Хроника лишних веков

Аттила покидал поля, хохлясь мокрыми лисами.

– Зачем остановил?.. Хитрый, - отогнал он меня хриплым бормотаньем.

Великой армии я тоже не увидел, знал только по книгам, что мы повернули восвояси... Аэций нашел просторное место - эти Каталаунские поля, где было легко разбросать легионы союзников по разным концам так, чтобы они потеряли друг друга... Аттила отступал в тишине и мрачно раз или два похвалил "брата своего".

– Знай только ты, гипербореец. Брат мой Аэций всегда был умнее меня... Римлянин. Всех обманул. Там, наверху, я подготовлю ему достойную встречу.

Вдруг, в то самое утро, все гуннские запахи пропали... Я изумился, принюхался и понял, что привык... Значит, стал вонять сам, как все. До новых сумерек я ехал позади базилевса гуннов, он был мрачен, мы кутались в сырые от тумана меха мелких хищных зверей.

В который раз меня выручил Демарат. Мастер Этолийского Щита видел одинаково ясно чистым днём, в водяной мгле и ночной тьме.

– Тебя уже не трудно искать, - сказал он, поравнявшись.

Я заметил его голые большие колени и передёрнулся от холода.

– Нас так учили, - ответил он.
– Мы - не варвары. Зато у тебя появился какой-то странный восточный прищур... Следи за собой, гипербореец.

– Случилось нечто похуже...
– признался я.

– А-а!
– засмеялся Демарат, и его конь повторил зубастую улыбку стратега.
– Воняешь... Не теряй головы. Я тоже начинал вонять... Впрочем, здесь мы воняем все, независимо от веры и философии... Ты догадался, как обошелся великий Аэций со своей армией?

И я ответил стратегу:

– Самому не пришло бы в голову... в таком тумане. Но, знаешь ли, довелось однажды прочитать в книгах.

– Неплохо сказано, - оценил Демарат.

Внезапно конь под ним содрогнулся, и я, подняв с бровей свою лисью шапку, пристально посмотрел на него.

Стратег спал с лица.

– Что-нибудь случилось, Демарат?
– осторожно посочувствовал я ему.

– Прости меня, гипербореец, - очень тихо сказал он.

– О чем ты?
– сразу едва ли не до слёз растрогался я.

– Я - единственный, кто с самого начала не верил ни одному твоему слову. Мне приходилось встречать очень хороших фокусников... Очень хороших. Прости меня, теперь я прозрел. Теперь я знаю.

– Знаешь?!

– О том, что в книгах, которые тебе довелось прочесть, нет ни одного слова о Демарате, Мастере Этолийского Щита. Такого как бы не было... Что, в сущности, недалеко от истины. Но как ни крепись - не сожалеть об этом трудно.

– Демарат!
– позвал я громко.

– Что?
– удивился он.

– Ничего. Просто я назвал тебя по имени. Разве этого не достаточно?

Уголки губ стратега слабо задёргались, он положил мне руку на плечо и резким движением смахнул с куницы влагу, брызги полетели.

– Благодарю тебя, Николаос... Я открою тебе тайный способ уничтожения гуннской вони. Нужно пить хорошее эллинское или, на крайний случай, римское вино. Часто и помногу. Тогда оно выйдет из пор - и выбьет вонь.

Я тоже прозрел по-своему: вот чего не хватало Агасферу. Спиться! Но он, по всей видимости, был не слишком впечатлительным евреем.

Каталаунские поля остались уже далеко позади, когда я окончательно и равнодушно отчаялся - и смирился под лисьей шапкой на всю оставшуюся жизнь. Голые колени Демарата меня пугали - ни в эллины, ни в иудеи я не годился.

Но именно в тот день, когда я подружился с лисьей шапкой, - и решилась моя судьба.

– Что хочешь за Тулузу?
– сурово вопросил меня Аттила.

Тонко, долгим клинком багровел закат. Как обычно в то лето - пронзительно холодало, и два варвара кутались в меха хищных зверьков.

– Базилевс, что я мог заслужить?

– Каждый получает свою долю, и ты не лучше других, чтобы не брать ничего. Бери, сколько унесёшь... Ты еще не в своей Гиперборее.

И меня ткнули носом в огромный котел, полный византийских червонцев. Так я и подумал: "Червонцы..." Так меня и осенило!

– Базилевс, я оцениваю свой труд в двадцать золотых монет.

– Двадцать?
– Аттила повернул голову и заинтересовался.
– Где же ты хочешь их прогулять.

– В Риме!
– выпалил я.

Шерсть мелких хищников вздыбилась на царе гуннов.

– В Риме?.. Я хочу посмотреть, как можно погулять в Риме всего на двадцать монет. Не легче, чем испепелить врага взглядом... Такое волшебство гораздо сильнее. Я хочу посмотреть. Возьми меня с собой в Рим, гипербореец... Что бледнеешь?

Я, действительно, бледнел и пропадал... Брать такого спутника никак не входило в мои планы.

– Не пугайся. Не стану тебе мешать. У меня там свое дело, я слишком долго его откладывал. У меня ведь есть римская невеста. Я поеду за ней, и мы вместе прогуляем твои двадцать монет. Римляне сойдут с ума от таких чудес.

Всё в этот миг изменилось. Око Аттилы вдруг снова заискрило, жеребцы кругом вздыбились, забрасывая ноги на кобылиц, костры затрещали гулко, и кровь гуннов вновь вскипела в одно мгновение.

Базилевс гуннов решил ещё раз воспротивиться судьбе, идя на неё в лоб... Но перед ним стоял "гипербореец" - непреодолимое препятствие. Даже Аттила не мог воспротивиться чужой памяти, иным словом - Истории, уже написанной... уже запечатленной в анналах каких-то летописцев с бледной римской кровью. Вот так карлики побеждают титанов. Я вспомнил того таинственного слугу в чужих небесах, истинного разрушителя Программы.

Византийские "червонцы" были в моих руках как ледышки - ещё один намёк на старый манчжурский долг. В холоде античного золота чудилось мне доброе предзнаменование.

Доктора, психиатры нашей эпохи смело поставят мне диагноз: бред величия, не иначе. Путешествия во времени, особенно - из будущего в далёкое прошлое, очень вредны для психики. Нашим далёким потомкам следует запретить их законом. Я читал, как некоторые душевнобольные в дни разгула ветров и гроз воображают, будто все стихии подчиняются их нестойкому настроению... Я до сих пор чувствую себя виновным в последнем походе Аттилы - ведь выходило, что он попросту увязался за мной со всей своей неисчислимой бандой. И сколько миров и пространств он походя протаял своей ордой, сжёг и растворил в просторах Вселенной, кому ведомо? Разве лишь самому Творцу, попустившему такую чистку космоса ради неизвестных мне смыслов. Бледные летописцы напишут об этом кровавом визите в первый Рим. Демарат не прав: можно лишь радоваться забвению иных имен...