Хроника гениального сыщика

2.

СПб заливало слепящее солнце. Медная лошадь под Петром Великим выглядела весьма игриво и двусмысленно. Казалось, даже гранитные сфинксы испытывают июльскую эротическую истому.

Женщины, особенно девушки, сияли. Куда делась вчерашняя озлобленность и угрюмость?

– Боже мой, – воскликнул я про себя, – чему вы радуетесь? Вас так много! Никакого Казановы не хватит.

В Эрмитаже я обнаружил уйму пригожих фемин. Ах, что за чудные ножки! Обворожительные попки! А глазки?!

Я вертел головой направо налево.

– Да, куда же вы все пялитесь?! – раздраженно осадил меня Рябов. – К золотой карете! Живо!

У золотой кареты какой-то бурят в тюбетейке щупал заскорузлыми пальцами рессоры и подозрительно щелкал языком.

Оттеснив бурята могучим плечом, сыщик вскочил на подножку, резко распахнул резную дверь.

– Ну? – спросил я с дрожью в голосе, хотя и не понимал, чего же мы шукаем.

– Ушел, шельмец! – Рябов огорченно перещелкнул именной браунинг.

– Кто?

– Казанова! – Рябов понюхал внутренность кареты чуткими ноздрями: – Слышите, пахнет итальянскими мужскими духами «Фаворит», а на полу, вон там, в углу, валяется женская заколка.

Действительно, на выдраенном полу волосяная заколка, в форме удава, проглатывающего кролика.

Я поднял её, обтер о штаны.

– Улика! – мудро сощурился.

3.

От Эрмитажа мы опрометью бросились к Зоологическому музею.

Там я засмотрелся на дивную коллекцию бабочек, но сыщик так дернул меня за рукав, что чуть не оторвал его с корнем.

– В зал русского носорога! – сквозь зубы обронил Рябов.

И вот мы в зале единственно сохраненного волжского носорога.

Что же мы видим?

Носатый мужчина, в расшитых золотом штанах, стоит подле чучела и ножиком что-то наскребает в склянку.

А скребет он мошонку русского носорога.

– Руки за голову! Банку на пол! – прошептал Рябов, вскидывая именной браунинг.

– Вы имеете право молчать… – подхватил я.

Подлец Казанова, явно нарушая европейский политес, сунул емкость себе за пазуху. И кувырком из зала.

Сыщик прицелился.

– Уйдет! – заскрипел зубами Рябов и нажал на спусковой крючок.

На выходе из зала Казанова рухнул.

4.

А ведь росточка он оказался порядочного! И нос, как уже было сказано, имел преогромный.

Какая потрепанность во всем его облике… Имидж шняжный.

Я наклонился над Джакомо, а он, подлец, схватил меня за горло.

– Х-х-х… – захрипел я.

Рябов навел в висок эротомана браунинг.

Казанова прикрылся мной как щитом. Пока еще живым.

Сыщик опустил оружие.

5.

Через полчаса мы сидели за столиком кафе Кораблестроительного музея и зорко глядели на заморского гостя.

– Я очень стар… – шамкал почти беззубым ртом маэстро. – А вокруг столько женщин! Миллиарды!..

– Тормозните, – предложил я, поливая русскую сосиску византийским перченым соусом.

– В молодости я публично поклялся на Библии у собора святого Павла, что не пропущу ни одну юбку. – Меня может спасти только эликсир из мошонки русского носорога.

6.

Ночью какая-то неведомая сила подняла меня.

Я взял в ванне баночку из-под майонеза, натянул походные пятнистые штаны и отправился…

И крадучись тронулся в Зоологический музей.

Я выдавил головой слуховое оконце полуподвала. Легко проник в апартаменты. Паркетные половицы в истерике закатывались, однако я упрямо шел к своей цели.

Вот он – красавец!

Русский носорог…

Такой матерый детина мог родиться только у нас, в России.

Я интимно подобрался к мошонке, достал перочинный ножик, банку, как вдруг в зале вспыхнул ослепительный свет.

Предо мной стоял сыщик Рябов.

– Не выдержали?

– Я хочу быть альфа-самцом.

– Да, пейте вы кефир, кушайте яичницу-глазунью и никаких проблем с потенцией у вас не будет.

Я сложил перочинный ножик, с тоской глянул на волжского носорога.

До свиданья, приятель. Мы еще с тобой свидимся.

Глава 51 Нос Гоголя

1.

В паутину интернета просочилось дикое: «В усыпальнице Тутанхамона школьниками из Болгарии замечен классик русской литературы, Николай Васильевич Гоголь».

– Вперед, Петя! – окликнул меня сыщик Рябов. – Только Гоголь сможет объяснить нам, что сейчас происходит с горемычной Россией.

2.

В Египте невообразимое количество бродячих собак. Маленькие и лохматые, огромные и хвостатые.

Пару раз псины накидывались на нас, но Рябов одним поднятием бровей останавливал злую свору.

– Кусков, – спросил меня детектив, – вам известно, что Гоголь до чрезвычайности обожал дворняг?

– Да… – согласился я из вежливости.

– Теперь делайте логическое умозаключение, – с тихим торжеством произнес Рябов. – Школяры не ошиблись. Гоголь здесь!

– Однако, инспектор, здесь его я не вижу.

– Наберитесь терпения.

3.

В гробнице Тутанхамона – тихо и торжественно.

Давно уж почивший царственный мальчик сиял золотой маской.

Казалось, он дико счастлив, что все так благопристойно устроилось.

– Не угодно ли, господам, устроить экскурсионный вояж? Всего за бакс? – обратился к нам пожилой египтянин.

– Да тут все и без слов ясно, – возразил я. – Вот – гробница… Тут же – усопший мальчик… А нам нужен Гоголь!

Экскурсовод заметно смешался. Накинул на носатое лицо какую-то египетскую материю, нырнул в толпу.

– Мне его лицо показалось знакомым, – заметил я.

– Это лицо вам известно по учебнику «Родная речь».

– Лермонтов? – сощурился я.

– Сами вы Лермонтов! Это был Гоголь.

– Что же мы его не схватили?

– Он не преступник, Петя, – посерьезнел Рябов. – А вот зачем он в Египте инкогнито, нам еще предстоит выяснить.