И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно

* * * (Звёздочки 66)

После того, как 16 марта обломился мой отъезд в Бундес на учёбу (на самом деле, может и хорошо, что так всё вышло, я ведь не знал, как мне быть на немецкой земле без денег, просто движение в сторону Германии я считал для себя движением вперёд), я не сидел сиднем в гараже, ведь я осознавал, что надо что-то делать. Но что? Я съездил на приём в представительство представителя Президента РФ то ли по Петербургу, то ли по всему Северо-Западу России. Выслушивал меня и читал моё пространное заявление о моём бедственном положении по вине государства (не выдало вовремя загранпаспорт) не сам представитель, а какой-то другой чиновник. Результат встречи нулевой. Думая, что делать дальше, я познакомился с членом приёмной комиссии для поступления на учёбу по Президентской программе подготовки управленческих кадров Романом Михайловичем Герасимовым (сейчас он давно работает совсем в другом месте - телеведущим на Пятом канале Петербургского телевидения). Эта приёмная комиссия размещалась в здании Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли Санкт-Петербурга на Вознесенском проспекте. Роман Герасимов был моложе меня, но оказался толковым молодым человеком. Он, как член приёмной комиссии, сказал мне, что я имею возможность поступить на учёбу по Президентской программе. Приём на учёбу по ней осуществляется весной. В этом году я опоздал, но в 2006 году я, в принципе, мог бы вписаться в эту программу. Для этого мне необходимо лишь бы где официально работать. Для меня это была закавыка. Но до весны следующего года, думал я, возможно, я что-нибудь и придумаю с работой. Кроме подачи мне надежды выбиться в люди уже без поездки на учёбу в Германию, Роман Герасимов дал мне джинсы, его ли, или купленные им специально для меня в секонд-хэнде, я не знаю, но главное, что они пришлись мне впору. О том, что я что-то предпринимаю, чтобы выкарабкаться из того положения, в котором я оказался, я докладывал начальнику гаража Зайцеву, который именно требовал от меня доклада, чтобы не выгонять меня на улицу сейчас. Он потребовал от меня телефоны Романа Михайловича Герасимова и нахамил тому. Это помогло Роману, наверное, понять ещё лучше, куда же я попал. В смысле: в гараж-бедлам.

Однажды в свой выходной день в конце июня - начале июля я выбрался из гаража с "Академки" в город. Городом я называю центр. Прохожу я днём мимо окон квартиры Елены Петровны (она жила на первом этаже). Время рабочее, то есть по идее Её не должно быть дома. Но окно в комнате было приоткрыто, значит, дома кто-то есть. Естественно, Она - кому же ещё быть? Мне захотелось взглянуть на Неё, и я подтянулся к окну на руках, взявшись за решётку от ящиков для цветов, что была снаружи окон. Кого же я увидел? Не Её! А какого-то мальчика, или юношу. За компьютером. За бывшим моим компьютером! Мне вспомнилось предсказание матери, сделанное ею, когда я забирал свой компьютер от неё: что за компьютером будет сидеть какой-то чужой мальчик. Факт сбывшегося предсказания взбесил-возмутил меня. Настолько, что я, не долго думая, решился забраться в комнату Елены Петровны, где сидел мальчик за компьютером, через приоткрытое окно, чем очень того удивил. Он не знал, как реагировать на вторгшегося в покои меня, и у него, можно сказать, просто отвисла челюсть, ведь я как можно скорее произнёс имя Елены Петровны, чтобы мальчик не подумал про меня, что я посторонний Ей человек типа воришки или грабителя. Я объяснил мальчику, что я не посторонний, а залез я в окно от недоумения, что увидел его, на что мальчик мне пояснил, что он сын подруги Елены Петровны из Петрозаводска, приехал поступать в Петербурге в какой-то вуз, и временно проживает у Елены Петровны. Мне надо было как-то отреагировать на его сообщение и удалиться. Я взял книгу с книжной полки и сказал мальчику, что беру её для подтверждения факта, что я заходил, а точнее, залезал в комнату. По-хозяйски так взял, как у себя дома. Обещал вернуть. Забегая вперёд скажу, что этого сделать мне не удастся. А называлась та книга "Бесы". Стояла она себе на полке годами, а потом случилась с ней такая петрушка.

Замечу, что за всё время пребывания в гараже я с родственниками не контачил кроме описанных случаев.

