Хозяин теней. 3

— Остроги — это удобно. Оттуда и выходить проще, если надобно дружину обкатать да и… подыскать кого перспективного.

То есть опознают и тоже сдадут. Может, не разбойникам, но и опасаться нам надо отнюдь не разбойников. И тут я согласен. А ещё, когда выяснят, что я жив, именно в этих Острогах меня и станут искать. Потому как логичнее всего Охотнику к Охотникам прибиваться.

Так что… нет.

— Дерьмо, — сказал Еремей.

— А то, — Михаил согласился. — Я бы предложил на Север, но туда добраться не просто. Особенно без документов. У меня их нет… кроме перстня.

И показал.

А я удивился, как не заметил прежде. Перстенек небольшой, узенькая полоска тёмного металла, вдавленный пятачок с совсем уж крошечным гербом.

— Не знаю, что с ним делать, — Мишка стащил и мне протянул. — Так-то… я могу заявиться. Подтвердить личность.

— С этим лучше не спешить.

Я же, глядя на этот герб, думал, что это почти насмешка. Красное поле и серп, правда, поле не алое, скорее в тёмный пурпур. А серп на длинной рукояти и ни хрена не похож на орудие мирного труда.

Главное, что посыл ясен.

То ли вселенная подсказывает, то ли в целом сложилось, но прям в мысли легло.

— В Петербург поедем, — я вернул кольцо Мишке. — Пока убери… их отследить можно?

— Не знаю, — сказал он не слишком уверенно. — Вряд ли… это… не артефакт ведь. У наследника — да, там особое, а младшие просто в мастерской изготавливают, по мере надобности. И зачаровывают на кровь. но Кто другой кроме меня носить не сможет.

А потому вполне себе удостоверение личности.

И вот как… выкинуть?

Неразумно. Мишка, хоть и кривой, но официально в наследниках Воротынцевских числился. А это может сыграть. Без кольца его как пить дать самозванцем объявят. И без общей крови доказать ничего не докажешь.

Оставить?

Понадеяться, что не отследят? Закопать тут? А потом, если нужда случится, ехать и раскапывать? Нет, надо с собой, только не на пальце. Веревочку там найти, чтоб на шею повесил? Или в рубашку зашить? Что-то в голову даже ничего толкового не приходит.

А вот у Громовых брошь.

С дедом ушла. Я ведь и не подумал, что снять надобно. Как-то оно… и вправду пришлибленный был. И что теперь? Или попросить тёрн?

Я протянул руку и, сосредоточившись, попытался сформулировать, чего надо. Под пальцами завозились корни, а спустя минуту или две — время тут странно текло — из стены выпала брошь.

Горячая какая. Жаром опалила и затихла, притворяясь обыкновенною. И вот что мне с тобою делать? Взять? Оставить? Если найдут… а ведь может случиться, что и возьмут, и обыщут, и найдут.

Как тогда?

А вот тут бросить — это тоже неправильно. Змея смотрит, поблескивает глазками-камушками. И понимаю, что не брошу. Спрячу куда… в конце концов, я вон нож тащить собираюсь, к которому, если что, тоже вопросов будет прилично. Так что одна маленькая брошечка особой погоды не сделает.

И я, задрав грязную рубаху, приколол брошь к нижней. Как Тимоха очухается, так ему передам. Или Таньке. Но нельзя бросать. Она тоже из Громовых и тут ей будет плохо.

— Почему в Петербург? — Еремея возня с брошью не впечатлила.

— Город большой?

— Ещё какой… — Михаил крутил колечко в пальцах. — В центре там неуютно… всё-таки Романовы сильны, так что хватает, чтобы Белую часть прикрыть. Но в последние годы он крепко разросся… заводы. И целые заводские кварталы.

— А там рабочие.

— Савка, ты серьёзно? — Метелька, кажется, начал понимать. — Это ж… там же ж…

— Там народу тьма. Приезжают. Уезжают. Кто-то на сезон, кто-то насовсем. Суета постоянная. Верно?

— Верно, — а вот Еремей прищурился. — И если готов подписать договор, то и с документами помогут. Точнее… скажем так, взять возьмут, а там уж сами[2]. Не везде, в хорошее место, конечно, не примут, но…

В хорошее нам и не надо.

— Ты собираешься устроиться на завод? — Михаил кольцо выронил, правда, тотчас поднял и надел на палец. — Потом шнурок подыщу… зачем на завод? Это же…

Во-первых, это последнее место, где будут искать даже не меня — нас.

Тимоху, который свернулся калачиком и тихо сопел в углу. Татьяну с её ожогами… там хватит таких, всяких и разных, убогих и странных. Я вспомнил тот вагон третьего класса. И почему-то показалось, что город будет мало отличаться от этого вагона.

Разве что больше.

Шумнее.

Но есть ещё и во-вторых.

— Если уж… то лучше в купцы, в приказчики… в помощники даже. Вы же грамотные. И я кое-что понимаю. Не надо вам на завод!

— Нам, — поправил я. — И ты не прав, братец. Надо. Очень надо. Только не на завод, а в революцию.

[1] Вполне оригинальный текст документа.

[2] Договор о найме заключался на один год. И чтобы рабочий не мог покинуть место, у него забирали паспорт. Фактически рабочий возвращался в крепостное состояние. Часто договор был устным и порой его продляли, не спрашивая на то согласия самого рабочего. И как видно выше, повышения зарплаты или изменения условий труда рабочий требовать не мог.

Глава 28

Глава 28

Научный прогресс невозможно остановить. Человечество семимильными шагами движется вперёд. Что это значит? А то, что в обозримом будущем жизнь любого из нас, будь то дворянина, купца или же безграмотного утопающего во тьме суеверий селянина, изменится. Ещё немного и мы избавимся от гнёта болезней, преодолеем нищету и голод. Города преобразятся, как и всё-то вокруг…

Открытое письмо к читателям редактора «Чудеса от науки».

Тонкий ледок слабо похрустывал и, ломаясь, тонул в тёмной воде, которая проступала из мха. Она же заполняла следы, словно надеясь стереть их.

Как бы не так.

Может, летом и иначе, но вот сейчас цепочка чёрных отметин выделялась на сизой глади болота. Прям только указателя не хватает. И одна надежда, что мы отошли уже прилично, и здесь, во глубинах, искать нас не станут. А там, день-другой и следы затянутся.

Или вон снега сыпанёт, укрывая.

Идём.

Третий час. Или четвертый? Часов нет. Те, которые были у Мишки и Тимохи, молчали. Их ещё когда завести пробовали, да без толку. Что-то сломалось там, в хрупком совершенном механизме.