И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Да, там была она, и перед ней стоял мужчина, то бишь Иван, из его паха, как и положено, торчал большой, налитой член.

Сюр с реализмом одновременно. Будто на границе зеркала встретились два мира, и один, обманчивый, слишком реалистично отображает всю нереальность другого. И верилось, и не верилось.

Но сквозило в этом ещё и что-то такое… элемент игры. Будто мир брал её на слабо. Бросил в ледяную прорубь и наблюдает: выживет или пойдёт ко дну. Конечно же, Арина хотела выиграть. А как же!

Как во сне обхватила ладошками член, и Беспалов тут же дёрнулся к ней бёдрами. Не веря в то, что собирается сделать, и вообще это была не она, и хватит об этом, всё и так понятно — девушка начала заторможено опускаться на колени, не сводя взгляда с члена в своих руках.

Беспалов схватился за станок, потому что тоже уже не понимал, где верх где низ, и перепутал право с лево. Да что там ориентиры, он уже с трудом вспоминал слова и буквы — Кнопка собиралась сделать ему минет.

Она опустилась на коленки так, что приблизилась с членом почти, так сказать, нос к носу. И сама неожиданно для себя посмотрела в зеркало.

«Я настоящая! — почему-то подумала Арина. — У меня всё настоящее! Мужчина, секс». — Вернула своё внимание к члену и лизнула головку.

— Б-б-л-ля-а-а… м-м-м… — сжал губы Иван. — П-пр-р-сти.

Не сказать, чтобы ей было вкусно или возбуждающе, но то, что творилось с Ванечкой. Ей очень понравилось, что от одного её прикосновения он столь… занемог. Она вобрала головку всю, и Беспалов сглотнул так, что барабанные перепонки у него в ушах клацнули на всю тишину комнаты, заглушая звуки дыхания. На второй секунде он уже схватился за станок обеими руками, немного странно выгнувшись, но это мелочи. Парень тоже смотрел и в зеркало, и на девушку. И сразу же, как только стал способен на человеческую речь, заговорил:

— Кнопка, сладкая моя, девочка, маленькая, да вот так. Это ах-х-ху… ш-ш-ш… — и опять сорвался на междометия. Взял её за голову, немного придержал и сам начала двигаться. — Видишь, что ты со мной творишь? — как в воспалённой горячке спросил, потому как чувствовал, что с удовольствием с огромной заглавной буквы «У», сейчас, вот-вот, буквально через секунды, изольётся ей прямо в горло — её губки вокруг ствола его детородного органа не оставляли выбора. — Обязательно научу тебя расслаблять глотку. Поэтому… — Иван высвободился, и опять рванул её вверх за руки. — Посмотри, что я сделаю с тобой. — Он опять зашел ей за спину и, взяв за ладони, опустил их на станок и сомкнул вокруг круглого поручня. — Держись крепко. И что бы я ни делал, руки не бросай, иначе улетим в стекло, поняла?

Она кивнула. Арина смотрела в отражение на них уже на взмыленных, неадекватных, с расфокусированным бешенным взглядом и чувствовала…

Любовь.

Её распирало от любви.

Интимность происходящего. Степень доверия. Замкнутости их пары, автономности от всего остального мира. Радужная гармония между сердцами и телами.

Он сзади слегка расставил ей ноги и провёл ладонью между ног от начала до конца. Раздвинул её складочки в стороны и насладился влажностью.

— Мокренькая… — В глазах потемнело, член подпрыгнул и готовился пуститься по следу, а мозг вышел из системы в черноту и холод космоса. — Дай мне свою попку, — немного заставил её прогнуться и оттопырить пятую точку. По росту она подходила плохо, но Иван мысленно отмахнулся от помехи, а приставил к её входу член и толкнулся. Арина не выдержала напора и согнула руки в локтях. — Кнопка… — он выглянул на зеркало из-за её спины и попутно чмокнул в плечико. От наслаждения и удовольствия девушка как по щелчку сделалась томной и расслабленной, но глаза смотрели агрессивно и упёрто. — У тебя месячные когда закончились?

— Позавчера. — Она чувствовала, что её жизнь в данный момент становится ещё более заполненной, будто ей закрашивают в раскрасках, заполняют пустоту.

Он склонился и зарылся носом ей в затылок и, убрав волосы в очередной раз поцеловал в шею, давая возможность привыкнуть и к виду, и к ощущениям.

