Холодок
Шрифт:
Мы спорить не стали, забрались на неширокую кровать, прижались друг к другу и мгновенно уснули. Разбудил нас Мит-каль и быстро сказал:
– Собирайтесь, нам нужно ехать.
– Что случилось? – удивлённо спросил я.
– Здесь в любую минуту могут появиться Аш-Асины. Барьер, установленный ими, ночью исчез без следа, поскольку исчезло проклятие, к которому он был магически привязан. А они наверняка захотят поинтересоваться, кто здесь такой сильный маг объявился. Попадём в руки Ордена – так просто нам будет не выпутаться. А если, не дай богини, они возьмутся за нас всерьёз… Я, конечно, обновил ваши маскирующие чары, но кто знает, вдруг среди Верных окажется настолько сильный маг, что сможет их почувствовать и снять. И тогда…
Что «тогда» - лично мне на своей шкуре
– Эт-то что? – поразился я.
– Местные женщины принесли госпоже целительнице и её служанке в благодарность за спасение – ответил Мит-каль. – Они узрели, как Ашайя пытается стирать и штопать ваши лохмотья, и устыдились. По-моему, все свои сундуки с приданым повскрывали и самое лучшее вытащили. Хоть это и не совсем подходящая для благородной целительницы одежда – зато от чистого сердца. И не волнуйтесь – в столице мы приобретём более подходящие наряды, а эти вполне хороши для путешествия.
Да уж. Понимание сочетаемости цветов у местных дам было немного своеобразное, и в основном в ходу были расцветочки типа «вырвиглаз». Да в такой одежде в нас и одноглазый снайпер ночью в грозу не промахнется – от неё же просто в глазах рябит. Хотя… альтернативы-то нет. Прежние одёжки чуть ли не в лоскуты изорваны… Чудовище отмахивалось от наших водяных плетей, кто ж думал, что водяные брызги и льдинки окажутся острыми, как ножи. Хорошо, хоть серьёзных ран не получили – так, царапины.
Поэтому я порылся в ярчайшей куче и раздобыл для себя штаны и длинное платье-рубашку цвета топлёного молока с вышивкой всего-то коричневых, зелёных и ярко-жёлтых тонов. Сверху пришлось надеть халатик цвета молодой листвы, расшитый серебром. А вот мой головной убор с вуалью уцелел, его мне и водрузили на голову вновь, когда невозмутимая Ашайя заплела мне волосы. Я, правда, предложил создать одежду магическим путём – этому нас шар научил, но Мит-каль покачал головой.
– Если чары вдруг спадут – одежда исчезнет полностью. И вы предстанете перед всеми либо в своём истинном облике, либо в облике юных девушек… без единой ниточки на теле. И как, вы думаете, на вас отреагируют, если учесть, что даже порядочная замужняя женщина не должна представать перед своим супругом обнажённой?
Я впечатлился и заткнулся. Антошка же вообще подобрал для себя что-то, не особо заморачиваясь, в итоге его наряд по цветовой насыщенности превосходил оперение самца павлина в брачный период. Ну и Бог… то есть Богини с ним. Главное – до столицы добраться и с Аш-Асинами разминуться. А тряпки – дело десятое.
Таким образом, мы привели себя в порядок, оделись, поели и стали прощаться с гостеприимными хозяевами. А уж провожать нас собралась вся деревня. Дин-эр вывел повозку и запряг лошадок, Мит-каль взял меня за руку, я благонравно опустил взгляд и засеменил рядом, старательно изображая скромную девицу с лицом, закрытым вуалью, Антошка замыкал процессию, и, поскольку никакой вуали ему было по штату не положено, откровенно развлекался, строя местным парням глазки. Несколько девушек в толпе горделиво приосанилось, явно узнав на нас предметы собственного гардероба, женщины постарше непрерывно возносили нам хвалы, ребятишки, выглядевшие поздоровее вчерашнего, шныряли у всех под ногами, мужчины прижимали правую руку к сердцу и кланялись… В общем, все развлекались, как могли. К нашему удивлению, Аш-тах тоже уселся на смирного пятнистого ослика и заявил, что проводит немного господина целителя и его дочь. Ему никто не возразил, мы заняли свои места в повозке, Дин-эр хлестнул лошадок, селяне дружно замахали руками, и мы вновь тронулись в путь.
А когда мы миновали околицу деревни, Аш-тах быстро сказал:
– Я проведу вас через лес. Через полчаса в деревне будут Аш-Асины. Я чувствую это, ибо после того, как меня коснулась Светлая Богиня, моя сила возросла.
