Хроника

И вот, Вернер, архиепископ Магдебурга, сказал, что король дважды мечом и грабежом разорял его город; сверх того, заявил он, общие обиды огорчают его не меньше, чем собственные, и обещал быть заодно с каждым, кто, как и он, претерпел то же самое. Бурхард или Букко, епископ Хальберштадта, пожаловался, что король незаконно отобрал у него имение благородного мужа по имени Бодо, которое по праву должно было достаться его церкви. Герцог Отто пожаловался, что король, измыслив коварство, отнял у него Баварское герцогство, которым он долго и справедливо владел и ни в чем не погрешил против него. Маркграф Деди жаловался о несправедливо отобранных у него землях. Граф Герман сокрушался, что король хитростью занял Люнебург, его замок; и если он сохранит его за собой, то и всем краем, оставленным ему его родителями, захочет овладеть не по праву королевской власти, но вопреки закону. Пфальцграф Фридрих пожаловался, что довольно большой лен, который он держал от Херсфельдского аббатства, был незаконно отобран у него по приказу короля, что он хотел выкупить у короля хотя бы 100 мансов, но не смог. Фридрих фон Берг и Вильгельм фон Лутислебен, из которых первого Генрих хотел лишить свободы, а второго - наследства, также изложили свои жалобы, которые возмутили всех намного сильнее, чем остальные жалобы, ибо в них каждый увидел то, что король уготовил всем им. Итак, каждый из собравшихся - собралось же огромное войско - по отдельности дал клятву: епископы поклялись всеми силами защищать свободу своих церквей и всей Саксонии против всех людей, насколько то позволяет их спасительный чин; миряне же дали клятву, пока живы, не отказываться от свободы и никому не позволять грабить и разорять свою землю.

Спустя малое время они с большим войском прибыли к замку Гарцбургу, где находился король, и расположились лагерем напротив города, так, чтобы их было видно оттуда. Король, внезапно увидев их, испугался, но, будучи великим притворщиком, сделал вид, что ничего не боится, и через послов передал им, что удивлен и желает знать - чего хочет эта толпа народа? Нет оснований начинать гражданскую войну. Пусть они сложат оружие, и он будет готов, смирив дух, рассмотреть их жалобы и исправить то, что следует исправить. Послами же были епископ Фридрих¹⁰, герцог Бертольд¹¹ и Зигфрид¹², королевский капеллан. Ибо Адальберт, архиепископ Бременский, недавно умер¹³. Отто, герцог саксов, дал им всем такой ответ: они собрались не для гражданской войны; если королю угодно, они будут служить ему верой и правдой, но умоляют его разрушить замки, которые он построил отнюдь не для укрепления королевства, а также объяснить им цель их постройки; они намерены защищать свою свободу и свои земли против насилия всех людей. Когда послы вернулись, то, несмотря на свои настойчивые попытки, не смогли склонить к этому короля, который не верил уже даже друзьям, ибо они дали ему неугодный совет. Но обдумав дело наедине с самим собой, он счел недостойным себя разрушать свои замки, построенные в течение многих лет; не рискуя выйти вместе с немногими, к которым он уже начал испытывать недоверие, на переговоры к войску, готовому на все, он в ночь на 9 августа покинул Саксонию; об этом знали только очень немногие люди, которым он доверил замок. Бежав через непроходимые леса, по которым он часто проходил в поисках мест для замков, [Генрих] с небольшой свитой прибыл во Франконию¹⁴. Когда князья, которые были с ним, узнали о его бегстве, то те, которые осаждали замок, - разрушить его было нелегко, - остались там, а прочие отправились разрушать остальные [замки], не столь прочные; некоторые из них перешли к тюрингам и, оповестив их о случившемся, обменялись с ними взаимными клятвами и привлекли к своему союзу. Ибо ранее, когда король находился в провинции, [тюринги] не осмелились принести клятву вместе с [саксами]; теперь же, когда король был обращен в бегство, [саксы] заставили их или бежать из своей земли и последовать за королем, или принести вместе с ними клятву за свою землю против короля. Итак, взять Гарцбург было очень сложно - ибо для королевского дворца считалось подходящим только удобно расположенное место - оставлять же его было крайне опасно для всей Саксонии. Поскольку иначе как голодом взять его было невозможно, [саксы] построили крепость, одинаковой с ним прочности, и, разместив в ней поочередно сменявшие друг друга гарнизоны, запретили доставлять [защитникам замка] припасы. Однако когда припасы доставляли в новый замок, [сторонники короля] захватили их и принесли внутрь своих стен; это заставило саксов быть более внимательными. Итак, обе стороны ежедневно вели яростные бои; но саксы побеждали гораздо чаще, потому что их замок был более крепок, уставших сменяли свежие воины, а припасов было в достатке; у врагов же все было наоборот. Они бы уже давно были вынуждены сдаться, если бы некоторые из саксов, бывшие прежде их друзьями, тайком не доставляли им пищу.

