Хроники Потусторонья: Проект

— Занимаюсь. Так что постоять за себя могу.

— Хорошо, — я кивнул. — И три года назад могла?

— Вполне. Меня папа в пять лет отдал в секцию. Сказал, что так я всегда смогу себя защитить.

— Понятно. Значит так… Может, пойдём потихоньку? — девочка кивнула, и мы пошли. Я продолжил: — Значит так. Мама сказала тебе, что этот Давид теперь твой новый папа. Для тебя это было… хуже всего на свете. И ты его возненавидела, этого Давида. Он пытался тебя воспитывать, а ты не слушалась, ведь он для тебя никто. Тогда он решил тебя наказать… Может, ремнём? Или просто ударить… Но он, вероятно, забыл о том, что ты — дзюдоистка. Или недооценил. А в итоге не он тебя наказал, а ты его. Тогда он… думаю, ещё пару раз пытался, но у него, скорее всего, ничего не вышло. Он кто — армянин? Грузин? Явно южанин ведь, да? А тут его побила четырнадцатилетняя непослушная девчонка, и он ничего не мог сделать. До большей подлости ему или страху не хватило опуститься, инстинкта самосохранения… Ну или всё-таки не настолько он плох. Всё-таки насилие в семье — явление, увы, распространённое, но и наказания за подобные действия, особенно в отношении детей, Уголовным Кодексом предусмотрены весьма суровые… И на зоне к таким людям отношение крайне негативное, скажем так. Вот… В общем, в итоге пострадала не только твоя психика, но и его самолюбие, что и стало поводом для ненависти. Так всё было, да, Рада?

Я оглянулся — она остановилась и теперь смотрела на меня недоверчиво:

— Вы так говорите, как будто сами там были. Да, Давид и правда армянин. Наказать хотел ремнём, но я его побила, а ремень в окошко выкинула. Мама в шоке была. А он, наверное, и правда возненавидел меня именно за то, что я его при ней побила. Ну, он же мужчина, типа, — Рада усмехнулась. — Так ему и надо. Кстати, про моё дзюдо он не забывал, — просто подумал, что это всё ерунда, что я с ним не справлюсь. Так что да, недооценил. И напрасно. А я ведь его даже несильно побила, так, слегка. Просто дала понять, что не ему меня воспитывать, тем более ремнём. Вот папа никогда на меня руку не поднимал, всегда разговаривал, если я шкодила, объяснял мне, в чём я неправа. А этот…

— Понятно, Рада. Признаться, я много различных случаев видел, но подобного твоему — ни разу. Обычно дети от родителей страдали, а не родители от детей. Впрочем, твоей вины тут нет, ты защищалась. Может, немного перегнула палку, но в целом… И всё-таки, почему ты думаешь, что он тебя проклял?

— Так он мне сам об этом говорил, много раз, — пояснила девочка. — Сделать ничего не мог, вот и проклинал. Говорил, мол, будь ты проклята, стерва. Я же говорю: он меня возненавидел. Оттого и проклял.

Я вздохнул. С этим Давидом поговорить, конечно, стоило бы. Или хотя бы просто взглянуть на него: мог проклясть, не мог. А то ведь проклятие — штука сложная, тут одних эмоций мало. Тут связи нужны, скажем так. И едва ли такие связи у Давида были. А сглаз в принципе иначе работает, там ненависти мало, там ещё и зависть нужна, а это едва ли наш случай. Так что, очевидно, девочка просто слишком близко восприняла его злые слова, тем более не единожды повторённые. Психика — штука тонкая, хрупкая. Физически он ей сделать ничего не мог, этот Давид, так что травил якобы «проклятиями». Давил на психику. И надо заметить, кое-что у него-таки получилось.

— А отчего перитонит? Аппендикс подкачал?

