо осунулось, кожа посерела, под глазами набухли мешки. Где-то внутри жило неистребимое глупое желание: сесть на пол у ее ног и положить голову на колени. Даже не обаяние – ровное излучение тепла, осязаемого лишь душой. Младенческие, бессвязные рождались мысли: «Какая вы хорошая, Алиса Викторовна…»

Ворона открыла глаза.

– Никто не знает, что это такое, - беспомощно сказала она. Вздохнула: – Спасибо, Даня… ты вторую кружку возьми, там еще две на шкафу стоит, ты не увидел… а твои дела продвигаются? Гипотезы уже есть?

Отступившая было усталость нахлынула с новой силой. Даниль присел на край стола, борясь с головокружением.

– Имел место контакт с одной из вероятностных Вселенных, - сказал он. – Точки совместились, как при перемещении. Вульгарно выражаясь, два параллельных мира зацепились друг за друга. Это часто происходит, но контакт длится доли секунды, а в тот момент он продолжался несколько часов, и был громадный разрыв пространства. За это время сюда успели пройти стфари. Можно было бы подозревать их, но у них наука на уровне начала двадцатого века, в сельской местности и электричества-то нет, не то что чего-нибудь этакого…

– В общем, не знаешь, - грустно и необидно заключила Алиса. – Никак не тянут стфари на причину, Даня…

– Следствие, - покорно согласился он.

Ворона помолчала, по-птичьи склонив голову к плечу.

– Что-то мне говорит, что и не следствие даже, - пробормотала она. – Так… побочный эффект…

– Ой-ёох!

Даниль вздрогнул от неожиданности и круглыми глазами уставился на проснувшуюся Надю.

– Да налей третью кружку!
– засмеялась Алиса, подергав его за рубашку, и обернулась к женщине: – Не волнуйтесь, Надя. Сейчас все хорошо.

– Что это я, - пролепетала та, подымаясь и оглядываясь, - заснула, что ли…

– Вы были очень больны, - мягко объяснила Воронецкая. – Я врач и не могла оставить вас без помощи. Теперь вы еще не совсем здоровы, но скоро выздоровеете.

– Алиса Викторовна!.. – в голосе Нади прорезались прежние безумные нотки. – Что же… как же… я же…

– Не волнуйтесь. Я слушаю. – Ворона откинулась на спинку кресла, сплела пальцы в замок. – Выпейте чаю.

– Я же, - чуть не плача, прошептала женщина, безропотно принимая в ладони чашку, - совсем не о том приехала…

– Я знаю, - кивнула Ворона и доверительно сказала. – Тут, в институте, никого не лечат. У нас есть особая охрана… как бы это сказать – особые духи. Если посторонний человек пытается проникнуть сюда, чтобы просить чудесного исцеления или предлагать деньги – его не пустят. Вас пустили. Теперь я готова вас выслушать. Я просто не могла вас оставить в таком состоянии.

– Я вас по телевизору видела, - растерянно проговорила Надя.

– Я знаю. Сядьте, что же вы…

Она послушно села и сложила руки на коленях.

Даниль выпрямился рядом с креслом Вороны, чувствуя себя кем-то вроде придворного при королеве: это было немного пафосно, но забавно.

– Вы ведь из самых главных, - робко сказала Надя. Воронецкая ласково засмеялась:

– Ну, можно и так сказать.

– Алиса Викторовна… - прошептала женщина, собираясь с духом. – Что ж это творится? Мне медсестричка про аномалию рассказала. Ровно Чернобыль какой… а никто и не чешется. Ни предупредить людей, ни вывезти. Что ж это – мы помирай, а всем все равно?

«Слишком большая территория поражена, - подумал аспирант. – Эвакуировать невозможно физически. Предпочитают держать в тайне, чтобы избежать паники среди населения». Перед глазами мелькнули столбцы таблиц, статистика, сведенная к числам и коэффициентам… теория давала пищу для ума и почву для исследований, а живой человек сидел на краешке кресла, ломая распухшие, огрубелые от работы пальцы, и глотал слезы.

Ворона опустила лицо.

– Алиса Викторовна! – Надя подалась вперед. – Пусть сделают что-нибудь! Вы же… кого же просить?..