Hold Me

— Волосы опять отросли…

— Давай без этого, — перебиваю. Грубо с моей стороны, но мне не под силу ждать и терпеть эти пустые фразочки. — Где ты была? — задаю вопрос в лоб, ожидая, что мать смутится, растеряется, но ничего из этого не происходит. Она всё так же улыбается, вздыхая, прежде чем дать ответ:

— Я была в Нью-Йорке.

— С отцом? — хмурюсь.

— Эмили, — теперь перебивает мать. Она смотрит на меня, сжимая губы, но улыбку не скрывает. — Я не могу пока сказать тебе, где твой отец. Пойми. Доктор сказал…

— Что за доктор? — у нас никак не налаживается здоровый диалог. Мы перебиваем друг друга. Женщина откашливается, всего на секунду опустив взгляд на мою кружку:

— Твой лечащий врач, — на этот раз я молчу, ожидая с особым трепетом дальнейших слов. — Понимаешь, я боюсь говорить больше. Доктор сказал, что мне стоит привести тебя к нему, и тогда он сможет понемногу выдавать тебе информацию и…

— Выдавать мое прошлое? — неприятная усмешка рвется на лицо. Фыркаю, отводя взгляд в сторону. — Мои воспоминания? Так? У меня, — запинаюсь, пытаясь понять, — какие-то серьезные проблемы с памятью?

— Что-то вроде того, — неоднозначно отвечает мать, отпив немного своего чая, чтобы смочить сухое горло. — Он просил быть осторожней в общении. Думает, что резкое возвращение некоторых воспоминаний может плохо сказать на твоем психологическом состоянии.

— Что в моем прошлом такого ужасного, что я могу сойти с ума? — сарказм. Я впервые ощущаю такую злость, а главное не держу её в себе, демонстрируя собеседнику.

— Дело не в этом. Ты наверняка заметила, что до некоторых пор будто жила иной жизнью, так?

— Поверь, — ещё один смешок. — Заметила.

— Так вот доктор хочет постепенно возвращать тебя к нормальной жизни, но для этого нужно время. Я не могла вернуться только потому, что ты всё это время считала, что я дома, что я рядом, — мать сглатывает, видя, что мои глаза стеклянно блестят. — Эмили, я боялась, что могу ухудшить ситуацию.

— Как давно ты не живешь со мной? — останавливаю эти пустые оправдания, скрипя зубами от обиды. Вижу, как женщина опускает взгляд, прерывая наш зрительный контакт, и вновь отпивает чая, раздумывая над ответом слишком долго, поэтому повторяю вопрос, давя на неё:

— Как давно я живу одна, мама? — выделяю обращение, и оно, кажется, окончательно сносит улыбку с лица женщины, которая вновь смотрит на меня. Надеюсь, ей хорошо видно мое выражение лица, ибо я не просто в ярости.

— Я уехала… Три года назад, — говорит четко, громко, чтобы я расслышала точно. У меня перехватывает дыхание. Моргаю, качнув головой, и открываю рот, не в силах что-либо выдавить из себя:

— Значит, я живу здесь одна в созданной собой же иллюзии идеальной семьи целых три года? — не могу не смеяться с этого безумия. — Господи, что за…

— Ты не понимаешь, — мать явно пытается не задевать какую-то тему, поэтому умело обходит её. — Твоя болезнь начинала прогрессировать, и доктор побоялся за меня. Он предложил мне уехать на время лечения, тем более это не было такой большой проблемой, ведь ты могла разговаривать с пустотой, в то время, пока я стояла позади тебя. Ты уже начала жить своей жизнью, в своей реальности, буквально не замечая меня, — она повышает тон, напрягая голосовые связки. Кусаю губы от обиды, отводя взгляд в сторону. Опять. Женщина судорожно вздыхает, но не успевает вставить слово, ведь успеваю заговорить первой:

— Почему ты игнорировала мои сообщения?

— Ты не писала мне три года, Эмили, — начинает оправдываться, но меня не перебить:

— Я — твоя дочь, — тяжело дышу, уставившись на женщину, внешний вид которой выдает её чувство вины передо мной.

— Ты… — она запинается. — Ты писала не мне.

— Чего?

