Хроники Обетованного. Осиновая корона

Возлюбленная? Необычно. Насколько знал Шун-Ди, кентавры сразу выбирали себе жену - причём обычно на всю жизнь. Процесс выбора был долог и мог тянуться годами, но затем женщина просто переходила жить под навес мужчины, без каких-либо обрядов и формальностей. До этого называть её "Возлюбленной" было, скорее всего, слегка неуважительно.

В садалаке он не заметил, что у Фариса-Энта есть жена. Она бы наверняка вышла его проводить... Что-то здесь не сходится.

Но Шун-Ди, как и Фарис, не хотел лезть в чужие дела. Возможно, это и сблизило их - помимо переводов.

– Спасибо за совет, Фарис-Энт. Я учту.

И он снова отвернулся к розово-золотой, волнистой глади океана.

Может быть, не придётся пользоваться зельем. Может быть (если бы!), Лис сам наконец-то захочет поговорить с ним - до того, как они придут к древесным драконам и узнают, как вернуть отца Уны.

Лёгкие редкие облака на горизонте собирались в дымку, сумеречную завесу, казавшуюся входом в другой мир.

***

На ночном привале Лис и Уна снова поссорились - причём так решительно, что оскорблённый Лис удалился спать в кипарисы, растущие вдоль прибрежного плато, по которому они шли. Шун-Ди, как всегда, разводил костёр и старался не прислушиваться к их разговору, но был слишком близко, чтобы не слышать. Лис напел кусочек какой-то старой ти'аргской баллады - тот, где некий рыцарь страдал от ран после битвы - а потом, картинно охая, начал менять свои повязки. Лорд Ривэн только добродушно посмеивался (в последнее время Шун-Ди всё больше ценил его за способность разряжать обстановку), зато Уна не могла реагировать спокойно.

Она сидела на расстеленном тюфяке Шун-Ди и кормила Инея полосками оленины; дракон сыто урчал, положив голову ей на бедро. Отсветы костра плясали на бледном исхудавшем лице, на кожаных штанах, блузе и длинных пальцах. Шун-Ди никогда не видел лорда Альена Тоури, но подумал, что Уна становится всё больше похожей на него. От неё уже не исходили те удушливые, подавляющие волю потоки силы, что ужаснули его в лесу - но что-то в её взгляде и выражении лица изменилось бесповоротно. Шун-Ди было трудно описать это, даже мысленно.

Пожалуй, она стала сильнее и жёстче. Дальше ото всех. Опаснее. Напряжение натянутой струны, раньше таившееся внутри, выбиралось наружу - и Шун-Ди не был уверен, что хочет знать смысл этого напряжения. Жаль, что Лис не понимает, упрямо заглядывая в поросшую тёрном и осинами пропасть. Те времена, когда Шун-Ди видел в Уне наивную избалованную девочку, не знающую, что делать со своими Даром и происхождением, давно прошли. Иногда он испытывал нечто вроде тоски по ним: лучше бы всё на самом деле было так.

Сквозь зубы, с вечной холодностью, предназначенной лично для Лиса и ни для кого больше, Уна заявила, что в случае с росомахой Дуункуром никто не просил Лиса лезть на рожон. Что, поведи он себя иначе, драки бы не произошло - а теперь этот костлявый оборотень с силой трёх волков затаил на них злость. У Шун-Ди было что возразить на это, но он не вмешивался и возился с кресалом, повернувшись к Лису спиной.

Возможно, зря: Лис мог бы образумиться под его укоризненным взглядом. Шанс был, пусть и крошечный.

Лис не стал отшучиваться, как обычно. Серьёзно и раздражённо напомнил, что большая часть его ран и синяков - от копыт кентавра-подростка (Шун-Ди не видел, но догадался, что Лис издевательски поклонился Фарису) и от встречи с первым отрядом оборотней, когда он, между прочим, защищал шкурку одной спесивой леди, которая не сумела вовремя воспользоваться своей магией.

