Хорошо подготовленный разум

Сириус кивнул.

— Джеймс сказал мне.

— Профессор? — обратился я к Барти.

— Я узнал это в тот же день, что и ты, Поттер.

Дамблдор снова злобно посмотрел на Барти, но информация о семье была строго конфиденциальной и подпадала под условие договора. Барти не мог сказать Дамблдору о прошении, потому что я попросил его не делать этого. Судя по мрачному выражению лица Дамблдора, он знал о завещании столько же, сколько и Сириус.

— Да, твой отец сказал мне об этом по каминной сети в тот день, когда он получил уведомление.

— И как он отреагировал? — с интересом спросил я.

— Он плакал, — сказал Дамблдор. Сириус наморщил лоб. — Ты и Лили значили для него больше всех на свете. Я боялся, что он может совершить самоубийство.

— Он не выглядел сломленным, когда мы встречались в последний раз, — пробормотал Сириус.

— Ты, наверно, видел его после меня.

— Возможно.

Это не ответ. Сириус что-то знал.

— Профессор, вы знали, почему моя мать подала на развод?

— Они были так молоды и испытывали стресс из-за войны… — Дамблдор замолчал, поглаживая красные и фиолетовые узоры на отделке рукава своей мантии. — Я думал, что им просто необходимо немного времени. Я был уверен, что после окончания войны у них все наладится. Я верил в их любовь.

— Тогда мой отец не сказал вам, что его отношения с вами и участие в незаконной, преступной группировке были основными причинами, из-за которых мама подала на развод.

— Нет, — сказал Дамблдор.

Стиснутые кулаки Сириуса говорили о том, что Дамблдор нагло врет. Я встал и отряхнул свою одежду.

— Если вы простите меня, профессора и Сириус. Мне необходимо принимать зелья и соблюдать постельный режим. Это приказ мадам Помфри. Спокойной ночи.

Барти покинул комнату вслед за мной. Мы вернулись в наши апартаменты в полном молчании. Как только мы оказались внутри и защита была снята, мой спутник развалился в кресле и его плечи затряслись.

Затем он смеялся до тех пор, пока не закашлялся и из единственного глаза не потекли слезы. Вытирая их, Барти пытался заглушить приступы смеха, но тщетно.

— Великий Мерлин, Поттер. Я думал, что старого дурака схватит инфаркт.

Я усмехнулся, совершенно не раскаиваясь в содеянном:

— Надеюсь, что, все-таки, нет. Моя заветная мечта — довести Дамблдора до инсульта пока мне не исполнится двадцать один год. Я очень, очень хотел бы, чтобы он сошел с ума от горя.

Он призвал стеклянный флакон и извлек копию своих воспоминаний.

— Так держать, Поттер, — сказал он, поднимая флакон, словно бокал шампанского. Наконец, он перестал посмеиваться и успокоился.

— Ты был очень близок к провалу.

— Я знаю, но я не раскрыл суть завещания и не рассказал, в чем заключались наши обеты. Закладки все это легко выявили бы.

Глава 17 б

Уже в десятый раз я корректировал свой перевод и перечитывал отрывок из «Божественного Исцеления», непереведенной рунической книги, которую Лидс послал мне в качестве упражнения по переводу. Лидс и Томас утверждали, что книга только для перевода, а не для изучения магии исцеления, но это было так увлекательно. Расстроенный неудачей, я потянул себя за волосы. Черт! Все так неправильно. Если направить исцеляющую магию в сердце, это не залечит повреждение печени. Это было анатомически невозможно. Если только… я побарабанил пальцами по столу. А что, если ориентир на сердце означал, что нужно зарядить кровь, а не сердечную мышцу. Когда сердце перекачивает кровь по всему телу, она несет магию исцеления к внутренним органам.

Возбужденный своей идеей, я призвал учебник анатомии и физиологии, приобретенный Барти во время его прогулки по магазинам, и проверил оглавление. „Сердечнососудистая система”, стр. 617. Я пролистал книгу и принялся читать главу. Если я прав, магия взаимодействовала с кровью, насыщенной кислородом.

— Не хочешь рассказать мне, чем ты так увлечен? — зашипела Дифи.

Озадаченный ее вопросом, я отложил перо, и посмотрел на змею, которая загорала на подоконнике.

— Что?

— Сначала сова, затем те, с которыми ты жил, а теперь четвероногий зверь. Если бы ты не был моим —….

Стук в дверь прервал ее тираду. Я вздохнул с облегчением. Меня не волновало, почему она так разозлилась. Я был так близок к тому, чтобы понять, наконец, этот отрывок из книги, и, возможно, приступить к практике своего первого исцеляющего заклинания до окончания школы, когда она прервала мои размышления.

Стук повторился.

— Войдите, — сказал я. Предположив, что Барти скоро может понадобиться одна из его книг, которую я позаимствовал у него вчера, взялся за перо. Доктор Лидс был прав. Магия исцеления была очень интересной. Я подумал, что если бы мог проконсультироваться с мадам Помфри, возможно, я бы получил несколько советов о том, как магия взаимодействует с организмом волшебника.

— Поттер, у тебя посетитель, — сказал Барти голосом Моуди.

Я нахмурился. Гости из Дурмстранга и Бобатона планировали уехать после праздника, так что Гермиона и Виктор уединились где-то в саду и ворковали. Невилл неустанно трудился в оранжерее, попутно пытаясь уломать Спраут на ученичество в следующем году. Я пожелал ему удачи. Он нуждался в ком-то, кто поддержал бы его почти так же, как и я.

— Кто там?

Барти зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Блэк. Он ждет в гостиной. Я не знал, как он отреагирует на Дифи, и не уверен, что ты можешь доверить ему этот секрет.

— Я не доверяю ему ни в чем.

Барти поднял бровь.

— Помни, о чем мы говорили, Поттер! Твоя мать не хотела, чтобы он растил тебя, но он все равно твой крестный отец. Дамблдор пока не вмешивается в твое ученичество у меня, хотя и не слишком одобряет мои методы, но если ты будешь игнорировать Блэка, то он устроит головомойку нам обоим. Кроме того, Блэк не уйдет, пока не поговорит с тобой.

Отметив нужный абзац как закладку, я отложил перо в сторону и тяжело вздохнул.

— Ладно. Я поговорю с ним, но не здесь.

Кожаный футляр опустился на мой стол.

— Он позаимствовал шахматы Дамблдора. Я думаю, он просто хочет поиграть в шахматы со своим крестником. Я нехотя подхватил свои шахматы, с оловянными фигурами из набора "Stauton" ), который получил из хлопушки на свое первое Рождество в Хогвартсе. После того как мой набор смешался с набором Симуса, я сделал белые и черные метки вокруг основания фигур. Они мне очень нравились, но начинающий шахматист вроде меня, в сочетании с новыми, незнакомыми шахматными фигурами — это полная катастрофа. Рональд постоянно выигрывал, так как его старинные шахматные фигуры запоминали все прошлые партии. Они удерживали его от совершения ошибок и учили новым приемам. Мои шахматы не способны были на это.

Мы с Барти играли несколько раз в неделю, но он просто учил меня, как нужно играть, а не играл для удовольствия. Но, по крайней мере, он объяснял разные варианты начала игры, классические ходы и стратегию, в отличие от Рональда, который бурно радовался каждый раз, когда обыгрывал меня. Думаю, Рональд рассматривал свои шахматные победы, как победы над Мальчиком-который-выжил, а не над новичком в шахматах. Несмотря на то, что за это время стал играть лучше, я не был уверен, что смогу выиграть у Сириуса.