И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Парень смешил до слёз и много знал. Не давал скучать и лениться, да и сам всё время был чем-то занят.

Целовал сладко, сжимал в объятьях сильно. Впивался в губы зачастую совершенно внезапно, иногда даже резко, грубо и с наскока. А когда его бесконечные, точёные пальцы обвивались вокруг талии и хорошенько сжимались, Арина почему-то очень жалела, что на ней не свадебное платье. Её воображение брало разгон как у Bugatti Veyron, и она сразу представляла себя плотно затянутой в белый тиснёный корсет, а вокруг её осиной талии вот эти вот сильные, знакомые, любимые руки. В них она бы могла, наверное, и умереть.

Они с Иваном почти не выходили из дому — девушка вязала опекуну носки к надвигающейся зиме и готовила вкусные котлеты, а он работал с файлами в ноуте, звонил, разговаривал и иногда даже кричал.

Пересмотрели «Бесславных ублюдков» и «Свадьбу в Малиновке».

Много беседовали. Про будущее ЕГЭ, поступление, учёбу, экономические Университеты, куда собралась Арина. Иван рассказывал о своём студенчестве, об американцах, их умении правильно выстраивать профессиональное обучение, неподражаемом юморе и толерантности: явной и скрытой.

Один раз Арина предложила прочесть Ване её сказки про фею Конфею. Парню, кстати, не понравилось — какая-то девчачья, цветочная муть — но разве он мог дать ей это понять? Да ни в коем случае! Проще и умнее заснуть. Тихо, мирно, почти незаметно и несравнимо безопасно.

— А ты любишь читать? — спросила его немного обиженная Арина чуть позже.

— Да, — ответил вполне честно.

— И у тебя, может быть, даже любимая книга имеется?

— А как же! Я бы даже сказал: настольная.

— И какая же?

— Пятьдесят оттенков серого.

Он вообще много прикалывался и дурачился.

Одним из вечеров взялся дрессировать Дрю с Арбузом, чтобы они не разбрасывали корм и ели строго каждый из своей чашки. Арина чуть не умерла от смеха, как на хозяина посматривали кот и кошка — опасливо так, как на животное, от которого не знаешь, чего ожидать ещё.

— Так, стоять, Казбек! — отодвигал чашку Дрю Иван, когда к ней направлялся Арбуз. — Куда? Не твоё.

Тут начинала возмущаться Дрю, а поскольку, как и любая женщина, соображала несравнимо быстрее мужчин, молнией кидалась к чашке Арбуза.

— И ты туда же, — отбирал у неё кормушку Ваня и подталкивал к ней кота. И так продолжалось до тех пор, пока животные перестали соображать, их будут кормить вообще или нет? Им дадут нормально поесть, как они привыкли, или их продали в цирк братьям Запашным? В рабство. Зверьё начинало жалостливо посматривать на девушку, может хоть она образумит странного хозяина и вдолбит в его буйную голову, что они всё-таки тупые и спрашивать с них нужно, как с тупых, а не вот это вот всё.

Весьма органично ушел Беспалов и от уборки по дому, затеянной Ариной.

— Когда ещё этим заниматься, как не на каникулах, правильно? — поставила она ведро тёплой воды в холле и принялась мочить в нём тряпку «против пыли», как называла её Марго.

Иван сориентировался молниеносно. Как чемпион Олимпийских игр в дисциплине: «Отлынивание от уборки и мытья полов». Мультикратный.

— Нужно с одним чуваком встретиться. Перетереть, — быстро переоделся и проследовал в коридор, переступая через протянутый шнур пылесоса. — Я скоро! — сдёрнул с вешалки пуховик и показательно позвенел ключами от машины.

Девушка повздыхала над судьбой своей горькой, покачала головой о своих делах своих скорбных, да делать нечего, не в грязи же сидеть.

Кстати, вернулся Беспалов с кулёчком итальянских конфет «Lindor» и детектором валют в руках.

— Не люблю сюрпризы, — задумчиво улыбнулся Арине, снимая пуховик в прихожей, и девушка почувствовала, что мыслями он ещё не с ней, а пока где-то там, в делах.

«Деловой», — довольно-недовольно и уже так это по-женски поджала губки. Она заканчивала кухню и вышла к нему навстречу.

Иван вошел в холл, огляделся, посмотрел — нигде ничего не валяется, ни пылинки, ни соринки, всё чисто, гладко, опрятно.

— А! — откинул детектор с конфетами на диван, схватил Арину в охапку и закружил на месте. — А-а-а!

Та со страху вцепилась в его толстовку.

— Т-ты… ты чего!

— Кнопка, если бы ты только знала, как хорошо иметь рабов! — остановился и поцеловал её в кончик носа.

Но когда прошел в свою спальню, то вылетел оттуда в круглыми, безумными глазами.

— Ты что наделала?!

Девушка заморгала сильно-сильно и тут же ринулась к нему в комнату.

— Что? — влетела ни живая, ни мёртвая.

— Вот! Что это? — вошел следом и показал на постель.

— Что? «Вот». Обычная кровать. Ты чего, Вань!

— Ты что наделала?!

— Зап… заправила, а… а что…

— Ты идеально заправила мою постель! И где мне теперь валяться прикажешь? Да к такому даже прикоснуться страшно, чтобы не помять! Как жить, боже мой, как жить… — всплеснул он руками и нарезал небольшой кружок по комнате.

Девушка молча прошла к шкафу и вынула оттуда двуспальный огромный плед, который мама привезла когда-то из Турции.

— Вот, — раскинула одним движением его на всё ложе. — Валяйся.

— Ага, попалась! — схватил он её опять и упал с ней на кровать. — Спасибо, — уже вполне вменяемо чмокнул в губки.

Именно на этой кровати они пересчитали деньги и проверили каждую купюру на подлинность, почти как герои фильма «Неприличное предложение».

Как и предполагала Арина, с зеркалами в техническом зале у неё отношения испортились и, судя по всему, окончательно и бесповоротно. Стеснялась их девушка, будто подглядывали они за ней.

Но нет худа без добра — она напрочь перестала зажиматься и каменеть при Иване. Это оказалось совсем не сложно. И даже приятно, если не сказать больше.

Потрясённая каждый раз заново тем, что он может сотворить с ней, она всё сильней и сильней приходила в восторг от того, что могла сотворить с ним. Её ошеломляли и восхищали его откровенность и отдача в постели, отзывчивость. Он совершенно не стеснялся своей чувствительности и клокочущих гормонов. Всячески подчёркивал то, что нуждается в ней, в полноценных отношениях с ней, с их интимной составляющей в степени под названием: «Чем интимней, тем развратней».