Король между тем, смиренно обратившись к каждому из князей Тевтонского королевства, со слезами пожаловался, что его изгнали из Саксонии, утверждал, что в его лице оскорблены все они, и просил у них помощи для отмщения за обиды. Однако его речи мало кого тронули, ибо почти все они знали о бедствиях саксов, а также о том, что подобное он готовил также швабам и восточным франкам. Все же, заботясь о его чести, они обещали ему помощь, но с условием, чтобы, призвав саксов на сейм, они узнали истинные причины их возмущения; если его изгнали вопреки праву, они приложат все силы, чтобы его восстановить; если же он, вняв советам глупцов, по своей вине потерял эту богатую землю, то благочестивому королю надлежит явиться к подчиненным ему народам и обещать более не слушать тех, кто его обманул; ибо они не могут просто так сражаться против невинных христиан и проливать свою кровь. Король воспринял их речи с притворной любезностью, ибо видел, что не имеет сил, чтобы силой вторгнуться в Саксонию и обратить их всех из свободных людей в рабов. И вот, он отправил к саксонским князьям послов, обещая им всякие блага, если они согласятся вернуться с миром. Герцогу Отто, о котором знал, что он пользуется среди всех наибольшим влиянием, он обещал вернуть его прежнюю должность в еще большем объеме, если он согласится вернуть в королевство Саксонию.^b

В то же время ^c Анно, архиепископ Кёльнский, и Герман, епископ Бамбергский, были отправлены в Рим, чтобы собрать деньги, причитавшиеся королю. Исполнив поручение, они вернулись, доставив королю папские письма, призывавшие его покаяться за симонию и прочее, что слышали о нем в Риме. ^c

A.1074

1074 г. ^a Рождество Господне король отпраздновал в Вормсе. После этого, собрав войско большое, но не готовое сражаться без крайней необходимости, он 1 февраля решил вступить в Саксонию. ^a

1074 г. – ----

1074 г.

^a-a Ламберт Херсфельдский, 1074.

^b-b Бруно, 31—40.

^c-c Эккехард, 1074.

^d-d Козьма Пражский, II, 27, 30-31.

– ---

^bСаксы, намереваясь защищать свою землю, с большим войском вышли ему навстречу к крепости Ваха¹ на Верре и разбили лагерь неподалеку от короля, так, чтобы оба войска могли видеть друг друга.

Когда зима была столь сурова, что по всем рекам и болотам можно было ехать, как по суше, и все мужчины выступили против короля, оставив дома лишь женщин вместе с детьми, язычники, всегда им враждебные, вполне могли бы после их ухода обратить Саксонию в пепел, если бы Бог с удивительной любовью не повелел им, забыв о врожденной жестокости, пребывать в покое в собственных землях.

Итак, отправив друг к другу разведчиков, обе стороны получили сведения друг о друге. Войско саксов оказалось в два раза больше королевского². И вот те, которые были на стороне короля, услышав о величине саксонского войска и о том, что оно сильно вооружено, - ведь король говорил им, что у них нет ни оружия, ни коней и что все они - мужики, не умеющие сражаться, - и раньше не горя желанием сражаться, ибо не видели достойного повода для битвы, теперь и вовсе отказались биться, ибо кроме повода для этого не было и возможности. Итак, король, отправив, как велели князья, послов, обещал, что сделает все, что они хотят ему предписать; пусть только не отказывают ему в отцовском достоинстве, которое он, как сам признался, потерял из-за малолетства и по вине дурных советников. Тогда герцог Отто и прочие, которым были даны большие обещания, убедили остальных примириться с королем при условии, что он разрушит замки и не будет их восстанавливать, не будет совершать на их территории грабежи, все дела в Саксонии будет решать по совету саксов, а иностранцев при решении их дел слушать не будет и никому из них не будет мстить за свое изгнание. Когда король преданно обещал им это и еще большее³, то, распустив войско, с небольшой свитой перешел к саксам и, сопровождаемый ими, с хвалебными гимнами и триумфальной радостью вошел в Гослар⁴. Заключение этого безрассудного договора стало для саксов источником больших бед. Ибо швабы, которые, помня о заключенном с саксами договоре, отказались выступить против них вместе с королем, были забыты при заключении с королем договора; из-за этого вместо друзей швабы стали их злейшими врагами.

