Хозяйка расцветающего поместья

Часть полей на моих новых-старых землях оставалась под паром, и я разрешила деревенским пустить на них скот: им — выпас, мне — дармовое удобрение. Ближе к осени я планировала засеять эти поля горчицей, чтобы ушла под снег, а по весне послужила удобрением. Там, где сейчас колосились рожь и пшеница, в следующую весну посею клевер, горох — заодно введу моду на зеленый горошек в банках — и вику вместе с рожью, которая станет ему опорой. И земле польза, и скошенную по осени траву можно будет запасти на сено и силос. Но это дело будущего, как и посадки кормовой свеклы. Я надеялась, что за этот сезон заработаю достаточно денег, чтобы следующей весной развести приличное стадо и не покупать мясо на стороне. Тем более что на доходы мне жаловаться не приходилось. Софья исправно присылала мне чеки на мою долю продаж от сыров, люди Медведева регулярно забирали рыбу, двум другим купцам я продавала копченое мясо и тушенку. Рабочих рук хватало — теперь уже и взрослых. Все вокруг знали, что барыня, хоть лениться и не дает, кормит «от пуза», даже с мясом. И с оплатой не обижает, расчет каждую неделю, а не задерживает до урожая, как делали многие. Конечно, кого-то неожиданно оказавшиеся на руках деньги соблазнили уйти в запой. С такими разговор был короткий. В относительно спокойное для деревенских время между севом и сенокосом желающих заработать было достаточно. Я смогла привести в порядок хлева и амбар, построить избу для управляющего на новых землях, выкопать погреба, чтобы было где хранить продукты на продажу.

Я не считала дни и не отметила, сколько их прошло между ссорой и первым письмом от Виктора. Я вернула его нераспечатанным, приложив записку: если его интересуют какие-то деловые вопросы, пусть Егор Дмитриевич переговорит с моим управляющим или экономкой, в зависимости от того, касается ли дело земель или дома. А личные вопросы я с ним обсуждать не желаю.

Я не стала добавлять, что личные вопросы на то и личные, чтобы решать их глаза в глаза, а письма — ничем не лучше ссоры в мессенджере или расставания по SMS. Может быть, я была не права. Наверное, следовало проявить пресловутую женскую мудрость и подумать о том, что ребенку нужен отец. Но я не чувствовала себя способной простить и начать все с чистого листа, а ребенку лучше любящая его мать и нянюшка, чем родители, которые только и ждут друг от друга подвоха. Виктор был прав в одном — без доверия нет любви, а я больше не могла ему доверять.

Впрочем, больше от него писем не было. Я не думала об этом. Хватало других забот.

Когда пошла клубника, купец Медведев не поленился приехать сам, желая поторговаться. Продавать ему свежую ягоду я отказалась. Наварю компотов и варенья, простерилизую в бутылках и достану в середине зимы, когда запасы у большинства горожан начнут подходить к концу. Зато угостила «сухим вареньем» — цукатами, на которые я пустила мелкие ягоды, — и тут же продала весь запас. Заодно пообещала ему новую диковинку — сухое варенье из кабачка и тыквы.

Само по себе варенье из овощей не было чем-то сверхъестественным: здесь его делали даже из огурцов с медом. Но цукатов пока не знали, возможно, из-за дороговизны сахара. Впрочем, учитывая, что, в отличие от варенья, сироп для цукатов можно было использовать много раз, не так уж дорого они мне обходились — а выручка получилась хорошая, и за сухое варенье, и за помадку, которую я сделала из оставшегося сиропа.

Медведев не стал дожидаться кабачков — вернулся, когда поспела черная смородина. Кусты едва ли не ломались от тяжести ягод. То ли хороший уход впервые за много лет дал о себе знать, то ли моя магия. Я склонялась ко второму: никогда не видела, чтобы с куста собирали по ведру смородины. И себе хватит — протертая с сахаром пригодится зимой как источник витаминов — и на продажу.

— Как знал я, ваша светлость, что чего-нибудь интересного у вас найдется, — улыбнулся в бороду купец, когда я поставила перед ним конфеты из ягод. По сути, те же цукаты, только собранные в шарики размером чуть меньше грецкого ореха. — Беру все, что есть.

Конечно, мы снова поторговались — скорее соблюдая ритуал и развлекаясь, чем всерьез.

— Побалуете ли помадными конфектами? — поинтересовался Медведев после того, как мы ударили по рукам.

— В этот раз — нет, ваше степенство. Разве что сироп от кашля могу подарить, по осени пригодится. Хотя лучше бы не пригодился, конечно.

