И это пройдет…

Серо-голубое мартовское небо уже окрасили красноватые лучи заходящего солнца. Шлепая по грязной снежной каше вдоль дороги, Мира смотрела на высотные дома, тянувшиеся длинной стеной вниз к конечной 13 автобуса. Новый жилой комплекс построен был совсем недавно. Девушка помнила, как на его месте рядами стояли одноэтажные деревянные русские избушки. В палисадниках по весне благоухали сирени, летом люпины и пионы. Здесь жила коллега ее мамы, закройщица Лариса, она держала двух белых коз. В части домов обитали цыгане, Мира побаивалась смуглых, говорливых, золотозубых женщин, которые мели подолами своих бархатных цветных юбок землю, отправляясь на заработки к вокзалу. Следом за ними семенили неопрятные дети, летом они почти всегда были босыми, в дырявых майках и штанах. Однажды Мира видела цыганскую свадьбу. Невероятно молодая невеста, в пышном платье с кучей безвкусных оборок, бусин, стразин, огромным золотым ожерельем на шее, с прической- дом на голове, танцевала в окружении разряженных в пух и прах девчонок, им хлопали парни в ярких рубахах на их руках блестели перстни. Длинная вереница машин выстроилась на подъезде к дому невесты. Громкие крики, подношения подарков, музыка и гвал ужаснули Миру. Она не могла понять, для чего весь этот карнавал. Свою свадебную церемонию она представляла иначе. Ей хотелось расписаться в Губернаторском парке, под плеск фонтана и мерное покачивание вековых лип. Свое платье Мира непременно собиралась сшить сама, несмотря на поверье, что этого делать нельзя. Она представляла его много раз, сделала эскиз и повесила над своим рабочим столом. Романтичное платье, подчеркивающее талию, со струящейся шелковой юбкой и спущенными рукавами фонариками смотрело на Миру немым укором, напоминая девушке о том, что мечтала она совсем не об изнурительной работе круглыми сутками и не о мужчине, который не умеет заботиться даже о себе.

Мира подошла к светофору, он весело подмигивал, готовясь переключиться на зеленый. Девушка вновь посмотрела на длинную гряду домов. На подъезде одного из них красовалась надпись «Цветочный». Мире ужасно захотелось в него заглянуть. Она обожала растения. Девушка вошла в магазин, медный колокольчик, висящий над дверью, звякнул своим тоненьким язычком. Мира оглянулась по сторонам: дикие джунгли, словно она оказалась в оранжерее. По всей площади помещения в напольных горшках стояли вечнозелёные туи, пальмы, мандарины и лимоны. На маленьких столиках, толкая друг друга, громоздились фиалки, примулы, цикламены. У стены на полочке гордо смотрел на посетителей бонсай. Мира не могла оторвать глаз от этого пышущего зеленью великолепия. Ей ужасно захотелось что-нибудь купить. Глаз упал на фиолетовый гиацинт.

Она вспомнила красивый греческий миф, услышанный в какой-то радиопередаче. Однажды в жаркий полдень на берегу Эврота встретились два друга: солнцеликий стреловержец Аполлон и сын спартанского царя Гиацинт. Решили они состязаться в метании тяжелого диска. Бросил Аполлон диск. Высоко взлетело золотое кольцо, засверкало в пышных облаках, как звезда, падая на землю. Побежал Гиацинт, желая поймать диск. За друзьями наблюдал бог Зефир. Решил он сыграть с ними злую шутку, выпустил на волю дикие ветры свои. Засвистел диск в воздухе и попал в голову Гиацинту. Упал юноша на землю, из раны хлынула алая кровь. Горе обуяло Аполлона, не мог он смириться со смертью друга своего. Горькие слезы смешались с кровью прекрасного юноши, и там, где они пролились, взошли чудесные ароматные цветы.

Мира мечтательно вздохнула. Она обожала мифы, сказки, легенды. Ее привлекали гадания. Она с удовольствием слушала Анину маму. Когда приезжала к подруге в деревню, они вместе ходили ранним утром собирать травы. В прошлом году на Ивана-Купалу они как раз были на Аниной даче. Голубой домик под тремя высоченными липами, которые посадил прадед, смотрел в сад белыми резными наличниками. По маленькому зеленому заборчику вился «дикий огурец», его сладкий аромат расползался по округе, приманивая пчел. День клонился к вечеру. Мира сидела на лавке, она слышала, как недалеко у колодца смеется Аня. Они собирались пойти на реку проводить закат, разжечь костер и погадать. Девушка как раз плела венок. Она разложила перед собой цветы.