– Но что им скажут люди? – спросил Антошка.
Вот именно. Очень не хотелось бы, чтобы Орден узнал, что проклятие помогли снять некий целитель
и его дочь, которых Верные почитают мёртвыми.– Чистую правду, - ответил Аш-тах. – Что они заперлись в храме и в доме жреца и ничегошеньки не видели. А потом помянутый жрец сказал, что явились Солнечные Богини и, вняв его мольбе, помогли снять проклятие. А поскольку это - правда, хоть и не вся, то Аш-Асинам придётся убираться восвояси. Про целителя и его дочь, а так же про их слуг они не скажут ни словечка – я поговорил с людьми и объяснил им, что излишняя болтливость может грозить Белым Садам полным уничтожением. Верные, если что, церемониться не будут.
– Ну, хорошо, - высказался на этот раз я, - взрослые, может быть, и будут молчать. Но дети? Им-то рот не заткнёшь, а Аш-Асины могут прицепиться к любому случайному словечку.
– Я буду молиться во искупление… - вздохнул Аш-тах, - но я сделал одну не слишком хорошую вещь. Едва ваша повозка выехала за околицу – дети забыли всё, что приключилось вечером и ночью. Они помнят только то, о чём говорят взрослые. Нехорошо, конечно, но это лучше, если и вправду кто-то из них проболтается.
– Ого! – восхитился Антошка. – Вы и такое можете?
– Могу, - вздохнул Аш-тах. – Но до сих пор я не применял это своё умение. И не намерен делать этого впредь. Я буду молиться богиням, ибо влезать в память и мысли человека – большой грех. Но выхода не было. Достопочтенный маг - кивок в сторону Мит-каля, - рассказал мне о том важном деле, которое вы должны выполнить. И я согласился с тем, что это необходимо. К тому же Сурайя и Шан-Сурайя знают о ваших намерениях и не возражают против них. Значит и мне, их жрецу, следует помочь вам. Я проведу вас через лес и вернусь в селение. Там я буду говорить с Аш-Асинами и постараюсь, чтобы они поверили в то, что я им расскажу. А когда Верные покинут деревню – я отправлюсь в столицу и разыщу вас, ибо у меня есть соображение о некоей вещи, которую вы намерены собрать.
Интересно, что это за соображения? Но жрец на этом перевёл разговор на другую тему и стал рассказывать о всяких суевериях, бытующих в этой местности. Мы отвлеклись и как-то незаметно въехали в густой лес, через который вела петляющая и почти незаметная дорога. Аш-Тах продолжал что-то рассказывать, но меня вдруг одолела странная сонливость, я пристроил голову на колени Антошке, закрыл глаза и…
…И оказался в каком-то богато обставленном кабинете, явно в моём мире. Я стоял за спиной у человека, сидящего за столом в роскошном кожаном кресле. Человек набирал какой-то текст в ноуте, потом закончил, закрыл крышку, достал из ящика стола коробку с сигарами, специальную машинку для их обрезки, освободил одну из сигар от упаковки, обрезал её и закурил. По кабинету облачком поплыл густой ароматный дым, человек откинулся на спинку кресла, мне хотелось подойти и рассмотреть его поближе, но двинуться я не мог. Я видел только его макушку с коротко подстриженными волосами, в которых больше половины было седых, рукав дорогого серого костюма в тонкую полоску, запонку с тёмно-синим камнем на манжете светлой рубашки. Это сон? Но почему мне снится мой мир? Кто этот человек?
Я задёргался, намереваясь проснуться, но тут дверь кабинета отворилась, и вошёл другой человек. Молодой, симпатичный, одетый хорошо и дорого. Я узнал его сразу. Это был Валик. И по нему чувствовалось, что владельца кабинета он боится сильно. Смертельно боится.
Хозяин, не утруждая себя приветствиями, жестом показал Валику, чтобы тот сел, и без всяких предисловий спросил:
– Всё готово?
– Да… - с дрожью в голосе отозвался Валик. – Завтра… На обратном пути…
– Избавь меня от подробностей, придурок, - холодно сказал хозяин. – Мне они не важны. Мне важен результат. Холодов и его выблядок должны сдохнуть, а жёнушка Холодова должна остаться единственной наследницей всего. Твоя задача так влюбить в себя эту глупую курицу, чтоб она побежала под венец с тобой, радостно подпрыгивая. Ты понял меня, Валентин?
– Д-да… - дрожащим голосом отозвался Валик. – С этим всё на мази, не беспокойтесь. Побежит, никуда не денется.
И гнусно так хихикнул, сволочь.