ХРОНИКА РУССКОГО

Старейшего ориенталиста, осьмидесятилетнего Сильвестра де Саси вчера не стало. Накануне говорил еще он о делах Канады. Он был пер Франции, не пропускал ни одного заседания и, сверх того, занимал восемь мест, и не только занимал, но и занимался ими как академик, библиотекарь, профессор, инспектор и проч. и проч. Арабская хрестоматия останется памятником его восточной учености.

26/14 февраля 1838. Еще несколько слов о квакерше Fry. Она импровизирует проповеди в двух комнатках у своей приятельницы, также квакерши. Мы едва нашли местечко в уголку для двух стульев. Все погружено было в глубокое молчание, нарушаемое изредка вздохами в глубины сердца. Через четверть часа явилась в квакерском строгом костюме m-rs Fry и уселась на канапе, подле здешнего старейшины квакеров. Но молчание продолжалось. Через полчаса она встала и сперва тихим, едва слышным голосом начала свою проповедь без текста, а потом продолжала нараспев, протяжно, заунывно и однообразно, и, таким образом, около часа мы слушали какое-то благочестивое рассуждение, без особенного красноречия. Это не трогало сердца и не возбуждало сильного внимания, оставляя нас непроникнутыми новым каким-либо ощущением или порывом к добру; холодно, вяло и, следовательно, едва ли не бесплодно. Не дамское дело проповедь. Им даны иные средства увлекать, убеждать, покорять истине. Разве одна m-me Сталь могла бы быть между дамами Боссюетом, по крайней мере Лакордером (до поездки его в Рим) в Сорбонне. После проповеди m-rs Fry опять получасовое молчание, усыпительное для моего товарища. Один из возбужденных (кем и чем - неизвестно) сказал слова два о религиозных брошюрках, им раздаваемых или продаваемых, и опять все замолкло, к счастию, ненадолго. M-rs Fry встала, и все за нею. Я напомнил ей о нашем знакомстве в Лондоне. Она расспросила меня о княгине С. С. М. и звала к себе. Она приехала сюда, сколько, кажется, по банкрутству мужа, необыкновенному между квакерами, столько и для совещания с дюшессой Броглио и с другими благочестивыми филантропками об исправлении тюрем и об эмансипации французских колонистских невольников. В тюрьмах и в борьбе духовной с преступниками m-rs Fry сильнее, нежели на кафедре: там что-то оживляет и возбуждает ее. Какой-то деятельный, могучий дух христианства дает ей силу и победу над закоснелым, ожесточенным пороком. С нами, с обыкновенными прозаическими грешниками, она, как Орлеанская Дева в отсутствие врагов отечества, теряет все свое вдохновение, всю силу, свыше посылаемую.

Я был сегодня на бульваре и видел праздник _жирного быка_. Экипажи тянулись в три ряда, по сторонам толпился народ, встречавший масленицу, но маски были редки.

На вечер я зван с Ламартиншей: она привезет мне вторую речь мужа об уничтожении смертной казни. Она гордится, что имя ее мужа будет напоминать два прекрасные происшествия: "L'emancipation des esclaves et l'abolition de la peine de mort". Муж еще не возвратился с маконских выборов. Я видел у нее новую поэму в двух волюмах "L'ltalie conquise".

Гуляя по бульвару с толпою, встретил я двенадцатискамейную и осьмиколесную таратайку, в коей сидело до шести-десяти человек, что и похоже на экипаж железных дорог. Завтра явятся маски и вслед за ними опять жирный бык, удивляющий публику своею огромностию. Опять тот же скотник откормил его и превзошел всех быков своим, и, вероятно, опять тот же мясник купит его. Три дня он пьет да гуляет по Парижу. В каждой лавке, против которой он останавливается, поят его вином, и с каждым днем он тучнеет; а завтра же, во вторник, в восемь часов вечера он падает под ударами дубины:

Стезя величия ко гробу нас ведет.

Когда граф Сергей Петрович Румянцев был в Париже, в камере депутатов назначено было королевское заседание, но билетов, как и в нынешнем году, достать было трудно, и он очень горевал и досадовал, что ему не удастся видеть этого зрелища и короля, коему он не представлялся. Одна русская дама узнала об этом в самый день камеры, сказала другой, ехавшей от нее во дворец, а эта королеве, которая отвечала, что едва ли и ей возможно будет достать билет так поздно, ибо все уже были розданы; но постараюсь, и если удастся, то немедленно пришлю вашей приятельнице: и в самом деле королева где-то добилась билета и послала его для графа Румянцева, о коем слыхала, что он бывал в обществе Марии Антуанеты.