— Что тут у тебя: одуванчики, ромашка, васильки, мальва, тысячелистник, барвинок, мята, резеда, полынь, мак? — спросила Анина мама, опускаясь рядом с Мирой на лавочку.

— Да, хочу собрать такой венок, который непременно подарит мне любовь в этом году. Маргарита Викторовна, что лучше всего для этого подойдет? — спросила Мира, с интересом глядя на женщину. Еще молодая, сохранившая свежесть лица, с удивительно прямой спиной, копной крашеных хной рыжих волос, убранных в слабый пучок, с яркими изумрудными глазами, с маленькой мушкой над губой, которую унаследовала и Аня, в льняном зеленом сарафане и раскинувшемся по плечам Павловопосадском платке больше всего она напоминала ведьму.

— Тебе подойдет мальва: она привлечет истинную любовь. Если же у тебя уже есть кто-то на примете, то стоит взять тысячелистник: он поможет обратить на себя его внимание. Василек дарит девушке утонченность, наделяет ее женственностью. Полынь отгоняет злых духов. А вот ромашку тебе брать не стоит, — беря в руки нежный цветок, ответила Маргарита Викторовна.

— Почему? — удивилась Мира, много раз в кино и на картинах видела она молодых красавиц в венках из ромашки.

— Это символ невинности, его вплетают непорочные девушки, с целью отогнать от себя бесчестных молодых людей, покушающихся на нее, — рассмеялась Анина мама.

— Эх, знала бы я раньше, вот, оказывается, в чем дело, не досмотрела я, если бы только был у меня венок из ромашек! — поддержала ее Мира.

— О чем это вы тут шушукаетесь, — сказала Аня, ставя на землю рядом с лавкой два больших ведра воды.

— Венок хочу сделать особенный, — весело глядя на подругу ответила Мира, — может и ты сплетешь?

— Ага, обязательно, что там у нас на грядках растет? Укропчик, базилик, петрушка и одуванчики? Мам, из них можно? — хохоча, спросила Аня.

— Можно, только это будет гремучий коктейль: петрушка для сексуального влечения, базилик тоже, укроп деньги привлекает, а одуванчик — вещие сны, тебе чего из этого не хватает? — вопросительно глядя на дочь, спросила мама.

— Мне? Окрошки с квасом, — ответила Аня, подмигивая Мире, — я ничего плести не буду, — с этими словами она подхватила ведра и понесла их в баню.

Пламя костра обжигало жаркими лентами. Аня сидела, обняв колени. Мира втыкала в венок свечи.

— Ты знаешь какие-нибудь заговоры? — спросила она Аню.

— В каком смысле, — не поняла та, — тайные заговоры в стиле Медичи?

— Тьфу на тебя, нет конечно! — воскликнула Мира. — На любовь, — мечтательно ответила она, — так хочется, чтобы все получилось. У Поли есть любимый мужчина, ты замужем, у Оли молодой человек, а я — одна. Надоело!

— Ты бы лучше у матери моей спросила, я таким не увлекаюсь, — разводя руками, ответила Аня.

— Уже поздно, она наверняка спит. Может, ты все-таки что-нибудь вспомнишь? — с надеждой спросила Мира.

Аня задумалась. Наконец тихим таинственным шепотом она произнесла:

Воздух, вода, земля и огонь,

В поле гулял необузданный конь

Шагом неверным спускался он в сень,

Под листья деревьев в прохладную тень.

К стихиям взываю я у свечи:

«Жаркое пламя, коня приручи,

Ветер могучий, домой пригони

Зельем любви с моих рук напои.

Травы земные, стреножьте его,

Чтоб кроме меня не желал ничего,

Воды речные, даруйте мне власть,

Чтоб сердце его я сумела украсть».

Где-то вдали за рекой ухнула сова, волна ударилась о берег. Мира вздрогнула.

— Это что? — удивленно спросила она, ей показалось, что из костра поднялась тень и потянулась к Аниным ногам.