Дальше началось что-то совсем из другой оперы, из соседней реальности — Иван начал её трахать. Да именно нечто подобное Арина представляла, когда встречала это слово. Парень сразу понял, что у неё не хватит физических сил сдерживать его толчки, поэтому чуть подвинул вперёд, обнял собой сзади и тоже схватился руками за станок.

Арина смотрела на себя, на своё томное, с примесью страдания лицо, и на его — искаженное мукой и страстью, и чувствовала, что медленно сходит с ума. Хотя, почему медленно? Вполне себе живенько на неё напала некая дикая разнузданность — она выгнула спинку как кошка, подставляя ему вход во влагалище ещё более удобно, и впервые в своей жизни начала издавать сексуальные звуки.

Наверное, стонала, а может, рычала, но не исключено, что рыдала или молилась.

Арина чувствовала, будто её туго-натуго закручивают, словно резьбу на каком-то напоре. Девушку одновременно и засасывало в саму себя, и выворачивало наизнанку. А когда парень оторвал одну руку от поручня, полез ей между ног и надавил на клитор, внутри что-то провернулось, и резьбу сорвало. Напор хлынул во все стороны, грозясь затопить. Девушка закричала и уже плохо видела себя в зеркале — внутренний мир всё-таки погрёб под собой внешний.

Не мудрено, что момент, когда Иван схватил её в охапку и принялся толкаться в неё, изливаясь с нечеловеческими, звериными воплями и стонами, она прожила как в бреду.

Выйдя из неё и сам дыша натужно и рвано, Беспалов крутанул девушку к себе, потому что и не надеялся, что она способна сейчас к координации.

— Моя… сладкая… моя… Ты — моя, Кнопка, ты мне веришь? — покрывал сильными, жадными поцелуями её лицо, лихорадочно и беспорядочно стискивая ладонями. — Для меня.

Она обвилась руками вокруг его шеи. Ей показалось, что ещё чуть-чуть, и он скажет ей самые главные слова.

Но этого не произошло.

Арина чувствовала себя прошедшей чрез Чистилище. Её будто прокрутили в кухонном комбайне с применением психотропных веществ.

— А теперь… — чуть постояв на подкашивающихся ногах, он уложил девушку на ложе, — закрой глаза… — принялся водить по ней руками, гладить и целовать куда попало, — и не открывай. Прислушайся к себе. Погрузись в себя. А я сделаю всё остальное.

Из огня да в полымя. Сомкнув веки и опять почувствовав его внутри своего тела, своего желания, и от этого возбудившись по новой, хоть, казалось уже нет сил, Арина действительно погружалась куда-то в преисподнюю, проваливалась, а перед глазами мелькали картинки её с Иваном в зеркале. Стыд и неуверенность с неё сняли, словно новую защитную плёнку. Она почему-то только сейчас становилась женщиной — как оказалось, лишиться девственности, это ещё не всё. Стать женщиной, это не то же самое, что любовницей, а сделаться любовницей, не означает создать хороший союз в постели с мужчиной, которого любишь.

И вот сейчас, лёжа под Иваном, Арина всё это начинала понимать. Даже сквозь сумрак и толщу возбуждения, девушка вспомнила, как интересовалась хоум-видео и слегка улыбнулась.

«Каким же я была ещё ребёнком». — Она открыла глаза, повернула голову к зеркалам и увидела там своё измождённое, счастливое лицо.

«И как я теперь буду в них смотреться?» — окинула она взглядом стеклянную стену.

Глава 16 Пятьдесят оттенков серого

За эти пять дней Арина прожила отдельную маленькую жизнь. Поэтому, когда настала пора идти в школу, умирала отдельной маленькой смертью.

Только и оставалось что утешаться воспоминаниями об этих, поистине волшебных каникулах. Таких ярких и незабываемых, но, увы, прошедших.

Забвение и гармония, уединение и интимность, безмятежность и, конечно же, любовь. Когда Иван не строил из себя жутко строгого и крутого опекуна, эдакого знатока и властелина человеческих душ, то внезапно открывалось, что он просто обалденный. Да-да, именно обалденный, и находиться с ним рядом — неповторимо.

«Мальчик — отвал башки», — вспомнилось Арине выражение. Она словно пребывала в самой нереальной сказке, в которую можно поверить только имея душу ребёнка. Ангела.