Хозяин острова Эйлин-Мор

– Может, ты сам сплаваешь? – зло спросил он.

– Мартин, – устало сказал я. – Как думаешь, какую встречу мне устроят смотрители, когда я, дружелюбно улыбаясь своей пастью, выберусь на берег? Я мог перебить вас в пещере, мне ни к чему было тащить тебя и детей сюда.

Мартин отошел посовещаться с остальными, я не слушал, но когда Мартин снова подошел ко мне, не удивился.

– Сам поплыву. Что потом?

– Потом ты уговоришь их взять лодку и отправиться сюда за детьми. Как только я увижу, что вы возвращаетесь, мы с Лорной уйдем.

Мы подошли с ним к краю. Он стянул матросскую робу и нерешительно почесал затылок. Правое запястье Шелби украшала неуклюжая татуировка большегрудой русалки.

– Когда выберусь отсюда, к морю близко не подойду, – сказал он.

– Не зарекайся, Мартин, – ответил я и хлопнул его по плечу.

Он обернулся и с опаской посмотрел на меня.

– Мы больше не увидимся?

– Только не говори, что будешь по нам скучать, – усмехнулся я.

Мартин осторожно спустился по камням к воде, замер, собираясь с духом, перед тем, как нырнуть в холодную воду.

– Я слышал, что возле устья Айлибая по ночам хорошая рыбалка, – сказал я ему в спину.

Он взглянул на меня через плечо и молча прыгнул в протоку. Я присел на камень рядом с Лорной. Кровь из носа остановилась, но срастающиеся хрящи нестерпимо зудели.

– Как думаешь, наши бравые моряки отправили Хозяина в ад? – спросила Лорна.

– Не знаю, – пожал я плечами. – В любом случае я не вернусь.

– И что мы будем делать дальше?

Я бросил косой взгляд на ее безмятежное лицо.

– Мы? – переспросил я. – Блестящая у меня перспектива: таскать за собой старую кошелку до скончания веков.

– Да брось, Дон, – улыбнулась она. – Признайся, что ты по мне скучал.

Я ничего не ответил. Мы сидели в темноте, глядя на то, как Стю собрал малышей вокруг себя и что-то увлеченно им рассказывал. Моряки сидели на камнях вокруг и не сводили с нас глаз.

– Как думаешь, они помнят? Помнят, как шли к берегу мимо трупов своих родителей?

– Надеюсь, что нет, – покачал я головой. – Иначе этот кошмар отравит им жизнь.

Лорна похлопала меня по руке.

– Это прозвучит чудовищно, – сказала она, – но я благодарна Хозяину. Ты не знаешь, какое мучение жить в тесной тюрьме своего полупарализованного тела. А ведь я когда-то здорово танцевала. Старый Рейли, упокой, Господи, его душу, подцепил меня в одном веселом заведении в Белфасте. Дурачок, он так и не понял, кем я там работала.

– Ты? – Я почувствовал, как отвисла моя челюсть.

– Да. – Лорна тихо засмеялась. – Бывшая портовая девка. Хороша матушка у набожной праведницы Грейс? Дочурка моя, небось, и супружеский долг исполняла, молясь Господу, чтобы все поскорее закончилось, а, зятек?

Старуха почти угадала. Я долго пытался разжечь огонь в ее холодном теле, пока не смирился с тем, что камни не горят.

– Мой покойный муж был хорошим человеком, и я хранила ему верность до самой смерти, а что было до него – разве важно? Он охотно поверил, что я была официанткой, а на сцену вышла, чтобы спасти от увольнения заболевшую подругу. Мужчины охотнее верят в ложь, чем в правду. Для твоего тестя я была невинной девушкой.