Итак, когда король в сопровождении саксонского войска прибыл в Гослар, то, не забыв о своих делах, начал искать возможность не разрушать в действительности свои замки, как обещал. Тогда некоторые саксонские князья, желая ему угодить, стали уговаривать его передать замок Гарцбург, который он хотел сохранить, одному из них, пока не стихнет народное возмущение; тогда замок, как он и хотел, останется цел. Ибо, если он не будет разрушен, кричал народ, он опять восстанет. Итак, король, оказавшись в затруднении, не знал, что ему делать, ибо не хотел ни разрушать замок, ни передавать его кому-либо из князей, которые обещали сохранить его, если он будет им передан; и в то же время сильно боялся, как бы народ опять не восстал. Ибо какой силой защитил бы он себя, будучи схвачен, почти один, посреди войска? Или как бы он бежал, будучи со всех сторон окружен свирепыми врагами? И вот, он измыслил хитрость, которая, правда, достигла совсем не того результата, на который он рассчитывал. Так, он тайно велел некоторым из своих старых друзей снести только верхние укрепления, чтобы, обманув таким образом народ, позднее восстановить руины и сохранить замок в целости. Те, щадя свои силы, привели живших по соседству крестьян и, как было приказано, велели им разрушить верхнюю часть стены. Однако когда [крестьяне] получили власть над этим местом, от которого претерпели столько зла, то, не думая о том, что им было велено, не успокоились, пока полностью его не разрушили, не оставив там камня на камне. Послы короля не посмели им возразить, ибо поняли, что если бы они стали мешать, то их самих вполне могли бы убить. Итак, [крестьяне] снесли королевские дворцы, на постройку которых были [потрачены] колоссальные средства, вместе с монастырем, ни следа не оставив от всех этих построек. Все богатства, как королевские, так и церковные, они разграбили, сладкоголосые колокола разломали, а кости сына короля и его брата⁵, выкопав из земли, разбросали.

Король, услышав об этом, в глубине души был поражен тяжким горем; но считал излишним показывать свою скорбь тем, кого ненавидел, пока не имел в настоящее время возможности насытить свою ненависть их страданиями. Саксонские князья, зная, что его возмущение вполне заслуженно, всеми способами пытались его смягчить, очистить себя от участия в этом преступлении и обещали наказать виновных в этом любой угодной ему карой; но ни в чем не преуспели. Ибо король еще больше на них разгневался и, считая недостойным мстить крестьянам, решил наказать знать этого края. Между тем он все-таки велел разрушить замки и укрепления, кроме старинных городов, построенных во славу королевства. Однако то, что король сделал это из гнева, а не из справедливости, особенно наглядно проявилось в том, что те замки, которые не были уличены ни в каком зле, он велел разрушить, а те, которых было большинство и которые славились своими грабежами и разбоем, он велел не трогать, если они откупались. Итак, еще до окончания марта он покинул Саксонию и, лелея в душе злобу, отправился к жителям Рейна⁶.

Говорят, что, уходя, он поклялся, что больше не вернется в Саксонию, если не укротит ее силу, которой в Саксонии обладает каждый, кто хочет.