Рада угрюмо кивнула:

— Угу. Ужасно больно было, а потом уже и не помню ничего. Мама рассказывала, что меня в реанимацию увезли, вот. И что ей врач после операции говорил, что я умереть могла. Тяжёлая была операция. Вы знаете, что 90% людей выживают, если сразу лечить? Так вот, я чуть было в те 10% не попала. Повезло, в общем. Только вот…

— Ну да, «кусок черноты».

— Ага. Вроде как сгусток такой, его ночью видно иногда. Ну, как это сказать? Внутри, короче. Не знаю. А ещё, когда, ну… превращаться начинаю, такое чувство, что он меня… обволакивает. Как вторая кожа.

— Да, — я кивнул. — Примерно так и есть.

Девочка вскинулась, затараторила:

— Так вы знаете, что это такое, да? Да? И убрать можете?!

— Думаю, помочь я тебе могу. Но сперва…

Рада болезненно наморщилась:

— Ну конечно! Вот я дура. Это ведь денег стоит, наверное… А у меня и нет почти ничего…

Я позволил себе рассмеяться — негромко, чтобы не обидеть мою собеседницу.

— Не волнуйся, Рада. Никаких денег мне не нужно, что ты. Если бы всё было так просто.

— А что тогда? — голос девочки спустился до дрожащего шёпота. — Что же тогда, если не деньги?

Ну молоде-ец, Герман Сергеич. Теперь ты её ещё и напугал. Тоже мне, психолог.

— Нет-нет, Рада, не бойся! Я тебе помогу и ничего за это не возьму. Просто… Понимаешь, у нас сейчас… экстренная ситуация, скажем так. ЧП, причём очень масштабное. Ну, ты же в компьютерные игры играешь? Или, скажем, «Властелин Колец» смотрела?

— А при чём тут это?..

— Да вот… Слушай, прости пожалуйста, но ты не против, если я закурю? — взмолился я. — Сто лет не курил, наверное.

Она засмеялась:

— А чего вы спрашиваете? Смешной вы. Давид вон постоянно дымит, как паровоз, и мама тоже курит.

— Сама-то не куришь? — спросил я, блаженно затягиваясь.

— Не-ет, что вы! У меня же секция! Я же спортом занимаюсь, какой там курить! Меня тренер убьёт, если узнает, он к этому очень строго относится.

Она улыбалась, и я радовался. Ладно, Кастальский. Может быть, ты ещё на что-то годишься, раз сумел развеселить ребёнка, пусть даже таким идиотским способом.

— Ну и молодец. Я-то так, по привычке старой…

— А вам сколько лет? — вдруг поинтересовалась девочка.

— Сколько лет? — а и правда, сколько мне лет? Если старой меркой мерить — 52, а если той, что ещё старше, то… это ж в какую степень возводить-то надо, чтобы высчитать? — Знаешь, Рада, я тебе сейчас буду рассказывать, а ты слушай. Если вопросы будут — ты задавай, не стесняйся. Только не очень много, ладно?

— Хорошо.

