Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
После недолгого, но очень красноречивого молчания чудища Илья раздраженно дернул плечом:
— Ладно.
Протянув руку нечистому, он с несчастным видом велел мне:
— Запоминай, тебе сейчас это повторить придется.
Лярва прокусил себе запястье и крепко схватил протянутую руку, прижимаясь раной к печати на руке Ильи.
— Клянусь своей и родной кровью хранить твою тайну как свою, не открыв ее даже в смерти. Прими мои слова и стань их свидетелем.
Гром не грянул, не подул неизвестно откуда взявшийся ветер, и даже свет не вспыхнул ярче… Мне было решительно непонятно, была ли принята
Голос дрожал, когда я повторяла слова клятвы, с благодарностью поглядывая на подсказывавшего мне Илью. Коже было горячо от легкого дымка, что касался моей печати. В лярве не было крови, он был чистой силой, умеющей принимать достаточно реальную для этого мира форму.
Печать обожгло огнем, когда слова клятвы были произнесены. Я вздрогнула и почувствовала, как сильные пальцы крепче сжимают мою руку, едва ощутимо царапая когтями кожу.
«Молодец».
— Теперь мы можем отправляться по своим делам?
После секундной заминки лярва разжал пальцы, отпуская меня, развернулся и медленно побрел к кровати, где тяжело опустился на пол.
— Значит да, — решил Илья, утягивая меня в коридор, — идем-идем, ты уже вся ледяная.
Не слушая возмущений и не обращая внимания на сопротивление, Илья затолкал меня в ванную, велев греться и не чудить.
— А я переоденусь и в магазин съезжу, — погладив свой живот, он пожаловался, — есть хочу просто зверски.
С этим спорить я уже не могла. Это пока я не чувствовала голода, но как только адреналин схлынет, и я успокоюсь, голод придет и ко мне. И было бы замечательно, если бы к тому времени в пустом холодильнике Влада появится что-нибудь съедобное.
К тому времени, как я отогрелась в горячей воде и переоделась в сухое — Аня будет очень рада узнать, что одно ее платье я почти убила и тут же взялась за сарафан, Илья уже сбежал в магазин и, подозреваю, сейчас с очень задумчивым видом бродил среди стеллажей, размышляя о важном. О еде, то есть.
Лярва продолжал сидеть, не шевелясь и не моргая. Огоньки его глаз, чуть поблекшие при дневном свете, рассеянно смотрели в шкаф. Обычный такой шкаф-купе из темного дерева, ничего необычного в нем не было, и такого внимания он уж точно не заслуживал.
— Эээй? — нерешительно замерев в дверях, я не знала, что делать. Здравый смысл советовал оставить раненое чудище в покое, но не вовремя проснувшаяся совесть упрямо напоминала, что это из-за меня его потрепали.
И дымящаяся рана на боку — моя вина. Так что неплохо было бы позаботиться о спасителе… Ну, хотя бы попытаться.
— Ты как? — первый шаг в комнату дался мне тяжело. Но только первый, — в порядке?
Присев на колени рядом с ним, я осторожно помахала рукой перед его лицом… которое мне нестерпимо хотелось назвать мордой. При свете дня, да еще такой неподвижный, он казался совсем ненастоящим. Будто очень большая, мастерски сделанная кукла. Только измотанная и какая-то несчастная.
— Ты еще живой?
«Живой» — отозвался он. И даже его голос в моей голове звучал устало.
— Может, тебе что-нибудь надо?
Он медленно повернул ко мне свою жутковатую морду, и я почувствовала
себя шкафом. В смысле, лярва завис, глядя прямо на меня.Выглядело достаточно жутко, чтобы все мои благие намерения мгновенно засохли. Я больше не чувствовала благодарности и желания хоть как-то отплатить за его помощь. Теперь мне просто хотелось убраться отсюда подальше.
— Ну ладно, тогда не буду отвлекать, — промямлила я, поднимаясь, — если что-то понадобится, зови.
Не прерывая своего отупелого созерцания, он схватил меня за запястье, требовательно потянув на себя.
«Посиди со мной.»
Меня сейчас сожрут, мелькнула в голове паническая мысль, но я упрямо ее задавила. Собрала все свое мужество и смело ответила:
— Ладно.
Только когда я присела рядом, он перестал смотреть, вновь вернувшись к созерцанию шкафа.
И запястье отпустил, правда только для того, чтобы сжать мою ладонь.
День с каждой секундой становился все нереальнее.
Сижу я тут, понимаешь ли, рядом с чудищем, держусь с ним за ручки и молчу. И это после сумасшедшей погони и не менее безумной драки, закончившейся жутковатым поражением проклятых.
— А нечисть к психотерапевтам ходит? — спросила я, не надеясь особо на ответ.
«Зачем?» — удивился лярва.
— Ну, не знаю… мне бы вот сейчас не помешал часовой сеанс психотерапии.
«Тебе это ни к чему».
— Вот поспорила бы я с тобой, но сил нет.
«У меня тоже».
Мы помолчали. Я думала о том, что неплохо было бы уже вернуться Илье с полными пакетами еды. Лярва… вряд ли он вообще о чем-то думал, создавалось впечатление, что он просто спит с открытыми глазами.
Такая огромная, страшная махина. Как он только в теле Влада помещается?
— Можно вопрос? — голос мой в сонной тишине комнаты раздался неожиданно громко. Нечистый молчал, и я уже было решила, что он правда спит, когда раздалось утомленное:
«Ммм?»
Наверное, нужно было пожалеть его и не мучить вопросами, но потом этот вопрос я могла уже и не задать. Смелости бы не хватило.
— Как так вышло?
Мой выразительный взгляд на лежащее на кровати тело, лярва понял правильно.
«Мне повезло встретить умирающего мальчика» — просто ответил он, — «Владу было тринадцать, и он умирал на операционном столе. Я был на грани, меня загоняли охранители, почти поймали, и тут, как подарок судьбы — новое, еще полное жизни тело, которое могло стать моим. Разумеется, отказываться от шанса на спасение я не стал. Дождался, пока мальчик перестанет дышать и занял его место. Клиническая смерть составила двенадцать минут. Видела бы ты лица врачей, когда я открыл глаза.»
Он тихо хохотнул, вспоминая, видимо, тот случай. И даже смех у него был чудовищный. Рычащий.
— Так долго…
Я посмотрела на Влада. Несомненно, его родные были счастливы узнать, что их ребенок выжил. Едва ли даже их сильно удивляли изменения в характере и поведении сына, все легко можно было списать на клиническую смерть, повреждение мозга или что-то еще столь же логичное.
«Одичавшим лярвам сложно вселяться, мы несколько… деформированы. Требуется много времени, чтобы занять тело.»
— Он совсем как мертвый, — невпопад заметила я, продолжая разглядывать Влада.
«Он мертв уже двадцать один год.»