2 марта/18 февраля 1838. В последние дни были любопытные встречи, прения в салонах, например вчера у Рекамье опять уже голосистой, с Шатобрианом и Баланшем о Лерминье, Занде, Ламене, Монталамбере. Сколько я ни привык к тихому, скромному, но истинному блеску ума Рекамье, но вчера она и меня изумила верностию взгляда своего на литературу" основательностию суждений, обширностию знаний своих в важных вопросах или предметах истории. Монталамбер написал в "Universel Religieux" статью о Кельнском архиепископе. Мы прочли ее. Замечание Шатобриана на последние строки оной, где ставят на одну линию папу на Тибре с епископом на Рейне, были, с точки зрения католика, справедливы. Из этого возникло еще несколько вопросов. Рекамье удивила всех историческою и логическою верностию в своих ответах. И Шатобриан был не только краснобай, но истинно красноречив и возвысился до метафизики христианской. Шатобриан ушел. Явился Ампер - и прение усилилось, но перешло к церковной истории.

Последний маскарад был в пользу бедных. Многие художники прислали лучшие свои произведения: живописцы - картины, модистки - fichus и целые платья, портные - фраки, жилеты и проч.

3 марта/19 февраля 1838. Я видел "Паризину", оперу. В целом ничего нового она мне не сказала и, следовательно, не понравилась. Но в ариях, в пенье Гризи, Рубини и в игре первой столько таланта и силы, что вся публика была в восторге, особливо в последней сцене. У меня было два билета в ложу. Я не мог найти ни одного товарища: все собирались танцевать. Я решился с двумя билетами идти один. Но у входа нашел порядочно одетых немцев, горевавших, что не могли достать билета. Я предложил им ложу. Один из них принял: и, на мое счастие, это был сам композитор, участвующий в лейпцигском музыкальном журнале. Он толковал мне о музыке, о достоинстве и недостатках разных композиторов, замечал ошибки в "Паризине" и вел обстоятельный журнал каждой арии, каждому звуку прелестного горлышка Гризи - все это для статьи в лейпцигском журнале. Немец был доволен мною, я им.

Читали ли вы в английских журналах выговор Оконелю? Он превзошел Шеридана: этот сшутил или скаламбурил в подобном случае, а тот отвечал не на шутку. Когда по прежнему уставу английской камеры Шеридан за сильную болтовню осужден был _на коленах_ выслушать выговор камеры, то он, вставая на ноги и отряхиваясь, сказал: "Cette chambre est bien sale".

Сегодня ровно в полдень Талейран в академии нравственных и политических наук будет читать похвальное слово одному из предшественников своих в министерстве иностранных дел графу Рейнгарду, недавно умершему.

4 марта/20 февраля 1838. Сегодня в "Курьере" сказано только два слова о вчерашнем заседании академическом и что находились там гг. Моле, Гизо, Монталиве, Тьер, Дюпень, Пакье и другие. В "Temps" помещено несколько подробностей об этом же случае. Талейран пришел, опираясь на руку Минье, сказавшего о нем в историческом портрете: "Monsieur le grand-maitre des ceremonies de tous les pouvoirs". Перед Талейраном читал Naudet: "De l'influence des circonstances morales et politiques sur les lettres, et notamment sur la poesie chez les Romains". Между тем Талейран отдыхал. Naudet не дочитал, желая уступить нетерпению публики. Талейран был еще в Америке, когда его избрали в члены академии, и по приезде сюда был назначен секретарем этого отделения. С того времени прошло сорок лет. Рейнгард был и поэтом: его хвалили Геснер, Клопшток и Гете! Лучшие негоциаторы, заметил Талейран, были богословы (Талейргн и сам епископ!); так и Рейнгард. Это характер католического богословия, а не протестантского, и причина этому в истории и в отношениях римской церкви (рассаднике искусных дипломатов) к светским государям. О слоге Талейрана: "Cest le bon style du XVIII siecle". Говорят, что Вильмень, выходя из академии, сказал: "Voltaire n'aurait pas mieux ecrit!".

