Хождение Восвояси

Яр, подозревавший с детства, что у нормального человека есть здоровую пищу никакого здоровья не хватит, под обеспокоенными взглядами гостей водрузил на стол блюдо с пирожками. Правда, поджаристые в Лукоморье, тут они получились бледными, с редкими пятнами слабого румянца, как у чахоточного альбиноса – но зато почти не развалились, и большая часть начинки даже осталась внутри.

Порадовавшись, что никто в Вамаяси не знает, как должны выглядеть лукоморские пироги, вдохновленная Лёлька с поклоном расставила блюдечки:

– Кушайте, гости дорогие! Накладывайте, это всё только вам!

Дорогие гости, то ли приободренные, то ли напуганные, переглянулись, не забывая улыбаться, и потянулись к угощению.

– Я первый, – с видом сапера на экспериментальном минном поле Забияки откусил пирожок. Тот захрустел. Но не успела Лёлька порадоваться его поджаристости, как он раскололся, и на тарелку со стуком посыпались окостеневшие куски начинки. Наверное, не случайно в Лукоморье рубленое мясо фри в пирожки из рисовой муки не клал никто.

– Ничего, пусть постоят, помягче станут! – спасая положение, Ярик смахнул блюдо на подоконник, ухватил котелок с компотом и плюхнул на стол. – Наливайте!

Отоваро приподнял крышку и глянул вопросительно на Ивановичей:

– А можно нож?

– Это же ком-пот! – словно непонятное иноземное слово говорило само за себя, княжна заглянула внутрь… и рот ее приоткрылся. Когда она велела сварить фрукты с сахаром, нечто синее, консистенции полузастывшего бетона, она на выходе увидеть не ожидала.

– Это… что?

– Ком…пот? – повторила Чаёку услышанный еще на кухне новый термин.

– А… отчего… синий? – упавшим голосом спросила девочка.

– Он из фиг.

– Фиговый у нас компот получился, Лё… – со вздохом понурился Яр.

– Вернее… и компот тоже… – вытянулось лицо девочки, а мир расплылся за пеленою навернувшихся слез.

– Ори-сан, Яри-сан, огромное вам спасибо! – воскликнул вдруг Иканай. – Как я много слышал о настоящем фиговом компоте из Рукомото, как мечтал его попробовать – и наконец-то!

– Говорят, это напиток богов! – пылко подхватила Чаёку.

– Можно мне два куска? А лучше три! – юный самурай одним рывком снова оказался на переднем крае.

Ивановичи переглянулись, встретились взглядами с гостями – и расплылись в невольных улыбках.

– Можно и три, – хихикнула Лёлька и хлюпнула носом. – По крайней мере, он не пережарен, и дайкона в нем нет.

– Скорее всего, – невозмутимо уточнил Отоваро, и комната содрогнулась от хохота пятерых.

Званый вечер продолжился дарением императорской жемчужины Чаёку и императорского же веера сенсею, долго отнекивавшимся, но в конце концов принявшим подарки под напором искреннего восторга и благодарности княжичей. Далее пошла развлекательная часть – игры в колечко, выше ноги от земли, двенадцать палочек, замененных таким же количеством бронебойных пирожков, "я знаю пять названий" с балдеющим Тихоном вместо мяча, спонтанно окончившаяся рассказыванием страшилок перед синим огоньком волшебного ночника.

– Я… – свернувшийся калачиком лягух перелетел из рук Лёльки в руки Отоваро.

– Знаю… – проговорил он ставшей привычную формулу и отпасовал Тихона Чаёку.

– Пять… – пушистый розовый мяч отправился к Ярику.

– Названий… – изящной дугой Тиша устремился к Хибару Забияки. Тот на пару секунд задумался, соображая, чего сегодня еще не касался пытливый вамаясьско-лукоморский разум, и выдал:

– …Ёкаев!

– Чего? – вместо первого ответа Лёлька моргнула и прижала лягуха к груди. – Каких икаев?

