Хроники Обетованного. Осиновая корона

Вряд ли, впрочем, последнее хоть кому-нибудь здесь интересно. Да и ему, Бриану Марли, интересно быть не должно.

– И, по-моему, все пять забиты до отказа, - прибавил Дауш. Всадники почти достигли холма, так что можно было рассмотреть оттопыренные полотнища на телегах.
– Хорошо они проехались.

– Иллен - последний пункт, сказано же тебе. Потому и добра много, - полушёпотом произнёс Келдар, сел на корточки и пригнулся к земле - почти распластался по грязным листьям. Тень липы чернила его лукавое лицо.
– Но лучше вы бы их считали, а не телеги.

– Я посчитал. Пятнадцать, - тихо сказал Арон. Он сжимал рукоять меча до побелевших костяшек - Бри подумал, что, будь рукоять не простой, как на их мечах, а по-рыцарски украшенной, он мог бы поранить себе ладонь.

– А нас восемь.

– Слюни Дарекры им в эль!
– Тилбо сплюнул, будто овеществляя своё проклятие.
– Боятся. Не могли не тащить на сбор налога такую толпу?

– Переживаешь, что число нечётное и не на всех хватит по парочке?
– хмыкнул Келдар.
– Так, все пригнулись, заткнулись и смотрим. Вмешиваемся только в случае нужды. Всё ясно?

– Нужды...
– со странным выражением повторил Арон.

– Приказ лорда Иггита. Нам не нужна напрасная кровь.

– Ох, сдаётся мне, лорд Иггит или слишком добр, или всерьёз надеется на помощь из-за океана, - прошептал Тилбо, и Бри не удержался:

– Помощь из-за океана? С зачарованного материка?

Тилбо смерил его разочарованным взглядом.

– О нет, не говори, что ты тоже в это веришь. В драконов, русалок и кентавров... Что, да? Серьёзно?!

Бри не стал говорить, что в Кинбралане несколько недель прожил бок о бок с менестрелем, которого все слуги вполне всерьёз считали оборотнем. И что его леди - та, что когда-то вдобавок являлась подругой детства, - уехала постигать колдовство в Долине Отражений.

Бри не знал точно, куда уехала Уна. До него долетали обрывки хозяйских семейных скандалов - о магии Уны и почему-то об её отце (причём тут бедняга лорд Дарет?..), - но он не вникал в них. Отчасти - чтобы не было соблазна отчитаться перед наместником за новую круглую сумму, отчасти - чтобы не раздражать Эльду. Она до сих пор не могла простить ему дружбу с Уной и морщилась каждый раз, когда Бри упоминал её имя. Самые пылкие уверения в любви и самые нежные поцелуи (сдержанные, тем не менее - Бри слишком берёг Эльду, чтобы позволять себе что-нибудь, не поощряемое вне брака) не убеждали её в том, что иногда дружба действительно означает лишь дружбу.

Было, конечно, и ещё кое-что. Эльда не понимала, что горькая смесь утраченной дружбы, вины и долга привязывает сильнее любви. Бри искренне любил Эльду, но столь же искренне не мог полностью выбросить Уну из головы. Она была частью и наследницей семьи, которой он служил - пусть не рыцарем, пусть так, как умел. Той, чьим умом и стойкостью он столько лет восхищался.

Той, кого предал и чьи глаза безумного цвета теперь укоряли его во снах.

В конечном счёте, он здесь из-за Уны - не в меньшей степени, чем из-за Эльды. Он здесь, чтобы защитить страну, много веков принадлежавшую таким, как она. Чтобы не быть больше трусом.

Тилбо пихнул его локтем в бок, вырывая из забытья. Он уже встал на одно колено и натянул тетиву лука, целясь вниз, на Иллен.

– Гляди. Спорят.

И правда: альсунгцы въехали в круг из лип, окаймляющий деревню, и один из них - в рогатом шлеме - уже разговаривал с кем-то в заношенной льняной рубахе. Поверх рубахи, однако, была натянута тёмно-красная шерстяная безрукавка - по крестьянским меркам почти роскошь. Наверное, местный голова.