В самом деле, в смородине — и в сиропе, оставшемся после приготовления цукатов, — витамина С больше, чем в цитрусовых, а еще природные антисептики, противовоспалительные и вещества, поддерживающие иммунитет. Добавить туда алтейный корень и шалфей — получится неплохое средство от сухого кашля, а с анисом, мятой и подорожником выйдет отхаркивающее. Конечно, если пустить на него весь оставшийся после варки смородины сироп, можно больницу открывать, поэтому я написала Ивану Михайловичу, приглашая в гости побеседовать о матушкиных методах лечения. Заодно расспрошу у него, как лучше предложить готовые сиропы аптекарю. Если доктор не сможет или не захочет приехать — сама скатаюсь в город. Тошнить меня перестало, головокружение прошло. Малыш вовсе не причинял мне никаких хлопот. Больше того — у меня словно раскрылись крылья за плечами: я чувствовала себя как никогда здоровой и энергичной, и я надеялась, что так будет продолжаться и дальше — по крайней мере пока живот не станет слишком большим, чтобы начать мешать.

Глава 39

Купец все же упускать своего не собирался.

— Тогда вернусь, как малина поспеет, ежели вы не против, ваша светлость.

— Ваше степенство желанный гость в этом доме, — улыбнулась я. — Но малиной едва ли смогу порадовать. Я планирую часть засушить, а часть пустить в наливки, лечиться зимой. А из остального сделать леваш, он хорошо хранится. Но не настолько ценен, чтобы вашему степенству стоило утруждаться ради него.

В самом деле, здесь это лакомство знает каждая хозяйка, тем более что сахара оно не требует. Подварить ягоды, протереть, освобождая от косточек, да подсушить в печи, чтобы получившийся плоский лист свернуть и нарезать на небольшие рулетики.

— На сухое варенье малина не пойдет? — уточнил купец.

— Мякоть уварится, усохнет, и останутся сплошные косточки. Поэтому лучше леваш.

— Готов поспорить, вы и косточки знаете куда пристроить. — По его тону непонятно было, то ли шутит его степенство, то ли серьезен.

— Знала бы, будь у меня не небольшой малинник, а целый лес, — согласилась я. — Масло, отжатое из косточек малины, благотворно влияет на кожу и помогает защитить ее от загара. Думаю, у дам оно бы имело спрос. Но в тех количествах, которые у меня останутся после левашей, косточки проще пустить в компост, чем думать, как сделать пресс для холодного отжима.

Медведев хмыкнул в бороду, и я подумала, что с него станется найти способ и насобирать семян малины, и пресс построить. Мне было не жаль идеи, как не жаль было рассказывать Виктору про свекловичный сахар. Все равно жизни не хватит, чтобы реализовать хотя бы то, что можно повторить в этом мире при местном уровне техники.

— Что ж, тогда загляну, чтобы отведать вашего леваша, ваша светлость. Да и от себя что-нибудь привезу.

В этом я не сомневалась — еще ни разу купец не заглянул ко мне без подарка. В первый раз он привез набор каргопольских кринок разного размера, от крохотной, с кулачок, до большой, в полведра. Белоглиняные бока каждой кринки опоясывали синие узоры: плывущие друг за другом стилизованные рыбки среди волнистых линий. Хорошо, что свекровь заранее предупредила меня что здесь принято приезжать с подарком, а то я бы отказалась, смертельно оскорбив купца. Потом были мешочки с пряностями, которые возили в северные порты. Все же эта традиция подношений в дань уважения моему статусу смущала меня, и, похоже, это было заметно.

— Не стесняйтесь, ваша светлость, я от всей души. Не каждый день княгиня мужика как равного принимает. А там, говорите, заглянуть за сухим вареньем, когда кабачки пойдут? Только вы никому на сторону не продавайте, я даже торговаться не стану.

Я хихикнула про себя: торговаться он станет непременно, без этого и сделка не сделка. Однако говорить это вслух не стоило.

Медведев был не единственным моим гостем. Я думала, что, когда разойдутся слухи о нашей с мужем ссоре, соседи снова про меня забудут, однако они по-прежнему наезжали без приглашения. Даже после того, как я не слишком вежливо осадила самых любопытных.

— А ты знаешь, княгинюшка, что твой наряд сама императрица нынче носит? — огорошила меня как-то Марья Алексеевна. — Когда в своем садике работает.

— Да что вы говорите? — искренне удивилась я.

— Да, она приняла лангедойльского посла в оранжерее своего садика. Года четыре назад тот привез ей из колоний цветок. Эх… — Генеральша махнула рукой — Название диковинное какое-то, не упомнить, все стали его серебристой звездой называть, потому что у листья прямо серебряные. А в этом году диковинка зацвела. Императрица пригласила посла полюбоваться цветением и поразила его нарядом точь-в-точь как у тебя.