– Нечистиков. Нежити, – пояснил Хибару. – Про которых страшные истории рассказывают. Не знаю, как вас, а у нас их – море-океан! И людоеды, и снежная женщина, и ведьмы, и духи умерших, и домовые, и водяные, и корабль-призрак, и лошадь без головы, и призрачные руки… А безликий нопэрапон? А большое речное чудище? А хитоцумэ-кодзо? Да одна горящая телега чего стоит! Оборотней у нас так вообще целая армия – и лисы, и барсуки, и пауки, и жабы, и кошки, и крысы – да вообще, все оборотни! Иной раз проще оборотня найти, чем настоящее животное! Столько ёкаев, как в Вамаяси, ни в одной стране Белого Света нет!

– Да поду-у-у-умаешь! – вызванная "на слабо" Лёлька азартно подалась вперед. – Да у нас в Лукоморье их еще больше! Ведьмы! Лешие! Водяные! Домовые! Овинные! Дворовые!.. Библиотечные!..

Она сконфуженно примолкла, не уверенная, стоило ли причислять доброго, деликатного, интеллигентного Дионисия к сонму каких-то там икаев, но, заметив победную усмешку Забияки, горячо продолжила:

– Ярка, помогай!

– Я… э-э-э… – растерянно промычал княжич, список лукоморских ёкаев которого был едва ли длиннее сестриного. Вот боярыню Серапею бы сюда – от ее рассказок к утру всё Вамаяси бежало бы в панике до самого Гвента, но где ее взять, а ноблесс оближ-то прямо сейчас, за державу-то ведь обидно… И он бросился в перечисление, как в атаку, упрямо загибая пальцы:

– Гуси-лебеди! Мышка-норушка! Бычок-смоляной бочок! Колобок! Серенький волчок!..

– Какие-то нестрашные у вас ёкаи, – снисходительно фыркнул Забияки.

– Ха! Нестрашные! – напыжилась Лёка. – Это мы просто вас пугать не хотели! Ну так слушайте теперь про страшных! Яр, давай!

Ярик, чувствуя себя бегущим далеко за краем пропасти по прозрачному воздуху, гордо начал другой кулак:

– Меч-саморуб! Копье-самотык! Винт-саморез! Скатерть-самобранка! Сивка… самобурка!.. Каша из топора!..

– Что?! – округлились глаза вамаясьцев.

– Это такой… икай… – начал вдохновенно Ярослав, – что когда ночью в доме на болоте при погашенном свете в двенадцать часов, когда силы зла властвуют безраздельно, варишь гречневую кашу, то утром в чугунке с кашей появляется топор! А на хозяев нападает жуткий голод! А он не дает есть эту кашу, а кто ухватит хоть крупинку, того с восходом находят в этом чугунке, а топор летает сверху и не дает ему выбраться!

– Мораль сей сказки такова: нечего на ночь жрать, ни в одни двери потом не пролезешь, – поучительно добавила Лёка.

– А у нас в доме зато могут завестись цукумогами – живые сандалии, зонты, фляги и даже чайники! Вещи, которым больше ста лет, у нас оживают! – не желая отставать, азартно приподнялся Хибару.

– А у нас… А у нас зато есть черная старуха Федора – повелительница тараканов! У нее посуда тоже ожила, а еще мебель и бытовая техника – утюги и корыта! – не осталась в долгу Лёлька, а в счет последующих выплат продолжила прищурившись и с загадочными подвываниями: – Федора была очень злая и хотела завоевать весь Белый Свет! И вот однажды, копаясь в старых книгах по магии, она отрыла жуткую тайну, как оживить всё вокруг себя. И тогда она не мылась сто лет… нет, двести! – и так оживила и чайники, и блюдца, и корыта, и стол, и самовар – короче, всё, до чего дотянулись ее грязные кривые руки-крюки, и отправила это на покорение Белого Света!