В июле в Петербурге установилась устойчивая тёплая погода. И вот в один прекрасный день, 12 июля, Зайцев без предупреждения заранее выгнал меня на улицу в одной рубашечке и джинсиках. А денег у меня было чуть больше тысячи рублей. Нет, Зайцев выгнал меня без каких-либо выплат мне. Деньги у меня завелись от Димы Блюменталя, находящегося сейчас в Германии, и которому я давал перед отъездом туда порядка 300 евро или долларов. Дима звонил мне в гараж. И за несколько дней до 12 июля его знакомый занёс мне тысячу с копейками в гараж, а 12 июля я ходил к Диминой тёще, которая передала мне "от Димы" ещё тысячу рублей. Итак, в ночь с 12 на 13 июля я был с тысячей, но не знал, куда идти. И я пришёл обратно в гараж. Меня без санкции Зайцева пустил мой сменщик-сторож, и я заночевал в гараже. В последний раз. Тринадцатого я поехал к матери в Купчино. Чаем то она меня напоила, но жить к себе не пустила, сказав, что у неё нет больше сына, типа: нет сына-нет проблемы, назвала меня блаженным и добавила:

– Учти, что бомжи в среднем живут на улице 2 года...

И я пешком иду из Купчина в центр города. Пешком-и из-за экономии денег, и потому что некуда спешить, и вообще некуда идти. По пути покупаю бутылку пива. Иду по Лиговскому, Невскому. И вот я оказался у разведённого Дворцового моста. Всё: пришёл, дальше идти некуда. Сел, но не на скамейку, а на гранитный парапет с краю сквера у Зимнего дворца. Сижу, курю. Наблюдаю за проходящими под разведённым мостом судами. Если в данном случае уместен предлог "под" - мостом. Ни о чём не думаю, а просто сижу-курю. А на улице темно. Ко мне подходит молодой человек и затевает со мной разговор:

– Привет! Чего сидишь?

– Да никуда не спешу, вот и сижу, - отвечаю грустно вздыхая я.

– Что, всё так плохо?

– Да: хуже некуда.

– Пиво будешь?

– Угощаешь?

– Да. Пойдём.

На противоположном краю сквера у Зимнего дворца и Дворцовой площади стояли столики под открытым небом. Сели там. Пьём пиво. Закуриваем.

– Ну, рассказывай!
– просит угощалка.

– А что рассказывать?
– задумчиво отвечаю я.

– Всё. Всё по порядку. Как до такой жизни дошёл, что сидишь здесь посреди ночи как неприкаянный? Ты же никуда не спешишь, вот и рассказывай! Я выслушаю, посочувствую. Может, что подскажу, чем помогу!.. Меня зовут Толик.

– Я - Алексей. Хочешь по порядку - получай по порядку, - и я рассказал Толику, как я в конце-концов оказался здесь у разведённого моста.

– Всё ясно. Поехали ко мне. Я помогу, - говорит мне Толик и ловит старый "Москвич". Дворцовый мост уже свели, и мы едем в начало Малого проспекта Васильевского острова. Мы едем, в салоне старенького автомобиля звучит радио "Эрмитаж", добавляя уюта и комфорта, а я думаю про Толика, что он за человек? Странный какой-то. В чём его странность? Ходит по ночам, угощает незнакомца, то есть меня, пивом с большой наценкой (что я, девушка, что ли?), затем берёт ловит частника для проезда на такое сравнительно небольшое расстояние как в начало Малого проспекта. Толик сорит деньгами, - делаю вывод я.
– кто же он, попавший на мосты человек?

Но бояться Толика у меня нет моральных сил. Я удивляюсь его поведению, но вынужден довериться ему. Оказалось, что он живёт в коммуналке. В комнате примерно 16 квадратных метров площадью есть место для лежанки на полу для меня у стены в углу рядом с окном. У Толика находится что мне дать постелить на пол, и постельное бельё тоже. Я ложусь на пол спать и вынужден засыпать при включённом телевизоре.

На следующий день я, как и Толик, просыпаюсь довольно поздно. Днём.

– Сейчас поедем забирать твои вещи из гаража, - сказал не терпящим возражения тоном Толик за поздним завтраком.

Вместо того, чтобы за дёшево поехать на улицу Софьи Ковалевской на метро до "Академической", Толик тормозит "копейку" и предлагает водителю 400 рублей за ходку туда и обратно на Малый проспект Васильевского острова. Деньги вперёд - и водитель соглашается.

