Холод 2
Шрифт:
— Ага, — коротко ответил Андрей.
Воцарилось молчание.
— А зачем? — спросил я. — Зачем отец это сделал? И кто моя настоящая мать?
— Его возлюбленная, дочь одного из северных князей, которые заключили с нами тогда союзы. Святополк хотел воспитывать тебя, как своего ублюдка, чтобы ты вырос полузнатным человеком, поступил на службу в его дружину и получил землю. А когда случилось то, что случилось, он почему-то решил даровать тебе лучшую судьбу. Ты ведь знаешь, какие земли он тебе завещал?
«А должен?» — подумал я и решил рискнуть:
— Если честно, нет.
— Ну как же так? Север! Ты должен править севером. Земля Эйрен отходит
— Хм, любопытно... — потёр я подбородок. — Получается, я должен править на своей родине.
— Я пытался отговорить его от этой авантюры, но ты знаешь своего отца: если он вбил себе что-то в голову, все доводы бесполезны. Пришлось поклясться сохранить тайну твоего происхождения. Ирина тоже согласилась молчать. Сам понимаешь, если бы этот факт стал известен, последствия для неё были бы не очень приятные.
— Вот значит, почему она хотела убить моего отца? Он убил её ребёнка и подменил своим ублюдком, решив выдать за родного сына. И она не простила ему этого.
— Ага.
— Занимательная история.
— Ещё бы, — буркнул Андрей. — А теперь Гостомысл сговорился с Ириной, убил Святополка и воссел на трон. А наши северные земли приберёт к рукам клан Добрянских, даже если они формально останутся в составе Великохолмского княжества. И сие печально. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что стоит на кону? Если отцеубийца возглавит рода, княжество развалится.
— Меня хотели убить, — сказал я, подумав, что больше нет смысла скрывать данный факт.
— Убить?
— Да. Выманили в Сон и зарезали. Когда я пришёл в себя, рана чудесным образом затянулась, а у меня появились способности. Благодаря этому я и не сгинул во Сне.
— Вот как... — Андрей нахмурился и побарабанил пальцами по столу. — Значит, Святополк был прав. Признаться, я тоже удивился, когда увидел тебя здесь. Никогда бы не подумал, что ты можешь так просто всё бросить и уйти пёс знает куда. Теперь всё встало на свои места... И надо сказать, это хорошо. Хорошо, что ты объявился, и хорошо, что ты обладаешь талантом. Знаешь... — тут Андрей многозначительно посмотрел на меня, — твоя история может убедить многих встать на нашу сторону. Есть те, кто не верит, что Гостомысл — убийца. Они хотят соблюдать нейтралитет. Глупцы! А на деле вся эта кодла побежит за Гостомыслом, стоит ему только свиснуть. За ним и так почти весь север. Да ещё Добрянские его поддержат — попомни мои слова. Но когда ты расскажешь о покушении, многое изменится.
Я промолчал. Андрей втягивал меня в клановые разборки Верхнепольских, а я не знал, как этому препятствовать. Да и стоит ли? Ведь только семья могла обеспечить мне достойное место в этом мире. Конечно, был и другой путь: скитаться по свету, промышлять походами в Сон, как Дарья и прочие сноходцы. А что потом? Даша, если продолжит вести такой образ жизни, сопьётся через несколько лет. Да и судя по рассказам, мало кто из сноходцев доживает до пятидесяти. В общем, выбор непрост. Но я решил пока ничего не отвечать. Требовалось всё обдумать, да и проблема сейчас перед нами стояла посерьёзнее, чем междоусобные распри.
— Сейчас меня гораздо больше тревожит то, что творится в этих землях, — сказал я честно. — Моры лезут в Явь толпами, исчезают города с людьми, а по округе бродит смерть, которую не может остановить никто и ничто. Грядёт хаос. По сравнению с этим хаосом наши клановые проблемы — мелочь.
— Не говори ерунды, Даниил, —
поморщился Андрей. — Всё это закончится. А семья останется. Ты не хочешь возвращаться? Или в чём проблема?— Возможно, ты не видел того, что видел я. А ещё, — тут я перешёл почти на шёпот, — меня беспокоит следственный отдел. Мои чары несколько необычны...
— Знаю, — кивнул Андрей. — Меня, если честно — тоже. Попробую завтра решить эту проблему.
— Завтра? — удивился я, понимая, куда он клонит.
— Ага.
Андрей ушёл, а я остался в гостиной. Ходил взад-вперёд по комнате, размышляя над словами дяди. Затем встал у окна и принялся наблюдать за улицей. Там было пусто, даже крылатые пропали. Солнце клонилось к закату.
Вскоре вернулся наш отряд. Проблем на пути они не встретили, и горожане в целости и сохранности перешли сквозь брешь. Игорь Изяславич уговорил Петра остаться в Яви присматривать за раненым отцом. Боярин посчитал, что для парня поиск семьи носит слишком личный характер, и на эмоциях Пётр может наделать ошибок.
Вечером, после того, как мы ещё раз обсудили план завтрашнего дня, я набрал кипу книг из шкафа в гостиной и, закрывшись в одной из спален, принялся изучать их.
Я сидел за столиком возле кровати, в подсвечнике горел кристалл, наполняя комнату мягким успокаивающим светом, а в камине потрескивали дрова: хоть я и мёрз, а в натопленной комнате находиться было приятнее. Передо мной лежал раскрытый том мировой истории. Я прочитал только первую страницу, где рассказывалось о сотворении мира и людей три тысячи пятьсот лет назад. Если учесть, что сейчас шёл две тысячи шестьсот девяносто второй год от рождения Стефана-спасителя, официальный возраст человечества был не столь уж велик.
Но дальше первой страницы я так и не продвинулся. В голове копошились мысли, которые не давали сосредоточиться на чтении. Вся жизнь Даниила в моих глазах была сплошной загадкой, а смерть — и подавно. Я снова подумывал найти зеркало и попытаться выведать у прежнего владельца этого тела хоть какую-нибудь информацию. Может, парень сменит, наконец, гнев на милость и расскажет, что произошло? В доме Черемских не осталось ни одного зеркала: их разбили, а осколки выкинули на улицу. Зато я видел ростовое зеркало в особняке Воронцовых.
Дверь тихо приоткрылась. Я обернулся: на пороге стояла Дарья. Она вошла и затворила за собой дверь.
— Опять дела? — спросила она, скрестив руки на груди.
— Да нет, я так... Читаю, — вздохнул я. — Да и раздумья мучают.
— Может быть, в другой раз помучаешься раздумьями, а то мне надоела уже эта канитель.
Вначале я не понял, о чём она, но потом, когда увидел её взгляд, всё стало ясно.
Я поднялся и подошёл к ней:
— Честно говоря, мне — тоже.
Я наклонился и поцеловал её в губы. Даша обвила мою шею руками и крепко прижалась ко мне, мы слились в поцелуе. Кровать была рядом. На неё мы и переместились.
Чёрный прямоугольник окна был завешан тонкими атласными шторами. В особняке стояла тишина. Все спали. Не спал только часовой в мансарде, который наблюдал за улицей через круглое окно. Сейчас, кажется, дежурил один из монахов.
Мы с Дашей тоже бодрствовали: жались друг к другу под двумя толстыми шерстяными одеялами, пытаясь не замёрзнуть. Я обнял её сзади, мой нос уткнулся в её волосы, ладонь моя лежала на её полной, мягкой груди. С тех пор, как я оказался в этом мире, мне ещё ни разу не было так же хорошо, как сейчас, и потому хотелось подольше растянуть этот счастливый момент.