Хозяин теней. 5

Ну да, а говорят, что это у меня чувство юмора странное.

— Что это? — Сивого я перевернул на другой бок, и руку его от штуковины отодвинул. В неё чувствовалась скрытая сила, вот только не совсем ясно было, что за она.

Нет, что ничего хорошего, так понятно. А конкретней?

— Это? Огненная волна, если я правильно понял, — Мишка огляделся и, подняв какую-то палку, подвинул пластину к себе. — Хотя… не совсем стандартный вариант. Полагаю, что-то из нового, усиленного… да, вот это — усиление… погоди…

Он растопырил пальцы и провёл над пластиной.

Потом ниже.

Потом и вовсе поднял её, аккуратненько, за края. Повернул влево. Потом вправо.

— А света мало…

— В дом?

— Нет. Тут явный самопал, а значит, вполне возможно, что артефакт не стабилен. Ещё выброс…

— Тогда оставь его.

— Погоди…

— Миша, брось каку!

— Сейчас… ага, так… тут стандартный контур дополнен. Точно. Несколько источников… но вместо нормального стабилизатора — рунные дорожки. И значит… так…

Пластину он всё-таки отложил.

— В стандартном исполнении артефакт высвобождает заключённую внутри энергию, придавая её форму огненной волны…

— Военный?

— Именно.

— А мне казалось, что дарники не воюют.

— Они и не воюют, — братец пластину осторожненько отодвинул. — Но артефакты — дело иное. Хотя, конечно, всё равно вызывают выбросы силы и стихийные возмущения, но не столь сильные, как прямое применение дара. Поэтому…

Поэтому нельзя, но если очень хочется, то можно.

— И пользоваться им может обычный человек?

— Да. Кстати, сейчас их заказывает полицейское управление. Пожары тушить.

— В смысле?

Как огненной волной можно затушить пожар?

— Встречный пал. Или стена. Говорят, очень эффективно. Поэтому и упор сейчас делают не на мощности заряда, но на управляемости или вот ещё на протяжённости стены. А здесь наоборот. Руны пространства узкие, я бы сказал, даже ограничивающие пламя в первые мгновенья, зато имеются дополнительные заряды. И основной, который даёт первую волну, заодно вызывает детонацию четырёх других… в общем, подозреваю, что и не всякий дарник от этого закрыться сможет.

А делали штучку в той же мастерской, что и прочие интересные новинки нынешнего года.

Что ж…

— Не бахнет? — уточнил я на всякий случай.

— Не знаю. Так-то он был неактивен, но этот успел пробудить первую фазу.

— Ясно. Тогда пусть лежит.

Тьма крутанулась рядом:

— Есть. Огонь.

То есть, сожрать она его может и даже совершенно не против.

— Погоди, — я покачал головой, в которую пришла одна интересная идея. С домом нам что-то да надо делать, как и с покойниками. Полицию вызывать желания никакого. Надеяться на чудесное появление ещё одного крылатого, который этот хутор зачистит, тоже не след. А вот устроить несчастный случай с незаконным артефактом…

В общем, пригодится.

Сиплый очнулся не сразу. Полведра вылить пришлось. Он затряс головой, замычал, задёргался, пытаясь высвободиться из веревок. Но как-то скоро понял, что не выйдет.

— Привет, дядя, — сказал я, устраиваясь напротив.

Сиплого обыскали, но в карманах пиджачишки обнаружили разве что потёртое портмоне с тремя рублями, да сложенные вчетверо бумаги.

Дарственная.

Кстати, от имени Мишки, который в приступе душевной щедрости дарил свежеприобретенный дом некой Калерии Игнатьевне Поршневой. Купчая на дом, к слову, была приложена.

— Спасибо, — её Мишка бережно разгладил и отложил в сторонку. — А говорили, что дней десять понадобится, чтобы выправить. Видите, раньше управились. Прям радует это…

Сиплый скривился.

— Ну и на кой оно надо было? — поинтересовался Мишка. — Почему нельзя было просто оформить? Деньги то всё одно через тебя шли?

Молчание.

Упрямое такое. Вот не люблю упёртых. Я ж не садист. Мне оно тоже без удовольствия допросы допрашивать. Но порой приходится. Утюги в нынешнем мире, конечно, уже имеются и местами даже электрические, но тут дом простой, деревенский. Так что, чую, придётся действовать по-простому, по-народному, кочергою.

— Купила бы эта ваша… кстати, кто она?

— Старуха одна, — Сивый моргнул и скривился. — Не губи! Заставили меня! Клянусь…

— Говорят, что для клятвоотступников в аду отдельный котёл приготовлен, — пробурчал я. — А почему, кстати, Сивый?

— Казимирка сдал?

— И он. И не только он, — Мишка подтянул стул поближе. — Другие вон тоже говорили… так чего вдруг?

— Так… по случаю. Если есть добро, то зачем пропадать? — Сивый пожал плечами.

— Значит, дело не в доме? — уточнил Мишка.

Молчание.

— А хочешь, я ему палец сломаю? — предложил я, прикинувши, что этак, душевными беседами, мы до утра говорить можем. И как знать, не явится ли утром по наши души грешные иной кто, из серьёзных. То, что у нас тут легко всё вышло, играючи даже, — чистой воды везение.

Не ждали они опасности.

Не готовились.

Годами работали по схеме и уверились, что та идеальна. Частое заблуждение. Но вот если Сивый исчезнет, то… то могут забеспокоиться те, кто за ним стоит. А уж они совсем иных спецов пришлют.

— А сумеешь? — Мишка повернулся ко мне.

— Чего там уметь-то? В косяк засунул и дави…

Глаз у братца дёрнулся. И не только у него.

— Вы… не посмеете… — произнёс Сивый несколько неуверенно.

— Ещё, слыхал, что кочергу можно раскалить и в жопу засунуть. Правда, говорили, что если сердце слабое, то не выдержит. А потому сперва лучше просто поприжигать. Ну, показать, как оно.

— Печка остыла уже.

— Это да, — я поскреб макушку. — Недорабатываем.

Взгляд Сивого метался. И всё-таки… всё-таки он губы поджал, видом показывая, что будет молчать. Хотя боится. Вон, побелел. И по виску капля ползёт. А губы прям синюшные.

Этак и вправду сердце не выдержит.

Но ведь боится он не только и не столько нас. И это тоже интересно.

— Миш… а может, проще? Давай ты его Тьме скормишь?

— Я? А… конечно… давай… сейчас вытяну.

Тьма вилась тут, ластилась к ногам, как кот, осознавший, что вот тут, поблизости, кусок свежей печёнки лежит. И если постараться, то хозяин поделится.

Не может же он весь кусок в одну харю сожрать.

И в явь Тьма вывалилась с немалою охотой. И вот теперь Сивого проняло. Он не побледнел — он посинел, когда тонкие щупальца Тьмы коснулись его лица.