Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

Наверное, по моему телу течет ледяная кровь. Я уселся в кресло, в котором любила сидеть Таня, по-змеиному взглянул на друга. Лучшего. Твою мать. Друга.

И плевать, что знакомы только два года. Какая разница, сколько вы знакомы? Тебе может быть дороже человек, с которым ты познакомился вчера, чем тот, с кем ты жил бок о бок десять лет.

Тем более, если раньше у тебя вообще не было друзей.

Шипящий голос:

— Давай, Роми, начистоту. Солгал, что болен раком. Что еще? Может, день рождения у тебя не первого декабря?

— Это правда! Клянусь!

Я барабанил пальцами по коленкам.

— Паспорт покажешь? Я ведь его никогда не видел.

Испарина на лице Ромы. Чувство страха.

— Нет! Паспорт ни к чему!

— Хорошо. А как там твоя мама?

— Ты же знаешь…

— … Она умерла при родах?

Здесь я позволил себе злобно рассмеяться. В карих глазах Романа промелькнуло понимание, вскоре сменившееся злобой.

— Это Таня все рассказала!

— Да, милок. Она. И про рак, и про мать, которой, кстати, я обязательно сообщу о твоей лжи, как только она сюда приедет.

Парень сделал вдох, судорожно выдохнул. Приблизился ко мне, сел коленями на ковер.

— Пойми, я не желал причинить тебе зла. Я хотел во всем признаться, но как увидел, что ты перестал говорить о Тане и начал больше уделять внимание мне… Мне не хотелось этого терять. И я боялся потерять тебя.

Я молчал.

— Ну, Макси, ты же любишь розыгрыши. Я тебя разыграл, только и всего.

Рома… Какой же он лжец. Я понимал его ложь, что он не девственник, парни считают, что это круто, но смерть матери… И ладно, если лжешь одному человеку, но лгать всем? Хорошо, что Таня, его двоюродная сестра, с которой он жил, открыла мне глаза.

— Макси, мне очень жаль. Правда. Признаю — сглупил. Но ведь дружба становится только крепче после ссор.

— Дружба? Роми, посмотри на меня. Я в шрамах. Я — урод.

— И что?

Хорошо, что Таня не просто правду сказала, но еще и показала. Иначе я не поверил бы.

— Лучше признайся сам. Какова истинная причина лживого рака? Подсказка: Таня.

Лучший, мать его, друг отполз на несколько десятков сантиметров. Выражение его лица было таким, каким оно бывает, когда на человека сваливается слишком много проблем за пять минут.

— И не надо устраивать сцены. Знаю, что сердце у тебя здоровое.

— Не стоит так слепо верить моей сестре…

— Но ведь правда?

Рома спрятал взгляд.

— Да. Макси, я гей. И ты мне…

Он не смог сказать. Я нагнулся к нему. Прошептал ему в лицо.

— Ты. В меня. Влюблен

Хорошо, что Таня была честна со мной. Но, кто знает, вдруг и она что-то утаивает о себе?

Никому нельзя доверять.

В меня может влюбиться только психически неполноценный.

Я поднялся, пнул осколки разбитой чашки и пошел к выходу из их дома. Надо успеть выехать из Арзамаса так, чтобы успеть до того как двери в отделение РПХ закроются.

— Считаю, что истинная причина всей лжи заключается в твоей природе. Ты рожден, чтобы лгать, Глеб. Да, на самом деле я видел твой паспорт, знаю настоящее имя.

Я встретился взглядом с тем, кто когда-то был другом. Но так и не смог понять, что выражали глаза Глеба. Злобу? Ненависть? Если да, на кого направлено чувство? На меня? Таню? Себя?

Но его последние слова поставили точку:

— Мне плевать, что ты тут думаешь.

Четырнадцатое ноября. Сильный ветер. Девчачий хохот. Я в группе из дюжины человек иду по улице Казанской. Мы топчем асфальт по середине дороги. Благо машины по этой улице ездят редко.

Мы доходим до университета. Открываем входные двери. После снятия верхней одежды в гардеробной нам нужно будет на третий этаж. Эндрю сегодня пошел со мной и Владом. Не столько, чтобы развлечься, сколько, чтобы не дать Владу выпить лишнего.

Лис довольно часто прикладывается к бутылке. Депрессия — она такая. Но его не виню, это ведь я непьющий инопланетянин, не он.

На третьем этаже мы оказываемся в больших размеров коридоре, обставленном столами с закусками и напитками. Гремит клубная музыка. Не совсем то, что мы, «Биш-Би», любим. Порядка пятидесяти студентов и с полдесятка преподавателей шумят, хохочут, поют и даже ругаются в приятных стенах института.

Моя группа, с которой довелось мне прийти, распадается. Влад и Эндрю идут к сервированному столу.

Такое ощущение, что Лилия уже издала книгу. К чему такое пиршество? Очередная шумиха для… а, вот и они, журналисты. Стоят в углах, щелкают фотоаппаратами.

Оставшись один, ищу глазами Лили. Сзади кто-то цокает каблуками, оборачиваюсь. Девушка, похожая на модель, в клетчатой рубашке и узких джинсах, вроде ее зовут Олеся, учится с Лилией в одной группе. Она склоняет голову на бок, улыбается. Чуть ли не пропевает:

— Привет. Слышала, у тебя рак поджелудочной? Могу задать пару вопросов? Наедине?

— Конечно.

Она ухватывается за мой локоть и ведет вглубь коридора, в темноту, где нас никто не услышит. Кроме вон тех трахающихся студентов. Но им же не до нас, так?

Олеся задает первый вопрос:

— С какими симптомами рака тебе приходится бороться сейчас?

Что-то знакомое в интонации ее голоса. Странная девушка.

— Ну… Слабость, иногда тошнит. Боли. Пропал аппетит, иногда появляется, но только если в хорошем настроении. Но зачем тебе это?