Хозяин теней. 3

Это он мягко выражается, стало быть.

— Встретят нас там не пирогами. Если и пустят, то… могут в избу, а могут, — он провёл пальцем по горлу. — Второе верней. Так что лезть или нет, тут надо советоваться.

Посоветовались.

И Мишка задумался, поглядывая на Татьяну. Та же, словно сообразив, вскинулась, стряхивая сонное оцепенение:

— Я могу идти!

Можешь.

Вот только как долго? И что делать, когда силы совсем иссякнут? Бросать? Добивать? Или глядеть, как помирает. Нет, тут выбор без выбора.

— Возможно, если так, — произнёс Михаил, — то это неплохой вариант.

— Почему?

— Хотя бы потому, что в полицию они точно не пойдут. А так… разыграем налёт. Ограбление. Я, к слову, неплохо по-польски разговариваю. Заскочим. Всех положим. Свяжем и в подпол куда или ещё где запрём.

— Думаешь, под залётных и наглых? — Еремей задумался. — Может и получится. Так-то пшеки ещё те отморозки. И с нашими они не ладят.

— Лучше под революцию, — я решил слегка скорректировать план. — Я вот на польском ни в зуб. Метелька?

— Не, только слышал, как балбочут…

— Вот. Если кто рот откроет, то маскировка пойдёт по…

Я глянул на Татьяну.

— Одному месту. А вот экспроприацию объявить можно. Пускай потом ищут революционеров.

Если кого и найдут, то это будут не наши проблемы. Тем более было у меня предчувствие, что, может, сложится так, что и искать некому будет.

Чтоб…

Новых покойничков добавить планируешь, а, Громов?

Нет. Не планирую. Но и страдать, если вдруг чего, точно не стану. Только оружия у нас немного. Зато Тени есть. И обе голодные. Вон, отощали, исхудали. Короче, им наша идея очень даже понравилась.

— Может и выгорит, — Еремей потёр щетинистый подбородок. — Заодно одёжку сменим. Там много чего держат…

— Документы? — предположил Михаил.

— Должны быть. Хутор и поставлен, чтоб и туда, и оттуда… в смысле, к границе там хаживают. Носят-водят. Но людей будет много. Там и раньше охрану хорошую держали, от общества. А когда вон в мире неспокойствие случается, то и бережёный поберечься предпочтёт.

До хутора мы добрались уже заполночь.

Даже мыслишка появилась, не отложить ли сие благое дело на какой другой день. Но, глянув на Таньку и трясущегося Тимоху, который от усталости и хныкать не мог, но лишь мычал, я передумал.

Тепло.

Нам нужно тепло.

И машина. Или телега. Или вообще без разницы, хоть какой-нибудь транспорт. Ну и остаток ночи в тепле бы провести. Нет, так-то Мишка с Еремеем привал обустроили. Еремей и вправду окрестные места знал неплохо, а потому вывел к огромной ели, что ввинчивалась в чёрное небо, почти полностью в этой черноте растворяясь. Лапы она раскинула широко, шатром, и там, внутри, чудесным образом было куда как теплее, чем снаружи. Снегопад прекратился, а вот морозец, пусть и слабенький — всё-таки осень на дворе — но покусывал. Туда, под подол ёлки, и натягали других лап, кинули вещи, и Еремей, глянув на Метельку, сказал:

— С ними останься.

— Чего я? Я тоже пойду! Я могу стрелять!

— Останься. На всякий случай. Близко не полезем. Поглядим сперва. Тут недалече.

И вправду оказалось недалече.

Хутор? Да оно скорее на замок похоже, такой от, средневековый, отгородившийся от остального мира частоколом. И главное, хороший частокол, высокий, из плотных ровных брёвен. Над ним и вышка поднималась. И судя по огоньку, что подмигивал красным глазом, часовой не спал.

Курит, падла.

Расслабился? Или тут оно в порядке вещей? Всё-таки не военные. Главное, что он там есть.

А ведь кустарник вокруг вырубили, и лес расчистили, оставив хорошо простреливаемую полосу. И теперь мы с Еремеем прижимаемся к земле. Темень — это хорошо, но расслабляться не след. Мишка тут же, а где — не пойму. Вот кто умеет по лесу ходить. Шаг и считай, растворился в местном сумраке. Не то, что ветки ни одной не сломал, он их, кажется, даже не потревожил.

— Что-то тихо… — Еремей щурился. — И ни обоза, ни шатров вовне. Саней и тех нет. Внутрь не всех пускали. Странно это. Выпускай. Хватит поводка?

Не уверен. Полоса широкая, а силёнок у нас поубавилось.

В голове раздаётся шелест:

— Он. Дальше. Я. Потом. Больше.

И картинка двух поводков, друг к другу привязанных. А ведь может и получится. И Призрак курлычет, всецело одобряя план. Он летит по рыхлому тонкому снегу, не оставляя следов и, добравшись до частокола, ныряет. Я же закрываю глаза.

Темно.

Запахи чую. Сырости. Дерева. Дыма. И тухлятины. Последний особенно силён. И Тьма ворочается, выползая. Она куда более неспешна, зато поводок Призрака удлиняется. И теперь я вижу больше.

Лестницу, что ведет на башню.

Саму её, чуть покосившуюся, но ещё крепкую. Такая не один год простоит. А вот частокол не так давно латали. Некоторые брёвна светлее прочих. На мой молчаливый вопрос Призрак отвечает радостным согласием: часового он уберет без проблем.

Даже с радостью.

Надо всё же прекращать кормить теней людьми. Как-то не то, чтобы людей сильно жаль, но тенденция нехорошая. Но это потом.

Позже.

А пока Тьма подкрадывается к забору, удлиняя поводок. Теперь нить тянется от меня к ней, а от неё — к Призраку.

Осматриваемся.

И шёпотом пересказываю увиденное Еремею. Хотя пересказывать особо нечего. Двор пуст. Почти. Ворота заперты изнутри, но рядом с ними отирается пара хмурых личностей в тулупах. Тулупы мне понравились. Личности — не очень.

Ещё вот машину заметили.

И не грузовик, что характерно. Вытянутая морда, мягкие обводы, выдающие немалую цену, но при том корка то ли грязи, то ли пыли. Примятое крыло. Ржавчина на бампере. Мотор тарахтит, но в салоне пусто. Только воняет резко, а чем — не понять. Химия какая-то. Сунувшийся было к машине Призрак отскакивает и крутится, отчаянно чихая. Верно, что-то такое слышно, если двое у ворот замолкают. А рука одного тянется к оружию.

Ударить?

Или…

Хлопает дверь дома.

— Морозно, — этот голос с лёгкой сипотцой заставляет мужиков вытянуться. И про оружие сразу забывают. И отступают к воротам, а ещё я через Призрака чую даже не страх — ужас. — Хорошая ночь. Тихая. А воздух какой! Прямо звенит…

Человек сделал глубокий вдох.

А я зачем-то дёрнул Призрака, заставив нырнуть в ближайшую тень.

Вот не нравится мне этот тип. Лица не видать. Ничего не видать, если так-то. Пальтецо напялил, длинное при том. Воротник поднял, а сверху ещё и шляпой макушку прикрыл.