Вспыхнув, Уна выдала что-то аристократически завуалированное и едкое; суть, впрочем, сводилась к простому упрёку в неблагодарности. Лис отчётливо клацнул зубами (признак крайнего гнева, который нечасто одолевал его) и отметил, что он не имел в виду ничего подобного, а Уна во всём ищет тайный умысел и двойное дно - точно правитель, которому всюду мерещатся заговорщики. Что иногда нужно жить, а не анализировать. Шун-Ди вздрогнул, вспомнив свой недавний разговор с Фарисом-Энтом.

Уна почти затолкала в пасть Инею последнюю полоску мяса и громко прошептала:

– Иногда нужно делать хоть что-то полезное, а не страдать напоказ. Не спорю, это приятно - бахвалиться тем, как тебе больно.

– Естественно, Вы знаете это лучше всех, миледи, - вскакивая, прошипел Лис.
– Вы бахвалитесь своей болью постоянно - только всерьёз и не песенками, как я.

Уна съёжилась, будто от удара, и молча прижала к себе Инея. От ответа она, к счастью, воздержалась, но и отвечать было некому: Лис уже убежал.

Лорд Ривэн, тяжко вздохнув, развязал мешок с едой и достал один из горшочков, подаренных им Нгуин-Кель.

– Остынет и вернётся. Не бери в голову, Уна... Будешь творожные лепёшки?

– Нет, спасибо, - замороженным голосом отказалась Уна.

Шун-Ди закончил с костром и сел рядом с ней. Он отвратительно себя чувствовал.

– Почему ты не пошёл за ним?
– спросила она спустя несколько секунд.

Пальцы скользили по серебристой чешуе, споря с мрамором изяществом формы. Уна вытянула ноги, и распластанные крылья Инея покрыли их полностью, как тонкое одеяло. Дракон жмурился, пытливо косясь на Шун-Ди. Лорд Ривэн и Тим ужинали лепёшками, ягодами и овечьим сыром из подарков кентаврихи, усиленно делая вид, что всё в порядке.

– Лису не нравится, когда его утешают. Излишняя забота раздражает его.

Уна тускло улыбнулась.

– Вот как. Видимо, два случая в лесу он тоже считает излишней заботой с моей стороны. Непонятно, как тебе не досталось.

– Мне?

– Да, ты ведь бросился между ним и тем кентавром-подростком. Он мог бы тебя покалечить, - Уна задумчиво потёрла рукавом своё зеркало.
– Некоторые не ценят то, что другим на них не наплевать.

Шун-Ди отвернулся. В тёмной громаде океана - отсюда она, будто картина в раме, открывалась между двух кипарисов - отражались звёзды. Белыми мотыльками дрожали и покачивались на волнах.

Она, конечно, права. Это "не наплевать" - вовсе не данность, а чудо, за которое нужно каждый день благодарить Прародителя. Но Лис давно привык ко всеобщему обожанию и даже этого не скрывает.

Тем не менее, въевшаяся привычка защищать друга взяла верх.

– Он ценит. Только... не хочет выражать это. Может быть, ему сложно.

– Это Лишу шложно што-то выражить?
– усомнился лорд Ривэн, воздавая честь творожной лепёшке. Он проголодался за часы пути и, кажется, окончательно позабыл о придворных манерах. Тим щипал лепёшки опрятно, маленькими кусочками, и тайком хихикал над лордом.
– Ш его вешными прибаутками - шложно шкажать "шпашибо"?

Пока Шун-Ди подавленно изобретал ответ, послышалась поступь копыт по редкой траве, и справа, из-за деревьев за Уной, вышел Фарис-Энт. Глаза кентавра блестели ещё пронзительнее обычного; он нёс пучок цветов с округлыми розовыми лепестками и забавно торчащими тычинками. Шун-Ди видел такие в лесах юга и центра материка, в экспедиции, но не помнил названия.

– Чуть дальше уже видны пики гор, - взволнованно сообщил кентавр.
– Завтра утром мы спустимся с плато, а к вечеру, если духи будут благосклонны к нам, достигнем ущелья. Пройдём сквозь него и выйдем прямо на дорогу к лесу Эсаллар.