Homo Divisus

– Я Норт. Берт Норт, - представился мужчина, - а это моя жена Эльси.

Женщина улыбнулась, и Корн увидел ее крупные белые зубы и темные, серьезные, неулыбающиеся глаза. Мужчина подал ему руку и внимательно взглянул на него снизу ясными, почти лишенными радужной оболочки глазами.

– А ты - Корн, наш новый манипулянт.

– Манипулянт?

– Ну да. Принимаешь лабораторию незабвенного Тертона, разве не так?

– Не знаю...
– ответил Корн, немного помолчав.

Норт с интересом рассматривал его.

– Что значит, не знаю?
– спросил он наконец.
– Такие вещи положено знать.

– Кома должна была все объяснить мне уже здесь, на месте.

– Кома? Это еще кто?

Корн заметил, что разговор явно нервировал Норта.

– Вероятно, какой-нибудь очередной персонификат Опекуна, - заметила Эльси.
– Сейчас все больше людей получают в свое распоряжение собственные персонификаты.

– Радуйся, что у меня его нет.

– Ты прекрасно знаешь, что мне это безразлично, - спокойно сказала Эльси.
– Мне уже давно все безразлично.

– Ну, хорошо, хорошо, - махнул рукой Норт.
– Небольшое семейное препирательство, - пояснил он, глядя на Корна.
– А то, что ты сказал, вполне возможно. У нас несколько часов нет связи с Опекуном. Где-то разрыв цепи.

– Значит, Комы нет...
– проговорил Корн. "Не понимаю, о чем они, - подумал он при этом, - но ведь не могу же я приступить к работе, ничего не зная о ней".

– Я же говорю, разрыв цепи. Ты не единственный, - Норт усмехнулся, - кто это глубоко переживает.

– Едемте же наконец, - поторопила Эльси.
– Корн наверняка не привык к таким температурам и мечтает о ванне.

Они сели в вездеход. Вел Норт. Дорога была прямая и ровная - бетонные плиты, уложенные прямо на песок. Вскоре въехали в тень, отбрасываемую острой вершиной какой-то горы. Солнце спряталось, и Корн видел только красное небо, более красное, чем в его времена. Опустились сумерки, такие же, какие он оставил позади, в тысячах километров к северо-востоку, в институте, в котором он. Корн, перестал "ожидать". Сквозь низкое, еле слышное гудение двигателя, не такого, какими были двигатели его времени, пробивался стрекот цикад, он чувствовал на лице дуновение ветерка и улавливал в нем запах шалфея.

– Тертон любил здешние края, - сказала Эльси.
– Может, и ты полюбишь.

– Тертон любил свою работу, - поправил Норт.
– Он был лучшим из всех известных мне манипулянтов.

– Тертон - это тот, что умер?

– Твой предшественник, - пояснил Норт.
– У него случилась авария в старой лаборатории... Видимо, защита была недостаточной.

– Я принимаю его лабораторию?

– Да. До сих пор она была опечатана. Полгода не могли найти замену. Только ты...

– Я в этом не разбираюсь. Вы, конечно, не в курсе, но, кажется, совершена ошибка. Я не манипулянт.

– Не шути. Тебя прислали по специальному решению Опекуна, а он не ошибается.

Корн не ответил. Сумерки сгущались, пустыня понемногу теряла краски. Норт включил дальние огни. Через стекло была видна светлая полоса бетона и песок по обочинам.

– Взгляни на огни справа. Это институт, - сказала Эльси.

Норт резко затормозил. Корн схватился за спинку переднего сиденья.

– Что случилось?
– встревожилась Эльси.

– Кажется, еще один из четвертого павильона, - ответил Норт, открывая дверцу.

Корн тоже выскочил из машины и увидел посреди дороги темный предмет. Это было какое-то животное. Корн подошел ближе. В свете фар животное напоминало кошку средней величины, только вместо шерсти у нее были иглы в несколько сантиметров длиной, которые отражали свет.

– Надо его взять, - сказала Эльси.

– Не стоит. Не выживет, - Норт тронул ногой иглы, которые отозвались характерным металлическим звоном.
– Днем у них еще есть какие-то шансы, но сейчас, кога температура упала...
– он еще пошевелил животное, и Корн увидел, что у того дрогнули лапы.

– Что это?
– спросил он.

– СМ-3. Другого названия нет. Генетически далекий потомок кошки.

– А иглы?

– Для излучения избытка тепла. В общем, не очень удачная биоконструкция. Практически бесполезная, не выдерживает ночных температур пустыни. У нас было еще несколько экземпляров для продолжения опытов, но я слышал, сегодня утром по чьему-то недосмотру они сбежали из клеток. Последнее, что им остается после всех экспериментов. Они жаждут свободы и... погибают.
– Норт столкнул животное на обочину.
– Здешним стервятникам будет неприятный сюрприз. Они не привыкли к подобным шедеврам эволюции.

Машина двинулась. Когда они проезжали мимо, животное еще раз блеснуло в свете фар.

– Я помню проект уничтожения малых грызунов пустыни.

– Вот именно, - отозвался Норт.
– Но... откуда ты это знаешь?

"Действительно, откуда?" - подумал Корн, напрасно пытаясь отыскать в памяти соответствующую информацию.

– Вероятно, кто-нибудь рассказывал там, на севере, - сказала Эльси.
– Вы ведь ни о чем другом не говорите, только о своих экспериментах.

– Маловероятно. Эксперимент носит ограниченный характер, о нем даже у нас не все знают.

– Не помню. В самом деле, не помню, - сказал Корн, чувствуя неловкость от сознания, что ему не верят.

– Любопытно, - заметил Норт и больше к этой теме не возвращался.

Они остановились перед зданием, напоминавшим бетонированные бункеры, в которых Корну довелось как-то побывать еще с отцом. Тот говорил, что бункеры остались со времен войны. Война кончилась задолго до рождения отца, но Корн знал о ней много - часто говорил с отцом, когда еще был мальчиком, а в таком возрасте запоминают все, о чем говорят отцы. Он помнил, что после войны началась атомная эра, а сама война была беспощадна и жестока, как эволюция, и так же, как в процессе эволюции, в ней решался основной вопрос: жизни и развития. Больше никогда он бункеров не видел, потому что в его времена дома строили вверх, а не вкапывали в землю. В толстых, слегка наклонных стенах были пробиты широкие окна, в них горел свет.

– Я буду здесь жить?
– спросил Корн.

– По крайней мере, пока. Займешь комнату Тертона. В глубине расположены лаборатории. Это очень старое здание, и не только снаружи. Наверху размещаются жилые комнаты в стиле прошлого века, не очень удобные. Видишь ли, - Норт замялся, - в определенном смысле Тертон был человеком со странностями. Хотел жить только здесь и здесь же хранил свой архив.

– Но ведь...

– Скажи ему прямо, Берт, - прервала Эльси.

– Хорошо. Тертон просил, чтобы именно его преемник сам перенес архив и записи. Он, знаешь, иногда пользовался ручкой. Оригинал.