Хроника гениального сыщика

У нас с сыщиком Рябовым имелось такое поручение.

– Любовная мазь для фюрера! – гортанно выкрикнул Рябов прямо у логова козырного хищника.

Генерал-адъютант «СС» недоверчиво повертел в толстых и волосатых пальцах «Детский крем» фирмы «Красная заря».

– Мазилка для Гитлера? – прохрипел верзила генерал-адъютант.

– Йа, йа, – кивнул кудлатой башкой я.

Страж нажал потайную кнопку, пропустив нас.

И тут мы замерли.

…Мы ожидали увидеть Гитлера эдаким былинным красавцем-богатырем, с вихрастым чубом, косая сажень в плечах, так изображали его пропагандистские плакаты и ролики. Он же предстал сгорбленным, скрюченным карликом, с тощим личиком и махонькими ручками.

– Пятьдесят два сантиметра, – мгновенно прикинул я рост фюрера.

– Пятьдесят три, – мгновенно же поправил меня Рябов.

Адольф примерял свадебный фрак с изумрудной свастикой на груди. Он недоверчиво щупал чесучу брюк и топорщил набриолиненный кустик усов.

– Даже и тут британская ткань, – пригласил он нас в свидетели, вяло отреагировав на наше «Хайль, Гитлер!». – Неужели в великой Германии даже для фюрера не найти отечественной добротной чесучи?!

– Безобразие, – кратко отреагировал сыщик.

– Расстрелять! – на всякий случай переборщил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

– А вот с расстрелами спешить не стоит, – зорко глянул на меня Адольф. – Полмира уже в расход пустили, молодой человек. А каковы результаты? Пшик! Жупел…

Я склонил голову и виновато щелкнул до блеска надраенными сапогами.

– Вы по какому делу, товарищи? – внимательно, прямо в душу, посмотрел на нас фюрер. – Любовная мазь? Занятно…

Адольф повертел «Детский крем», тщетно пытаясь разобраться в незнакомой кириллице.

– Евочка! – крикнул он в соседнюю комнату. – Подойди-ка сюда, золотце.

Споро застучали каблучки. И к нам вышла Ева Браун, невеста сатрапа.

4.

– Майн либэ Ева Браун, – с усладой представил Адольф.

Ева оказалась обворожительной длинноногой бестией в оранжевом купальном костюме, в руках она вертела пестрый японский зонтик.

Она, видимо, только что была в солярии и теперь блистала молодостью и цыганской смуглотой живота.

– Товарищи принесли любовную мазь, – выжидательно щурясь, произнес Гитлер.

– Дайте-ка… «Детский крем». Фирма «Красная заря»!

– Совершенно неизвестные мне вербальный посыл, – виновато оскалился фюрер.

– Похоже ваши эксперты, герр Гитлер, совсем охренели. Они бы еще скипидар принесли!

Евочка, эдакая сладкая бестия, брезгливо швырнула крем на стол и, покручивая аппетитными ягодицами и пестрым японским зонтиком, покинула нас.

Мы с сыщиком интуитивно замерли, предчувствуя развязку явно не в нашу пользу.

И тут – Гитлер заплакал.

Он рыдал взахлеб, как ребенок.

Он трубно сморкался в рукав своего черного зловещего мундира.

Он протяжно всхлипывал трехгодовалым киндером.

Мы с Рябовым приняли стойку «смирно» и преданно глядели на Гитлера, почти не мигая.

5.

– Браточки! – ласково обратился к нам фюрер. – Я так горемычен…

Адольф громко высморкался в клетчатый платок, услужливо предложенный мной, акушером второго разряда, Петром Кусковым.

– Мой фюрер, – дипломатично возразил сыщик, – вы покорили полмира. Слава самого Бонапарта, по сравнению с вашей, просто финтифлюшка и шняга.

Гитлер потер свои тощие щеки.

– А концлагеря? Печи для евреев? Какая слава? – устало вопросил он.

– Но… – было, возразил я, акушер Кусков.

– Никаких «но», – резко оборвал меня Гитлер. – Молоды вы еще, чтобы судить.

– Мне тридцать три года, – автоматически сказал я.

– Вот как? – недоверчиво посмотрел на меня фюрер.

– Мы вас прервали… – подхватил нить беседы Рябов.

– Так вот, – благодарно глянул на сыщика Гитлер, – я незадачлив с детства. У меня был алкоголик отец и деспот мать. Меня, как особо низкорослого карлика, унижали в гимназии. Я с детства самый несчастный человек в Германии.

– Именно поэтому, – продолжил мысль Рябов, – вы и смогли возглавить миллионы несчастных людей?!

– В каком вы звании? – спросил сыщика Гитлер.

– Штандартенфюрер!

– Надо будет повысить… Впрочем, я о другом… Если бы сбылась моя мечта, то не было ужасов этой нелепой войны.

– Что за мечта? – спросил я.

Адольф открыл нижнюю полку дубового стола и достал красочную детскую книжку. На обложке был изображен Буратино с золотым ключом.

– Вы с детства мечтали найти ключ? – быстро спросил сыскарь.

За окном с треском разорвалась британская авиационная бомба.

Истошно взвыла сирена.

– Мечта не сбылась, – горестно поджал губы фюрер. – Все коту под хвост… Майн либэ Ева меня не любит. Она купилась на мой пиар-образ. Она даже не хочет родить от меня кляйне киндер! Война заканчивается, видимо, не в нашу пользу… А золотой ключ мог бы открыть дверь в страну счастья.

Стараясь не греметь подковами эсэсовских каблуков, мы с Рябовым вышли.

– Цурюк на хаус, – о чем-то интенсивно думая, произнес Рябов.

– Что?

– Назад домой! – перевел Рябов. – Ева Браун уже не способна вдохновить злополучного Гитлера. Его карта бита…

Мы прошли задымленную, всю в осколках стекла и черепицы, аллею Риббентропа, свернули к дубовому лесу, вздохнули полной грудью и спорым шагом направились к вечно молодой Москве.

Глава 50 Мошонка русского носорога

1.

На женском сайте www.nymphomania.ru появилось сообщение следующего содержания: «Джакомо Казанова, легендарный плейбой и альфа-самец, прибывает с кратким рабочим визитом в Санкт-Петербург».

Под новостью помещен рисунок: усатый мужчина в алых штанах, с огромным вспученным гульфиком.

Я кликнул по этой пиктограмме.

И что я увидел?

Предо мной, во весь экран, явился мужской детородный орган. Он скорее принадлежал какому-то эрегированному носорогу нежели, чем нормальной особи хомо сапиенса.

Рябов подошел к монитору (плоский SyncMaster, 17-ть дюймов диагональ) почти вплотную, заиграл желваками.

– Ежкин кот! – выругался.

– Что такое?

– В Эрмитаж… Срочно!