Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– Так вот, о покойнике… – крякнув, продолжил гробовщик. – Вы заметили, что его гроб заколочен наглухо? Помяните мое слово, здесь что-то нечисто! К тому же, от покойника разит черноморскими бычками.
И тут случилось непредвиденное…
Инспектор схватил могильщика двумя пальцами за сонную артерию.
Гробовщик склонил седую голову на баклажку с русской капустой.
Тут из-за парчовой ширмы раздался шопеновский плач скрипки.
О чем она рыдала?
Не знаю!
Иногда скрипка срывалась в гомерический
Инспектор подскочил к ширме. Отбросил ее.
И что мы увидели за пологом?
Здоровехонького, румяного самого Березуцкого. Со скрипкой, упертой в шею.
Вот так подарочек!
Оказывается, он отнюдь не почил.
Вздох удивления, а потом и законного негодования глухо прокатился по залу.
Английская королева упала в обморок в руки лорда Хранителя Печати. И тот, плюнув на свою заветную Печать, крепко держал королеву, как родное дитятко.
Поминки по магнату оказались скомпрометированы.
Москва встречала нас алмазной изморозью на красных стенах Кремля.
В наручниках Петр Петрович Березуцкий вел себя тихо.
В дальнем углу Александровского парка магнат вынул несколько кирпичей из кремлевской стены и достал солидную пачку пластиковых карточек, припрятанную им от родного народа.
В филиале Сбербанка № 163, Петр Петрович, понукаемый взглядом Рябова, собственноручно заполнял бланки почтовых переводов обворованным вкладчикам «Россия-Фигаро».
Только к вечеру сыщик разомкнул наручники на уже кристально чистых запястьях Петра Петровича.
– Весь ваш карнавал с похоронами ясен, – тихо произнес Рябов. – Однако зачем вы сперли скрипку самого Шерлока Холмса?
Березуцкий заморгал длинными детскими ресницами:
– Бес попутал. Я и играть-то толком не умею. Закончил только один класс музыкальной школы. И не по скрипке, по домре.
– Ах, вот в чем дело! – воскликнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков. Хотя решительно ничего не понял.
Дома нас с Рябовым ждала телеграмма «молния» из Альбиона.
«Друзья! – написано было в ней на чистейшем английском. – Разысканная Вами скрипка вернула мне молодость. Я опять хочу распутывать уголовные дела, к вящему посрамлению бездарных чинуш из Скотланд-Ярда. Обнимаю и даже целую. Ваш Шерлок Холмс».
– А бычки, черноморские бычки? – внезапно вспомнил я. – Почему ими так отвратительно пахло на погребении Петра Петровича?
– Бычками Березуцкий в Лондоне приторговывал. Часть товара протухла. Петр Петрович решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев. Избавиться от гнилого товара, а своими похоронами провести за нос доверчивых вкладчиков.
Я склонил свою седеющую голову перед могучим умом сыщика.
Глава 53
Дело Дубровского
Когда теплоход «Белоруссия» входил в Красное море, по палубам расползлась зловещая весть – на верхней палубе, в своих роскошных
апартаментах, затравлен гималайским медведем олигарх и телемагнат Самсон Самсонович.Детектив протер мундштук портативного саксофона шелковым носовым платком и заиграл печальную мелодию черных кварталов Америки.
– Кто это мог сделать? – я, акушер второго разряда, Петр Кусков, нервно взял со стола яблоко, с хрустом откусил.
– А вот это нам и предстоит выяснить, – резко произнес Рябов и резко же сложил портативный саксофон во внутренний карман клетчатого пиджака из магаданского твида.
На месте происшествия топтались растерянные фээсбешники и агенты Израильской службы безопасности.
Самсон Самсонович лежал головой в хрустальном блюде с черной икрой и, увы, не подавал признаков жизни.
Вспыхнул блиц папарацци.
– Назад! – взревели фээсбешники и выбросили зарвавшегося газетчика из апартаментов магната.
Корабль взрезал Суэцкий канал.
Справа и слева расстилалась пустыня. Высились пирамиды и тут же теснились песчаные лачуги простых египтян. На бельевых веревках сохла рванина.
– Кэп, – спросил Рябов у капитана, – вы случайно не видели гималайского медведя?
Капитан побледнел и закусил сивый ус:
– Насколько мне известно, на борту нет косолапых.
– А как же тогда растерзанный Самсон Самсонович? – не смог удержаться я, акушер Кусков.
Тут капитан совершил непредвиденное. Вскарабкался на борт, ласточкой сиганул в канал.
Над ним похоронным нимбом сошлись водяные круги.
В ресторане на верхней палубе к нам подсел молодой человек с острыми усиками и острым же огненным взглядом.
– Дубровский, – представился он, протянув для пожатия холеную руку с платиновой печаткой в виде черепа.
Мы с достоинством поклонились.
– Вы не видели здесь девушку Машу, – спросил Дубровский, намазывая бутерброд икрой.
– Может, вы что-нибудь расскажите нам о медведе? – напрягся я.
– Только не сейчас, – прошептал Дубровский.
Тут к нашему столику подошла барышня. Волосы огненно красные. Взгляд птичий, испуганный.
– Володя… – скривила губки. – Когда же мы пойдем к Самсону Самсоновичу?
– Он мёртв. Как и твой папа.
Маша, потянув на себя скатерть, рухнула в обморок.
Кувейт встретил нас песчаным бризом.
То там, то сям проскакивали на горбатых верблюдах бедуины с японскими транзисторами. Что-то ненавязчиво о своем сокровенном пел мулла на минарете. Типичная восточная картинка.
Маша зашла в небольшую лавку за сережками для гениталий, а мы, то есть я, акушер Кусков, детектив Рябов и молодой Дубровский по иронии судьбы остановились у стены арабской нищенской мазанки.
– Значит, – продолжил разговор Рябов, – вы убивали всех ухажеров Марии? И все они, ирония судьбы, оказывались магнатами? Вампирами, сосущими народную кровь?