— Отлично. Короче говоря, в Мирах появилось Зло. Да, вот так вот банально. Хотя оно, конечно, никакое не Зло, так же как и мы — никакое не Добро, но так объяснить проще. Так вот. Это самое Зло — как твой Давид: оно нас ненавидит. Ненавидит, притом настолько сильно, что хочет стереть в пыль и прах не только нас, но и наш Мир, и все остальные. Оно, это Зло, считает, что таким образом оно сможет вернуть себе однажды утраченный дом… И кто знает: может, так оно и есть. Проблема, однако, состоит в том, что если Зло вернёт себе свой дом, не будет больше ни меня, ни тебя, ни Алексея Алексеевича, ни моего консультанта Барбары, ни Давида, ни твоей мамы, ни докторов, которые тебя спасли, ни твоего тренера, ни сигарет, ни этого парка, ни-че-го. Понимаешь? Останется только это самое Зло, и то неизвестно, останется ли. В общем, смерть всему живому и тотальная деструкция. Вот… Ну и, по законам жанра, Злу должны противостоять Герои — правильно? Правильно. Помнишь, как во «Властелине Колец» собирали Братство, чтобы Кольцо Всевластия уничтожить? Вот и у нас примерно то же самое, только без Кольца. А я — что-то вроде местного Гэндальфа. Собрал команду… то есть почти собрал. И эта самая команда — команда Героев, которых мы называем Воинами Радуги, — должна будет попытаться помешать Злу уничтожить Миры. Звучит весьма тривиально, но сама по себе эта задача практически невыполнимая, потому что Зло невероятно сильно. Когда-то оно уже приходило в наш Мир, и только чудо спасло нас от гибели. Нас спас единственный Архангел, Архистратиг… Если бы не он, мы бы сейчас с тобой не разговаривали, да и места этого, вероятно, не было бы. Архангел пожертвовал собой, чтобы уничтожить Зло. Но Зло, оно на то и Зло: уничтожить его невозможно. Можно только временно лишить, э-э, сил и оболочки, скажем так. Помнишь Саурона? Его, гада, сколько не побеждали, а он всё равно каждый раз ухитрялся снова восстановиться и начать творить свои бесчинства…

— Вы это всё выдумали, да?

Интересная интонация. Голос чуть дрожит: она думает, что я ей солгал, и потому злится на меня? Или же она верит, но ей страшно?

— К сожалению, нет, Рада. Я был бы искренне счастлив, если бы это была игра, выдумка. Уж поверь. Совсем недавно я жил простой человеческой жизнью, позабыв о том, кто я на самом деле, и моими самыми большими проблемами были ревнивая супруга и головная боль. Но потом появился один юноша, одарённый — вот как ты, почти, — и, сам того не желая, напомнил мне о том, кто я есть. Я вернулся домой… В смысле, не к жене, а… к старшему брату, скажем так. И он мне рассказал о том, что второй Искажённый родился, а значит, нужно запускать наш Проект «Воины Радуги». Тогда я вернулся… к этому юноше и отправил его на смерть, — чтобы он смог стать таким же, как я и мой брат. Смог стать Духом. Потом мы подобрали ещё одного паренька… тоже талантливого. Потом одну девушку, которая на самом деле и не человек даже, а искусственно созданное Существо, сиречь Создание… Потом к нам присоединился один молодой человек. Его до смерти замучили сектанты… которым он отомстил, когда вернулся с Той Стороны. Потом к нам присоединился один молодой, но очень талантливый художник… Потом я нашёл в вашем Мире, Мире людей, свою давнюю подругу, с которой мы когда-то сражались против первого Искажённого… Она — Ангел, э-э, дочь того самого Архангела-Архистратига. Теперь она тоже в нашей команде… А потом, Рада, — я внимательно посмотрел на девочку, — потом мы отправились за тобой, чтобы просить тебя присоединиться к нам. К тебе — потому что у тебя есть выдающиеся способности. У обычных людей таких нет, точнее, они очень редко встречаются. Да ты, наверное, и сама знаешь, читала про оборотней. Про того князя, как же его…

— Всеслав Чародей, — прошептала Рада.

— Вот-вот, именно. Всеслав… Понимаешь, о чём я тебе толкую? Думаю, это непросто принять, даже более чем. И если ты откажешься, я… не стану тебя заставлять против твоей воли. Хотя мой брат, будь он на моём месте, поступил бы именно так. Но он — не я, а я — не он. Поэтому, если ты откажешься, я постараюсь снять с тебя твоё «проклятье», и ты снова будешь обычной девочкой… Правда, побыть этой самой обычной девочкой тебе останется, вероятно, только один день… Но тут уж, как говорится… Се ля ви, короче. Мы-то конечно будем сражаться, нам отступать некуда… Кстати! Ты помнишь то сияние, радужное, что ты видела тогда?