Один журналист наскоро набросал портрет министра иностранных дел, Талейраном начертанный. Вот он: "Un ministre des affaires etrangeres doit avoir assez de tact pour sembler ne rien ignorer de ce qu'il entend pour la premiere fois, il faut qu'il ait toujours lair ouvert, tout en demeurant impenetrable" et il doit etre assez habile pour affecter quelquefois les dehors de la naivete. Mais surtout il ne doit pas cesser de penser un seul moment durant les 24 heures, qu'il est ministre des affaires etrangeres! Tout cela, d'ailleurs, n'exige que de l'habilete. On croit trop souvent que la diplomatic autorise la ruse et la faussete. Mr de Talleyrand dit que la bonne foi est la base la plus solide des grandes negociations, et peut seule assurer lavenir de leurs resultats; mais il ne faut pas confondre la faussete avec la reserve". В этом портрете все его самого узнали. Вот о нем еще фраза из "Дебатов": "Mr de Talleyrand doit faire le desespoir des vieillards: ses homelies ne baissent pas". Талейран читал без очков! А глаза служат ему с 1754 года, говорят "Дебаты".

31/19 марта, 1838. Концерты и здесь разоряют нас. Гораздо приятнее посещать сборы для бедных: там не только услышишь хорошую проповедь и оставишь что-нибудь в пользу бедных, да еще полюбуешься на хорошенькую ручку сборщицы, обыкновенно избираемой между красавицами. Недавно были мы a Marie Therese, т. е. в богадельне Шатобриана (или жены его), где Равиньян проповедовал на текст "аз есмь путь, истина и живот" - и проповедовал прекрасно, хотя и с излишними жестами и декламациею. Увещание к щедрости в пользу дряхлых священников, в сей богадельне содержимых, было трогательно, и красноречие проникало в сердце. Парижский архиерей произнес благословение. Хор был из лучших певчих. Собрание состояло из легитимистов, между которыми особенно много находилось дам Сен-Жерменского предместья. В числе сборщиц у дверей была графиня Циркур. Собрано 14 400 франков да еще после несколько сотен. После проповеди я встретил Шатобриана в саду, и он показал мне издали все части заведения, а я показал многим его самого. Кажется, он решительно принимается за биографию императора Александра.

Сборы в пользу бедных, по приходам, здесь очень обильны. Ни в одном приходе менее 10 тысяч франков не собиралось. Равиньян кончил свою проповедь словами маршала Люксембурга: "J'aurai donne toutes mes batailles gagnees pour un verre d'eau offert a un pauvre". Я надеюсь, что два тома Шатобриана выйдут до моего отъезда отсюда. Через три недели выйдет еще новая поэма Ламартина. {6}

1 апреля/20 марта 1838. Сегодня после русской обедни ездил я в собор Notre-Dame слушать Равиньяна. Опять почти вся церковь полна; в числе слушателей Берье, Ламартин и сен-жерменские fashionables. Мы не близко стояли, а слышали почти все. Содержание проповеди было: "Sur les varietes de l'erreur et l'unite catholique". Он начал с древних и привел определение религии одного буддиста: "La religion est l'echelle par laquelle les hommes vont au ciel". Но заблуждение буддизма в крайности, до коей он доводит своих последователей: "Le devoir, d'apres le bouddhisme, est de s'aneantir". Потом Равиньян разбирал вкратце существо различных религиозных сект и мнений: "Le pantheisme mystique, l'idealisme, le quietisme, le mysticisme allemand, le mysticisme exalte de l'lnde, le stoicisme, qui disait a Jupiter: "vous n'avez pas plus de vertu que moi". Таким образом, исчислил он "toutes les inconsequences, ou plutot toutes les consequences de la sagesse humaine" и привел нас во второй части своей проповеди a la verite catholique, которую противопоставил a la laborieuse impuissance des opinions humaines. Тут он возвысился до истинного красноречия и обещал нам к великому четвергу проповедь о христианской любви, charite, в пользу бедных соборного прихода, а в следующее воскресенье конференцию о бессмертии души. Из собора прошли мы чрез Palais-Royal в кабинет чтения, где к 1 апреля нашли новые Revues со статьями Шатобриана ("Revue des deux mondes") о Веронском конгрессе (прелесть слога); Вильменя в "Revue de Paris" о влиянии Руссо на французскую литературу, из его новых лекций, кои скоро выйдут; в "Revue Franchise" также много статей любопытных. Ответ пастора Николая Лакордеру написан не высокопарно, но просто и дельно. Дома нашел приглашение на новую проповедь Равиньяна в пользу построения в Лозане католической церкви. Сборщицы дамы. Барон д'Экштейн прислал мне свою брошюрку о св. Павле. Я еще не читал ее и не знаю, отвечает ли она высокому мнению о его таланте многих его читателей и почитателей.