Хочу тебя, девочка

Мне вдруг стало кристально ясно — это и есть счастье. Счастье — когда ты кому-то нужен. Когда тебя любят просто потому, что ты есть.

Я резко поднялась на ноги. Пьер кинул на меня вопросительный взгляд.

— В чем дело?

— Пойдем отсюда… — выдохнула я хрипло.

И в этот самый момент дверь кабинета приоткрылась и оттуда послышалось:

— Нечаева, проходите!

Я испуганно помотала головой и отступила на шаг.

— Нет! Отмените все!

И просто побежала прочь.

Пусть этот ребенок и был от Исаева, но он являлся прежде всего моим. Моим и только моим!

— Я рад, что ты передумала, — раздался позади голос Пьера, когда я остановилась возле машины и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

— Пообещай мне кое-что, — резко кинула я, не оборачиваясь.

— Все, что пожелаешь.

— Обещай, что Исаев никогда не узнает об этом ребенке.

Я все же повернулась к Пьеру лицом и требовательно повторила:

— Обещай мне!

Он внимательно вгляделся в мое лицо, потом пожал плечами и спокойно сказал:

— Обещаю.

Я поняла, что все это время даже не дышала. Жадно глотнув воздуха, нетерпеливо дернула дверцу машины и коротко попросила:

— Поехали отсюда.

В этот момент, сидя рядом с Пьером в салоне авто, я впервые за последние сутки чувствовала себя спокойно.

Как вскоре оказалось — увы, преждевременно.

— Ты готова? — привычно спросил Пьер следующим вечером, критически оглядывая меня с головы до пят.

Это был заключительный день нашего показа в Милане. Дальше мы должны были вылетать в Париж, но я уже знала, что для меня этот выход на подиум — последний.

— Да, — кивнула ему уверенно. Разгладив и без того идеально ровную ткань платья, негромко призналась:

— С трудом представляю, что для меня это все заканчивается… Чем я стану теперь заниматься? На что вообще гожусь?

Друг успокаивающе сжал мою руку:

— Не волнуйся на этот счет. У меня уже есть новая, абсолютно бомбезная идея!

Я вскинула голову, с любопытством на него уставившись: 

— И какая же? 

— Всему свое время! — усмехнулся Пьер. — Расскажу тебе, когда вернемся в отель, а пока…

Договорить он не успел. Со стороны входа послышался какой-то шум и перед нами показался один из охранников, а за ним…

Я едва не вскрикнула от ужаса. Исаев, что застыл на месте, глядя на меня, казался настоящим ожившим кошмаром. Я едва сдержалась, чтобы не прикоснуться рукой к животу в защитном жесте.

— Марина, Пьер! — окликнул нас охранник, едва сдерживая на месте Исаева, который пытался решительно отстранить его, чтобы пройти, при этом не сводя с меня глаз. — Эти люди говорят, что они к тебе, Марина! 

Только сейчас я заметила позади Исаева какую-то женщину. Ее лицо было мне незнакомо, но что-то в ее облике — неуловимо близкое — встревожило меня. И то, как она на меня смотрела…

— Марина! — прогремел голос Исаева, отвлекая меня от раздумий насчет непонятной гостьи. 

В голове вдруг резкой вспышкой пронеслось воспоминание о нашей последней встрече. Как он тогда сказал?..

— Уберите их отсюда, — холодно отчеканила я, повторяя те давние слова Исаева. — Я не знаю этих людей.

И, развернувшись на каблуках, пошла прочь, стараясь не думать о странно-молящем взгляде незнакомой женщины, который упрямо стоял перед моими глазами.

Часть 39. Камиль

Чего-то подобного, признаться честно, я и ожидал. Девочка вернула мне те слова, что я сказал ей однажды. Что ж, я их вполне заслужил, и даже был рад тому, что услышал. Потому что в каждом слове Марины мне чудилось неравнодушие. Ко мне. Хотя, может быть, я и ошибался на этот счет, но сейчас хватался за возникшую в голове мысль, словно утопающий за соломинку.

Охранник попытался схватить меня и вытолкнуть, на что пришлось отреагировать довольно радикально. Коротко, но сильно ударив его под подбородок, я дезориентировал парня. На время, конечно, скорее всего, весьма короткое. Но мне должно было хватить его, чтобы догнать Марину и… а что делать дальше в этом случае, я не особо понимал.

— Что? Меня тоже ударишь? — воскликнул Пьер, вставая на моем пути.

— Не придется, — процедил я, отпихивая его от себя.

Возле Марины я оказался через мгновение. Схватил ее за руку и, довольно бесцеремонно, втолкнул в небольшую каморку, заваленную каким-то барахлом. И не успел запереть дверь, как мое лицо обожгла вспышка боли. Потом еще и еще.

— Немедля выпусти меня отсюда! Слышишь?! Я требую! — закричала Марина, выписывая мне пощечины и пытаясь пробраться к двери, на пути к которой я встал непробиваемой скалой.

Конечно, уже вот-вот эту дверь высадит охрана, а меня вышвырнут отсюда, но поступить иначе я не мог. Стоило мне взглянуть на Марину, как я понял — она не хочет иметь со мной ничего общего, и это, в целом, было объяснимо.

— Выпущу, когда ты меня выслушаешь, — начал я, но девочка снова ударила меня.

Довольно ощутимо забарабанила кулаками по моей груди, потом, словно бы спохватившись, отступила. Тесное пространство комнатушки мне казалось лишенным воздуха. Марина жадно хватала кислород ртом.

— Я очень перед тобой виноват, — сказал я, слыша, как в запертую дверь начали ломиться с той стороны. — Я выяснил все. Тебя пытался подставить Ежов. Это он подбросил тебе документы. Потому что ты… его сестра.

Взгляд, которым Марина обожгла меня, горел неверием и презрением. Теперь настала моя очередь делать глубокий вдох, потому что я со всей неотвратимостью понял — она меня не простит. Слишком глубокую рану я нанес ей. Слишком жестоко поступил, потому не заслуживал прощения.

— Что ты сказал? — прошептала она голосом, полным неподдельного ужаса. — Повтори! Повтори сейчас же!

Я набрал в грудь побольше воздуха и проговорил ровным тоном, ярко контрастирующим с тем, что чувствовал в данный момент:

— Мать Ежова — та, кто дал тебе жизнь. Я понял, что ты узнала тайну своего рождения. Именно поэтому ты и была такой скрытной.

В дверь снова забарабанили, взволнованный голос Пьера приглушенно констатировал:

— Боже! Она там с ним совсем одна! Надо ломать дверь!