Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

– Только он их называет боевыми марионетками, – добавил Гаара. – И говорить любит больше про них, чем про что-либо ещё.

– У тебя есть ещё родственники?

– Дядя Яшамару и Темари, – воодушевлённо продолжил рассказывать мальчик. Впервые кому-то он был так интересен. – Темари – моя старшая сестра. И Канкуро говорит, что она вредная. А мне кажется, что она очень взрослая. Ммм... – он замялся, по-детски потеряв нить повествования. – Дядя Яшамару очень добрый. И он рассказывает мне про маму. Не только мне, Канкуро и Темари тоже, потому что они плохо её помнят. Он говорит, что Темари очень на неё похожа. И ей это очень нравится.

И вновь обдало теплом радости: лёгкой щекоткой по затылку, прибавившейся мягкостью в касаниях к волосам.

– А когда я узнаю, кто ты?

– Когда станешь взрослым, ты обо всём сам догадаешься.

– Взрослым – это как Темари?

Хоть Яшамару и папа были старше, но Гаара не мог представить себя таким же, как они – высоким, сильным и совсем-совсем взрослым. И мальчик надеялся, что не придётся становиться слишком взрослым, старым, как ворчливая, но порою страшная старейшина Чиё и её брат.

Но Карура сказала:

– Да, как Темари.

Время шло медленно и тягуче. Карура молчала, держа его на руках. Гаару клонило в сон, и теперь уж очень трудно было бы открыть глаза. Мальчик то и дело тёр веки, пытаясь сопротивляться сонливости.

– Тебе нужно поспать, – тихо сказала женщина.

– Папа говорит, что я не должен спать, – пробормотал Собаку. Дремота окутала его ватным одеялом.

– Всем нужно спать, – возразила Карура.

– Когда я сплю, папа всегда рядом. И выглядит он так, будто это не он, а кто-то другой... Очень хмурый...

– А он не узнает, что ты заснул, – предложила Карура, украдкой его баюкая. – Это будет нашим маленьким секретом.

Гаара широко зевнул и обнял Каруру за шею. Мальчик очень быстро уснул, и в тёплом спокойствии не было не шёпота демона внутри, ни холодного белого света. И во сне он услышал тихий шелест:

– Гаара, я всегда буду с тобой...

Женщина мягко поцеловала его в висок, и вокруг ребёнка заструился песок, защищая его от всего враждебного, что могло бы ему навредить.

The end of Flashback

Гаара тяжело вздохнул и сжал ладонь в кулак. Тогда он был маленьким и не понимал, но получается, что тогда он был... с мамой?

Нет, это невозможно. Его мать умерла. Своим рождением он убил её. К тому же, Карура не любила его, а ненавидела, окрестив за свою смерть ужасным именем.

Но вдруг...

Парень помотал головой. Нельзя надеяться на иллюзии, какими бы соблазнительными они ни были, Собаку уже давным-давно запретил это себе. Но эта ложь была такой сладкой и соблазнительной и звала поверить в неё хоть на мгновение.

– Вот ты где! – окликнули его сзади.

Это был Шукаку; Гаара не оборачивался, узнал по голосу. Тануки бухнулся рядом. Выглядел он очень довольным, но, глянув на Собаку, поутих. Между ними на пару минут зависла некоторая неловкость, оба не могли решить, лучше разойтись или разобраться в том, что теперь делать и как друг другу относится.

– Можно к тебе? – не к месту тихо сказал Шукаку.

Гаара неопределённо повёл плечами. Приняв это за согласие, тануки немного расслабился и придвинулся к Собаку. Сантиметра на два ближе.

– Ты искал меня? – неуверенно спросил Гаара. Хоть он сам и пришёл сюда случайно, но место было укромным.

– Да... – рассеянно. Шукаку не знал, с чего начать, и вообще не был уверен, что это так уж и необходимо. Но тринадцать лет жизни Собаку были, мягко сказать, не лёгкими.

– Для чего? – Собаку вопросительно посмотрел на Шукаку.

Тануки вздрогнул и, не ответив, отвёл взгляд в сторону. Зря всё же он пришёл. Глупо-глупо, у Гаары слишком много причин его ненавидеть.

Вот только молчать вечность не получится.

– Эм... ну... понимаешь... – попытался начать он.

– Нет, не понимаю, – резко оборвал Гаара. – Не мямли.

Шукаку нервно дёрнулся и скривился от стыда. И что ему стоило контролировать себя лучше? Быть не таким... безумцем? У каждого тануки временами сносит крышу в бою от крови и её запаха, от собственной силы, но всему есть предел. И правдивые уверения в том, что это была извращённая форма инстинкта самосохранения, не убеждали.

Но надо решиться.

Надо-надо-надо.

И тануки, набрав в лёгкие побольше воздуха, выдохнул громко-свистяще:

– Прости!..

Вот так вот. Будь что будет.

После долгого и давящего молчания, в течение которого Шукаку преувеличенно увлеченно сверлил взглядом сухой сучок, Собаку тихо и отстранённо произнёс, словно говоря просто в пространство:

– Что?

Тануки сглотнул, но первая преграда сломлена, и слова потекли легче:

– Прости меня... Я... я не хотел... То есть, ты, думаю, знаешь, что я не хотел, – в его голосе проскользнули нервные нотки, – но ты... тебя ненавидели в Суне. Все, – парень понурил голову. – Даже семья, родные братья и сестра. Это... это защитная реакция... я как с ума сошёл... единственное о чём думал – о смерти и побеге, и... пользовался любыми средствами. Печать слабела, когда ты спал, вот я и пытался воспользоваться... да любой бы пытался!

Тануки коротко выдохнул и ощутил, что спина под майкой и короткой лёгкой курткой взмокла от волнения.

– Там что-то вроде клетки было или решётки, – попытался объяснить Шукаку. – И провести в ней столько лет... Ни шевельнуться толком, ни воздуха, так я прутья царапал и кусал, сколько сил хватал, и выл... голова болела у тебя из-за этого, – виновато. – А ещё мы... ну, тануки, не только я... Короче, мы на нас луна влияет, а потому совсем кошмар при полной... Хотя ты и сам мог догадаться.

Парень говорил, а внутренне себя ругал за то, что путал не только Гаару, но и себя самого. Так, хватит, заканчивать пора!

– Я чувствую себя виноватым перед тобой, – тихо. – Я не могу это так оставить, а потому прошу прощения за ужасную жизнь.

Шукаку немного повернулся к Собаку и, взъерошив волосы у себя на затылке, виновато улыбнулся. На деле ему хотелось откусить себе язык или же попытаться это сделать за лишнюю сейчас болтовню.

– Ты просишь прощения? У меня? – еле слышно пробормотал Гаара. Его голос пробирал до костей, до дрожи.