Хуан Дьявол
Шрифт:
– А теперь возвращайся домой, мама, и спокойно дожидайся меня там. Моей второй задачей будет отвоевать Кампо Реаль, и ты не будешь тосковать по мужеству моего отца, которое есть внутри меня.
– Моника, дочь моя, вы не слышали звук колокола? Это знак пойти в трапезную.
– Прошу вас позволить мне остаться здесь, матушка.
В широкой галерее арок, которыми заканчивалось ветхое здание, служившее монастырем для старых доминиканцев, а временно – убежищем Рабынь Воплощенного Слова, Моника несколько часов с беспокойством смотрела на неспокойный саван моря; внизу вился
– Наши сестры приостановили продолжительную молитву, которую несли в течение долгих часов. Кажется, стало лучше. Постоянно власти уверяют, что нет ни малейшей опасности для города. Запрещено выезжать без пропуска, подписанного губернатором, заставляют вернуться линии экипажей и коней, которые поспешно двигались на юг. Губернатор заявил, что будет использовать все средства, чтобы не допустить, чтобы остров покидали без какой-либо разумной причины, и есть приказ задержать завтра выходящие суда. Мы сбежали вовремя, не так ли? В Сен-Пьере удушливая жара. Ты слышишь? О чем ты думаешь?
– Простите меня, матушка. Я ни о чем не думаю.
Снова он смотрел на море. Если бы глаза имели странную способность преодолевать пространство и расстояние, то увидели бы, как Люцифер качается на неспокойных волнах. Тесная каюта была наводнена беглецами, а еще глаза увидели бы человека, влезшего на деревянную бизань-мачту, взор которого остановился на вершине вулкана, в тревожном ожидании и с невыносимой тоской по любви.
– Капитан… Капитан! Вы не спуститесь?
– Поднимайся, если хочешь, Колибри.
По кошачьи ловко негритенок взобрался, и вместе, откинувшись на поперечную балку паруса, они продолжали смотреть на величественную далекую гору.
– Столько дыма, да, капитан?
– Да… даже до нас долетает пепел, когда дует с той стороны. В море плавает мертвая рыба, и проходят сотни косяков морских птиц. Они летят по открытому морю, как будто сбегают.
– Но мы не едем, не так ли, капитан?
– Нет, Колибри, наоборот. Когда придет ночь, мы подойдем так близко, чтобы спустить лодку на воду. Я хочу подойти к берегу, увидеть ближе происходящее. Сен-Пьер погибнет, я уверен. Стаи птиц, что пролетают мимо, словно кричат, что они улетают, будто пишут огненными буквами выбросов вулкана. Чего-то ужасного ждет земля, на которой я родился, что-то ужасное угрожает женщине, которую я люблю.
– Ты заговоришь, идиот, заговоришь! Скажешь все, что знаешь, или заплатишь за него! Понимаешь? Я стану никого жалеть!
– Сеньор Д`Отремон, я не знаю, где он!
В одном из первых дворов Замка Сан-Педро, древней резиденции военной комендатуры Сен-Пьера, Ренато давил на молодого моряка, бывшего первого помощника Люцифера. Из-за окутавших город огненных испарений по загорелым щекам и высокому лбу заключенного лился обильный пот, пропитывая белую рубашку последнего Д`Отремон.
– Тебе
понравится, если я тебя выпорю? Понравится провести шесть месяцев в подземной тюрьме? Ты хочешь взять всю вину хозяина на себя, чтобы тебя приговорили к десяти годам принудительных работ?– Меня? Меня? – от страха пробормотал мертвенно-бледный Сегундо.
– Тогда говори, говори наконец! Где Хуан?
– Если я скажу, вы выпустите меня? Отпустите тех, кто со мной, если…?
– Я убью тебя прямо сейчас, если продолжишь молчать! Будешь говорить?
– Ну ладно… Да, сеньор. В конце концов, я ни в чем не виноват.
– Где они? Куда сбежали?
– Они на Люцифере, бросили якорь в южной бухте. Учитывая происходящее, там не более двух впередсмотрящих, а возможно, никого.
– На Люцифере! Как же я раньше не подумал! Проклятого корабля нет в порту! Из-за твоего молчания ты дал им время сбежать. Уверен, прошлой ночью они подняли якорь. Клянусь, ты сгниешь в тюрьме!
– Они не могут быть далеко. Люцифер не может плыть с таким количеством груза. Там рыбаки, женщины, дети, капитан, Колибри, три члена экипажа, и к тому же, сеньора Моника.
– Моника? Но как возможно, что этот негодяй…?
– Она поехала с ним, сеньор. Я просил ее остаться со мной, но она хотела уехать с ним.
Ренато настолько свирепо затряс заключенного, что пальцы порвали грубый жакет моряка Дуэлоса, жадно вглядывался в перепуганные глаза припертого к стенке человека, ответ которого боялся услышать:
– Он хотел забрать ее… А она? Не плакала? Не умоляла? Не просила спасти ее?
– Нет… Нет, сеньор, – бормотал Сегундо. – Сеньора Моника как будто любит капитана…
– Ты лжешь, простолюдин! Лжешь, собака! – бесился Ренато, дав пощечину беззащитному Сегундо.
– Хватит… Хватит! Невообразимо, что вы бьете связанного человека! – вступился нотариус Ноэль, приблизившись к Ренато. – Я едва могу поверить, что вы… вы…
– Оставьте меня в покое! – яростно взвился Ренато.
– Нет закона, который разрешает допрашивать задержанного в такой форме!
– Не уберетесь ли вы в преисподнюю, Ноэль? – проигнорировал молодой Д`Отремон. И удаляясь, крикнул, указывая на Сегундо: – Этого человека в подземелье!
– Ренато… Ренато… – умолял Ноэль, идя за ним. – Ренато, сжалься…
– Пусть немедленно наберут береговую охрану, чтобы сразу отчалить! Удвоят провиант и немедленно погрузят на судно сорок солдат! – приказал Ренато, не обращая внимания на старого нотариуса. – Сирило, дай мне эти пистолеты!
– Ренато, сынок. Прошу пригвожденным Христом, – взмолился старик Ноэль. – Уже не знаю, как говорить с тобой. Невероятно, когда уже природа дает знамения, и все равно в нас не появляется ни капли жалости. Ты хотя бы помнишь волю отца?
– Никакую волю не помню! Не видите, что меня душит ревность, боль и ярость?
– Ренато! Это твой брат!
– Думаете, меня будет волновать его пролитая кровь? Оставьте меня!
Он резко отодвинул его, и добравшись до дверей, по длинным коридорам спустился по ветхим каменным лестницам. Напрасно старый нотариус побежал остановить его, сказать еще раз. Задыхаясь, он добрался до дверей Крепости, услышал очень долгий грохот и проговорил, молясь:
– Помоги нам Боже! Но как он поможет, когда происходит такое?