– А как же…

– Дон, вы, мужчины, такие наивные. Маленький пузырек с куриной кровью, и счастливый муж утром вывешивает простыню с красным пятном. Я танцевала в том кабаке год, а после танцев продавала разгоряченным мужчинам свое тело. Мой танец притягивал и завораживал. Рейли не смог не подойти ко мне. Я разрешила угостить меня бокалом сухого вина, потом согласилась с ним потанцевать. Пока мои подружки в номерах на втором этаже стонали на все лады, изображая страсть под потными мужиками, я танцевала с симпатичным простоватым парнем. В тот же вечер он предложил мне уехать вместе с ним, и я, вообще не думая, согласилась. Мы сбежали из Белфаста на его рыбацкой шхуне в крошечную деревушку под названием Мангерста, и я не жалела об этом ни единой минуты в своей жизни до самой его смерти. – Она замолчала, задумчиво глядя на ноги. – Когда меня разбил паралич, я больше всего страдала от мысли, что никогда я не смогу танцевать так, как в день моего знакомства с мужем.

Лорна вытянула свои длинные ноги и потрясла ими в воздухе. За прошедшие несколько дней дряблая кожа стала упругой, старческие жировые мешки на спине и бедрах исчезли, морщины разгладились. Вдобавок к ногам Хозяин подарил ей вечную молодость, только что с ней делать, не объяснил.

– А сейчас ноги есть, а танцевать не с кем, – вторя моим мыслям, грустно сказала Лорна. – Я ведь однолюбка. Странно такое слышать от бывшей шлюхи, Дон?

– Чем лучше тебя узнаю, тем сильнее тобой восхищаюсь. Странно такое слышать бывшей шлюхе от мужчины? – спросил я тем же тоном.

– Нет, Дон. – Она вздохнула и положила голову мне на плечо. – Я слышала это много-много раз от своего мужа. Пообещай мне, что когда мы отсюда выберемся, ты пригласишь меня на танец.

– Если выберемся… – пробормотал я под нос.

– Когда… – возразила она.

В протоке скрипнула уключина и плеснула вода под веслом. Я подбежал к берегу и осторожно высунулся. К нашему островку шла лодка, на носу стоял Мартин Шелби, закутанный в макинтош, с фонарем в вытянутой руке. Я вернулся к Лорне.

– Уходим, Мартин привел подмогу.

Мы бросились к противоположному берегу. Я прыгнул, Лорна замешкалась.

– Прощай, Стю, – крикнула она перед тем, как нырнуть за мной следом.

– До свидания, миссис Рейли, – ответил мальчик. – И спасибо, – тихо добавил он.

Лорна без всплеска вошла в воду, и на другой стороне острова над краем показалась голова Мартина.

Глава 34. Йен

Май, 1902 год.

Уже два дня, как Нэрн бросил в яму обгоревшего мальчика, но никакого биения жизни в теле маленького Шона Броди не было. Йен врал своим товарищам, но он не мог позволить остальным пожирать его плоть и сам не смог бы к ней прикоснуться. Йен понимал, что это бесполезно, и лихорадочно искал выход. Иссохшее тело мальчика напиталось влагой и разбухло. Теперь он выглядел почти так же, как прежде, если не считать обожженной кожи. Вот-вот должно было начаться разложение, и тогда скрывать правду уже не получится: мальчик мертв бесповоротно. И все же он упрямо оберегал Шона от клыков своих собратьев по несчастью.

«Его сердце бьется, – врал он, молясь недоступному Богу, чтобы это стало правдой. – Очень медленно и слабо, но бьется, значит, кровь течет по жилам. Нужно время – он слишком сильно пострадал».

Когда соседи засыпали, он склонялся над мальчишкой и надкусывал клыком свою щеку. Натекшую кровь он струей вдувал в разинутый рот Шона. Все было тщетно: кровавые нити, как черви, выползали из раскрытых губ и таяли в морской воде.

Когда появлялся Нэрн, Йен закрывал тело мальчика собой. У него было достаточно времени: стоило Благодетелю, как его называли многие, появиться над краем ямы, нестройный хор калек затягивал молитву о смерти. К тому времени, как крики «убей меня, Нэрн» приблизятся к центру и над Йеном появится сам Нэрн, он успевал заслонить Шона своей широкой спиной. Он лежал, благодарно глядя в глаза кормильцу, принимал его дары, а сам напряженно прислушивался: не шевельнется ли тело под ним.