Хозяин теней. 5

— Хотя в любом случае, вам придётся принести клятву, — завершил Карп Евстратович. — О неразглашении…

— Я слово дам!

— И клятву. Так оно всем будет спокойнее.

— Вы… не доверяете? — а вот теперь обида достигла края.

— Дело не в доверии, Елизар Витальевич. Дело в том, что случайная оговорка может дорого обойтись людям, которым вы обязаны жизнью. И если хотите отплатить им добром, вам придётся проявить понимание и некоторую гибкость… мышления. К слову, ваш отец рекомнедовал вас как весьма разумного молодого человека…

Я икнул, сбивая пафос речи.

— Извините, — и глянул на Мишку. — Если так-то всё, то мы… поедем? А то и нас дома ждут…

Глава 13

Глава 13

Квартира близ выставки отдаётся на летние месяцы, 6 комнат с водопроводами, мебелью, посудою, и при ней — отличный повар и лакей. Захарьевская улица… [1]

«Вести»

— Ужас какой! — всплеснула руками Светочка. — Просто в голове не укладывается… бедный Савушка!

И меня по макушке погладила.

А что?

Терплю. Светочке бесполезно рассказывать, что я уже большой, а потому не надо меня трогать. Она не поймёт. Причём, подозреваю, исключительно из собственного нежелания понимать.

— А ты уверен, что дом нужен? Матушку не вернуть… — и взгляд жалостливый-жалостливый. — Конечно, места родные, но уж больно далеко…

И щурится.

Её свет заполняет столовую. Странно, что он не вызывает у меня желания убраться. Он какой-то… другой, что ли? Не такой, как у Михаила Ивановича, или Светозарного, или того же Алексея Михайловича. Тот свет — злой, едкий, что кислота.

А этот наоборот. Рядом со Светочкой и дышится легче.

— Дом хороший, — ответил Мишка за меня. — Крепкий ещё. Там чутка крышу подлатать надо, но в целом — строение добротное. И просили за него сущие гроши. Грех было не воспользоваться. Если что — передадим нуждающимся. Устроим там или приют, или убежище для тех, кому пойти некуда.

Мишка знает, на что надавить, чтобы Светочкины сомнения разом развеялись.

— Тогда… да, наверное… — она потянулась уже к Метельке, но тот из-под руки вывернулся, буркнув, что не надо его трогать. Только когда это Светочку останавливало? Она Метельку обняла и сказала:

— Такой смешной…

Ага. Просто обхохочешься.

— Ты вот сейчас сказал, Мишенька, и правильно сказал. Я вот давно думала…

Её щебет я воспринимал в полуха. А вот Татьяна пока молчала. Сидела с кружечкой, белою в горох, и щурилась, что та кошка.

Зато перчатки сняла.

И тонкую витую ручку кружки пальчики держат крепко. И от этого тянет улыбаться. Не обманул Николя. За прошедшие месяцы руки восстановились если не полностью, то почти.

— … и эта ужасающая грубость, равнодушие общества побуждает несчастных…

— О чём она? — спрашиваю Еремея, который занял место на углу стола, и сидит в пол-оборота, наблюдая за Светочкой. Причём не сомневаюсь, что он и за нами присматривает, и за окном, и за дверью, которая вполне в поле зрения остаётся.

И не потому, что нападения ожидает, скорее уж в силу давней привычки.

— Да так, со шлюхами познакомилась.

Не буду спрашивать, как и где, потому что Светочка с удивительным постоянством оказывалась в местах, совершенно для юной барышни неподходящих. Да и шлюх в Петербурге имелось приличное количество. Так что удивителен не столько факт знакомства, сколько то, что это знакомство состоялось только сейчас и что оно её впечатлило.

— … и это несправедливо, что женщины становятся отверженными…

Я вздохнул.

— Как съездили? — шёпотом же спросил Еремей. А на спинке стула устроилась Птаха, в круглых глазах которой я тоже увидел вопрос. Подслушивает, стало быть, сестрица.

— Интересно. Очень интересно и… в общем, потом.

Не при Светочке.

Я, конечно, к её завихрениям привык, но вот всё равно, дела семейные — это дела семейные. И ни к чему ей вникать.

— … и мне кажется…

Мишка подавил тягостный вздох. А я вытянулся, насколько это было возможно, ибо изящная мебель здешней столовой не была предназначена для того, чтоб на ней разваливались. На этих гнутых венских стульях предполагалось изящно восседать, с сохранением осанки, величественной позы и в целом вида, квартире соответствующего.

Переехали мы ещё тогда, весной. Мишка подыскал доходный дом из числа приличных, в котором аккурат квартира освободилась. Второй этаж. Апартаменты не барские, но тоже весьма неплохие.[2] Шесть комнат. Окна выходят во внутренний двор, где хозяйка обустроила небольшой парк. Приличная обстановка.

И приличная же публика.

Слишком, как по мне, приличная.

Светочка ещё нос морщила, что, мол, это барство и жить надо проще. Но тут уж Мишка упёрся рогом, мол, проще — не значит, что в нищете.

Отвоевали.

И Светочка, пусть и вздыхала, но обжила комнату. Ещё одна досталась Татьяне. Тимоха с Мишкой тоже получили по отдельной, а вот нам с Метелькой одну на двоих выделили. Еремей и вовсе устроился в закутке для прислуги, заявив, что ему и там неплохо.

А прислуга у нас приходящая.

Пара горничных.

Кухарка.

Ещё кто-то там… в общем, как-то незаметно мы тут обросли и имуществом, и людьми, что порой злило, потому как иной раз и захочешь поговорить, а не выйдет — на стол накрывают.

Пыль метут.

И слушают же. Делают вид, что их тут нет, но всё одно слушают.

— Светочка, — Татьяна прервала поток слов, верно, тоже притомившись. — Ты, безусловно, права. Это проблема, причём весьма серьёзная, но, пожалуйста, не ходи больше к соседям.

— Чего? — шёпотом уточняю у Еремея.

— К генеральше пошла, начала рассказывать о том, что возможности даны, чтобы помогать сирым и убогим.

— Генеральша — это кто? Питимова?

Суровая тётка. Пару раз случалось сталкиваться. И под цепким её взглядом я прямо цепенел. А она морщилась, поднимала пенсне и проплывала мимо, сопровождаемая тучною круглолицею компаньонкой и тощею бледною горничной.

— Точно.

— И?

— И та заявила, что Светочка бесцеремонна. А милосердие — это вовсе не синоним попустительства греховности. Или как-то так… в общем, не сошлись.

Понимаю.

— Но… — Светочка застыла, прервавшись на полуслове.

— Света, это не те люди, к которым стоит обращаться, — мягко произнесла Татьяна. — Тебя и так считают слегка…

Блаженной?

Вот уж точно. Хорошее слово. И Светочке подходит идеально. Она ведь не со зла. Она и вправду пытается помогать людям. Всем. И видит в них только добро. Даже во мне. Порой вот случается перехватить её взгляд, задумчивый такой, печали полный, и ощущение появляется, что знает она куда больше, чем говорит. Что там, под тонкой оболочкой не сильно умной девицы, прячется нечто иное.