— Мой телефон я оставила у доктора. Он следил за твоим состоянием, поэтому ему было необходимо какое-то общение с тобой, и он…

— Я, по-твоему, кто — крыса подопытная? — повышаю голос на мать, которая вжимается в спинку стула, сглотнув от испуга. — Что ещё за чертово наблюдение? Чем я таким больна? Почему мой организм начал отвергать мои же воспоминания? С чего вдруг я стала видеть мир иначе? Почему строила иллюзию другой реальности, а?! — сама не замечаю, как слова начинают литься изо рта сплошным потоком. Возмущенно смотрю на мать, ожидая объяснений, ответов на все эти вопросы, но это лишь малая часть того, что я хочу знать. Женщина кусает губы:

— Зайка, я поведу тебя к доктору, он обещал, что поможет тебе, — уверяет, и я почти верю ей, но внутренний голос вновь обрывает слова матери:

— А ты мне кто?

— Эмили… — она прижимает ладонь ко лбу, прикрывая веки, но я не думаю останавливаться:

— Кто ты? Ты оставила меня здесь на три года. Деньги, я так понимаю, ты иногда привозила, потому что, откуда они ещё могли взяться? Ты платила за свет, газ и воду, но в начале осени перестала это делать. Ты даже не позаботилась приехать лишний раз и проверить, как я здесь? «А вдруг моя дочь всё вспомнила и теперь сидит одна в этом темном доме и плачет, ведь не понимает, что происходит в её чертовой жизни?!» Нет? — щурюсь, поддаваясь вперед головой, чтобы заглянуть в глаза матери. — Такое на ум не приходило? — нервно улыбаюсь. — Что ты мне тут заливаешь? А?! — кричу. Мой голос, что всё это время сидел в груди, прорывается наружу, доводя меня до хрипа. — Ты не думала обо мне! Сидишь передо мной, пытаясь выставить себя жертвой ситуации. Хочешь жалости и понимания с моей стороны? Да кто ты такая?! — поздно. Мои эмоции не сдержать. Глаза уже болят от скопившихся горячих слез. — Ты вернулась только из-за звонка этого «святого» доктора?! Ох, я пожму ему руку при встрече!

— Эмили! — мать повышает голос в ответ, качая головой. — Я хотела, как лучше. Я хотела помочь тебе, ведь ты… — затыкает свой рот.

— Что? — привстаю, опираясь ладонями на край стола. — Что «я»?!

— Ты агрессивна! — выпаливает мне в лицо, так же резко встав со стула. Молчу, изучая её лицо отсутствующим взглядом, пока женщина переводит дух, вытирая пот с лица салфеткой:

— Пойми. Ты настроена против всех, но мы пытаемся помочь тебе.

— Моё отрицательное отношение к другим можно объяснить, — шепчу, стискивая зубы. — Ты не знаешь, но меня всё это время унижали в школе. Об меня ноги вытирали. А где была моя дорогая мамаша? Мне некому было пожаловаться, не у кого попросить помощи, спросить совета. Так что не смей говорить мне, что я неправильно отношусь к окружающим, мама.

Она смотрит с тоской мне в глаза, пытаясь скрыть свой тяжелый, полный обречения вздох:

— В любом случае, я постараюсь помочь тебе. Мы пойдем к доктору, ты его наверняка помнишь, я часто тебя водила к нему в детстве, — быстро выговаривает предложения, сбивая меня с мысли. — Всё будет хорошо, зайка, — тянется ко мне рукой, но отступаю назад, отходя от стола, и с прежней обидой смотрю на мать. Все сказанные слова совершенно не оправдывают её. Сложно принять иную реальность, поняв, что та жизнь, которой ты живешь последнее время, — всё это лишь плод твоего воображения.

Женщина медленно опускается обратно на стул, вновь улыбнувшись:

— Давай лучше пока отложим эту тему. У нас ещё много времени будет, но только с доктором Харисфордом, — сжимает чашку с чаем пальцами. — Мы так давно не виделись, лучше расскажи мне, как ты… — заикается от неуверенности, ведь я слегка наклоняю голову на бок, смотря на неё, как на, честно сказать, настоящую дуру. — Как ты здесь? У тебя появился друг, да? — пытается заставить меня выйти на контакт, но я не хочу говорить о Дилане. Только не с ней. Всё, что касается нас — это моё, личное. Не для ублажения её ушей.