Северянин, естественно, не сошёл с седла: высокомерно ронял слова, пока его подручные пустились в рейд по домишкам. Бри смотрел, как они деловито вламываются без стука, топчут грядки на огородах, ловят и со знанием дела ощупывают кур... Кто-то уже тащил к обозу жирного белого гуся, и до вершины холма доносились протестующие птичьи крики. Двое несли мешок, доверху набитый какими-то овощами. Деревенский голова протянул альсунгцу что-то круглое - видимо, кошель; тот развязал тесьму, пересчитал деньги и брезгливо швырнул их в грязь. Парень с гусём, гогоча, протопал прямо по монетам. Голова стоял, мял свой пояс и не двигался с места - будто до него не доходило, что случилось.

– Мало ему, ублюдку, - выдохнул Келдар.
– Ну, сам захотел. Давайте. Стрелы!

Тилбо скрипнул зубами; второй лучник закивал радостно, как застоявшийся жеребёнок. Миг спустя воздух прорезал короткий свист. Лошади предводителя сборщиков и знаменосца взвились на дыбы: стрелы вонзились им в ноги. Здоровяк с гусём наспех бросил его в телегу и вытащил меч. Остальные альсунгцы кинулись к обозу, чтобы скорее впрыгнуть в седло и получить преимущество над невидимым врагом; кто-то заодно вытащил из дома сундук - за ним, заливаясь слезами, бежала растрёпанная женщина; марево воплей и суматохи затопило Иллен.

– Пошли!
– гаркнул Келдар.

И Бри "пошёл" - точнее, кубарем побежал с холма. Липовые ветки хлестали его по лицу, листья с шорохом разлетались и продолжали по-костяному хрустеть, прославляя старуху Дарекру. Тилбо с напарником неистово посылали в сборщиков стрелы. Собака на мельнице вместо лая принялась за вой.

У подножья холма Бри обежал липку, переглянулся с Даушем - тот рванулся к ближайшему всаднику, чтобы подрезать сухожилия его коню, - и выхватил меч. В двух шагах от него, за другой липой, спешился воин в рогатом шлеме, и Бри обрушился на него внезапно, как ураган... Вернее, так ему бы хотелось. Иногда Бри мысленно говорил о себе не "я", а "он" - так все его действия обретали угрожающую весомость. И слово "обрушился" соответствовало этому ощущению.

Вот только альсунгец, увы, не испугался. Двинулся на него - огромный, как закованный в железо медведь. Бри пригнулся, и над ним пронеслось лезвие двуручника; воронёная сталь была так близко, что внутри что-то противно оборвалось. Он попятился назад, к липе, а альсунгец невозмутимо наступал. На его одутловатом, покрасневшем от злобы лице с младенческой наивностью голубели глаза. Странное сочетание.

Бри принял на меч его выпад, потом ещё один, и ещё. Перехватил свой короткий клинок двумя руками - только так можно было сопротивляться зверской силе, с которой альсунгец давил на сталь. Со стороны домиков летели крики - в основном женские, - лай, кудахтанье и запах гари... Гари? Бри потянул носом: в холодном воздухе и вправду наметился дым. Эти твари уже подожгли что-нибудь в отместку за то, что дани было мало?

Альсунгец с рёвом направил меч сверху вниз, целясь Бри в голову - такой удар запросто раскроил бы ему череп. Закрыться, сейчас же закрыться! Но щита не было, поэтому он просто прыгнул в сторону; клинок развернулся в полёте, удар плашмя пришёлся ему по плечу. В глазах потемнело от боли.

– Кто вы такие?
– прорычал альсунгец; вопреки прохладе, светлые пряди волос, торчавшие из-под его шлема, слиплись от пота. Он не переставая сыпал ударами, и Бри едва успевал выставлять меч для защиты. Левая рука онемела от плеча до локтя. Вскоре он увидел - впервые в жизни, - как от силы толчка на палую листву полетели искры. На клинке осталась маленькая щербинка, и Бри с нарастающей жутью понял, что обречён.
– Что вам тут надо, шлюхины дети? Жить надоело, а?!

Хорошо говорит по-ти'аргски. Наверное, двур. Отклонившись назад и почти запрокинувшись на спину, Бри отбил очередной выпад; лезвие его старого меча жалко задрожало и зазвенело, будто готовясь рассыпаться. Вторая щербинка не заставила себя ждать.

– Не твоё дело, - процедил он. Голубые глаза, взирающие на него сверху, чуть ли не вылезли из орбит.

– Не моё? Да ты знаешь, с кем говоришь, вонючая крыса?! С двуром Браго, владетелем равнины Урду, дружинником короля!

Как же крупно он вляпался. Бри не хотел показывать, что напуган, но и желание бахвалиться сразу пропало. Личная дружина короля. Если он убьёт его, назад дороги не будет.