Итак, собрав князей тех краев, он, смиренно пав ниц, то каждому в отдельности, то всем сразу жаловался: уже ничто, мол, ему прежние обиды его изгнания; в них он был оскорблен только вместе со всеми князьями, а в этих обидах презрение к нему и князьям связано с оскорблением величия Божьего. И со слезами рассказал, что, когда он вопреки своей воле и уступая их советам поручил саксам разрушить королевский замок, эти нечестивцы, словно язычники, разрушили также и монастырь, посвященный Богу и святым, колокола, чаши и прочее, собранное там во славу Бога, разломали и рассеяли, брата его и сына, обоих королевского рода, вытащили из склепа и растерзали на куски, и, что еще более гнусно, извлекли из святых алтарей мощи святых и развеяли по нечистым местам. Изложив все это не без обильных рыданий, он, целуя ноги каждого из них, умолял не оставить безнаказанным оскорбление, нанесенное если не ему самому, то, по крайней мере, Богу и святым. Ибо саксов отныне не следует называть христианами, раз они такого рода преступлением показали, что не любят Христа и не боятся Его; они же докажут, что верны Христу, если, пылая к Нему рвением, отомстят с Его помощью за эти обиды. Пока он этими жалобами и просьбами беспокоил все сословие князей, пролетел год, и только тогда он смог вести войско в Саксонию. Ибо все они знали о бедах, причиненных саксам, и, учитывая, что война - дело серьезное, считали, что повод к ней не является достаточно веским, а потому искали к отсрочке какие угодно доводы. И, если бы не Рудольф, которого саксы оскорбили, заключив с королем договор, король вряд ли собрал бы против них войско. Ибо Рудольф, обманутый саксами, как мог примирился с королем и первым обещал ему, как враг напасть на саксов.

Между тем, отправив послов к окрестным народам, он дарами и посулами хотел сделать их врагами саксов, ибо стремился не столько подчинить их своей власти, что мог бы сделать и без войны, сколько совершенно уничтожить. Князю Чехии Братиславу он обещал город Мейсен со всем к нему относящимся. По отношению к язычникам лютичам он ослабил узду суровости и разрешил им захватить любую из областей Саксонии, какую только смогут. Но те сказали, что в продолжение долгого времени хорошо узнали саксов и очень редко радовались [победам] в войнах с ними; что они довольны уже тем, что пока еще в силах защищать свои собственные границы. Королю Дании он напомнил о его клятве и подтвердил, что даст ему все, что обещал. Филиппа, короля Латинской Франции, он смущал обещаниями, уговаривал вспомнить о дружбе и прийти к нему на помощь, когда он его позовет. Но тот сказал, что и сам едва не свергнут с трона своими подданными, что озабочен прежде всего сохранением собственного достоинства, а не восстановлением чужого. Вильгельма, короля Англии, он призвал на помощь с условием, что окажет ему аналогичную услугу, если в том будет надобность. Но тот ответил, что захватил эту землю силой и боится, что если покинет ее, то уже не сможет опять вернуть. Вильгельма⁷, герцога Пуатье, брата своей матери, он просил пожалеть своего племянника и помочь ему вернуть трон, которого его лишили. Но тот ответил, что между ним и [Генрихом] расположено столько франкских, норманнских и аквитанских княжеств, что он никак не сможет пройти через них с войском.

Когда все, кроме чехов, отказались ему [помогать], он принял гнусный совет -вооружить саксов против саксов, чтобы, ликуя, одержать победу в случае падения любой из сторон. И поскольку саксонские князья были простодушны, то все, кому он велел, не отказались прийти к нему; так, он по одному вызывал их, выдумывая важные дела, которые якобы хотел решить по их совету. Прибывших он сначала радушно принимал, а затем, продержав у себя какое-то время, открывал им свои планы и заставлял дать клятву в том, что они помогут ему покорить Саксонию и никому не расскажут об этом; если они не делали этого сразу, то уже не могли уйти от него. Потому-то и вышло, что на одной стороне оказывался отец, а на другой -сын, здесь - один брат, там - другой. Многие из вельмож, имевших владения в той и другой областях, чтобы сохранить их, либо оставляли там [своего] сына или брата, а сами переходили к королю, либо, наоборот, сами оставались [в Саксонии], а к королю отправляли братьев или сыновей. Он призвал также множество людей военного сословия и, в зависимости от того, что он знал о характере каждого из них, угрозами или обещаниями побуждал их к гражданской войне. Он не погнушался даже призвать к себе слуг и умолял их или убить, или оставить своих господ и тем заслужить свободу, а то и стать господами своих господ. Но все это до сих пор делалось тайно, ибо если кто-нибудь клялся оказать ему помощь, то вынужден был также дать клятву в том, что будет молчать об этой верности.