– Только ты не заходи в гараж, не надо, я сам, - прошу я Толика по дороге, пока мы едем, попивая дорогое пиво.
– А то будет что-то: я знаю начальника гаража...

– Не боись, всё будет хорошо! Но кто он вообще такой, что ты меня предупреждаешь?!

Призвать Толика не вмешиваться в мои гаражные дела я считал не лишним, ибо я боялся, что в случае искры, которую легко будет высечь при неосторожном контакте постороннего человека с психом Зайцевым, из разгоревшегося пожара мне трудно будет вынести свои вещи, столь ценные для меня. Водителю объяснили, что мы только загрузим машину, и обратно. Приехали. Я указываю Толику на дверь, ведущую в комнатку сторожа при гараже. Толик устремляется вперёд меня. Дверь оказывается не закрытой на цепь. Значит, дежурит сам Зайцев.

Я, ещё не успевший войти, слышу слова вошедшего в комнату к Зайцеву Толика:

– Это кто тут посмел Лёху обижать?!

– Пошёл вон отсюда!
– слышу я моментальный ответ ревущим от негодования голосом Зайцева.

И: бух! Я ещё не вошёл, но понял, что внутри гаража завязалась драка. Я же предупреждал этого самоуверенного Толика, что его вмешательство излишне! Так что вошедши в гараж, я решил не ввязываться в драку (куда я пойду в случае травм, если я бесп'oлисный бомж?, а мне известно - сам видел-в каких жутких синяках и отёках волочат свои последние дни бомжи, прежде чем исчезнуть с моего поля зрения - в Кристине насмотрелся. Я знал, что мне требуется быть физически невредимым, иначе мне - смерть.Два года, отпущенные мне матерью, меня пугали, поэтому я не боялся выглядеть трусом в глазах Толика), а начал я поскорее, пока Зайцев занят дракой, выносить свои вещи, благо, коллекция игральных карт и книги по немецкому языку стояли в гараже уложенными в коробки. Плюс SONY ZS-35М без коробки. Ибо я понял, что если сейчас мне не удастся забрать свои вещи, то я рискую их потерять: от психа Зайцева, разъярённого вторжением Толика, всё можно ожидать, в том числе и выброса моих вещей на помойку. Кроме Зайцева в гараже были ещё мужички-дружки Зайцева. Так что мой безголовый благодетель дрался сразу с несколькими. Меня, выносящего коробки, они не трогали, занятые бузой-тузой с Толиком. Только когда я загрузил в машину карты, книги и "Соню" (а в гараже осталось тряпьё), я решил, что мне пора идти на помощь Толику, который лежал сбоку от входа в гараж под мужичком с палкой в руке, готовым бить ею Толика. Я бросился на колени поверх мужичка, схватившись руками за занесённую над головой Толика палку. В это время нам с Толиком на помощь подбежал водитель пойманной нами "копейки" с бейсбольной битой в руках. Ударял ли он мужичка ею, или только пригрозил, что будет бить, я не знаю, так как моё внимание было отвлечено вышедшим из гаража с длинным деревянным брусом 5х6 сантиметров в сечении Зайцевым. Было шумно от наших голосов. Но меня спасло от удара этим брусом по голове то, что Зайцев вышел с ним из гаража не молча, а тоже что-то крича-матерясь. Я обернулся в его сторону, увидел его, криволицего от свирепости, уже замахнувшегося на меня брусом, и машинально выставил правую руку над головой, что и спасло мою голову. Зато всё предплечье, от кисти до локтя, опухло. Таким образом, правая рука у меня вышла из строя. Мне уже было не до оставшихся незагруженными моих тряпок. Толику тоже было не до чего.

– Уходим, уходим!
– криком командует он.

Мы бегом садимся в машину и уезжаем восвояси, то есть на Малый проспект Васильевского острова.

В этот же день, 14 июля я иду в травмпункт Василеостровского района. Я сказал дежурному врачу, что у меня нет полиса, и я не из его Василеостровского района. Врач скривил рожу, давая понять, что ему это не понравилось. Но клятву Гиппократа для него никто не отменял, и он вынужден осмотреть мою руку, которая к этому моменту вся почернела. Слава Богу, он констатировал, что перелома нет. Смазав ссадину в месте удара и соскальзывания деревянного бруса, он забинтовал мне всё предплечье.