И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

— Эбигейл была третьей женой царя Давида, — улыбнулась Линда. — Если это поможет.

— Ты христианка?

— Нет, просто моя бабушка слишком много читала мне Библию.

— Значит, на самом деле… ни Мирослава, ни Марна, ни Анна… а Эбигейл. И, быть может, если бы тебе оставили твое имя, судьба твоя сложилась правильно… — прошептал Марк сам себе.

— О чем это ты?

— Ни о чем.

Марк хотел догнать мужчину, но его и след простыл.

— Ну, что еще ты знаешь об Эбигейл? — Марк выдохнул и спросил Линду, когда они возвращались домой.

— Об этой Эбигейл или об библейской? — хихикала Линда.

— Да о какой угодно!

Марку нравилось слушать рассказы Линды, хоть и вещал их голос робота в переводчике. А еще ему нравилось думать, что он узнал настоящее имя Мирославы, — Эбигейл. Оно подходило ей, и Марк грустил, что не мог сам рассказать об этом Мирославе Новиковой. Нет, Эбигейл МакДауэлл. И если Марна сама назвала так дочь Анны и Дугласа, значит, она выбирала имя для самой себя. Значит, однажды она все-таки узнает.

Марк вернулся к университету на следующий день, накинув капюшон и захватив с собой темные очки. Мужчина вышел в тот же час, что и вчера, и Марк проследил за ним до самого дома — ему свезло, так как профессор жил в нескольких кварталах и не пользовался машиной. Там-то он выследил и Марину.

Марк увидел ее в окне, когда она поцеловала профессора в щеку, приветствуя его. Следователь удивился тому, как сердце его в миг застучало о ребра, а дыхание участилось. Он видел ее рыжие волосы, мелькающие в окне, ее счастливую по-детски улыбку — вероятно, она, наконец, пошла на поправку, и ее душа нашла покой. Марк бродил по улице туда-сюда до самых сумерек, но Марина так и не выходила из дома, и его терпение закончилось. Потерев липкие ладони, Марк уверенным шагом пошел к красной крашеной двери и постучал несколько раз. Послышались шаги. Мужчина, отперев дверь, сначала помолчал с несколько секунд, вспоминая, где он видел Марка прежде, потом лицо его вдруг сделалось злым, почти свирепым, он пригрозил Марку вызвать полицию — то было понятно и на чужом языке, и хотел захлопнуть дверь, но Марк выставил ногу, мешая ему.

— Что вы себе позволяете! — закричал не то в ярости, не то в испуге профессор.

Марк всем телом навалился на мужчину, протолкнул его в коридор и оглянулся по сторонам, ища Марину.

— Я вызываю полицию! Сейчас же убирайтесь!!!

Профессор схватился за телефон. На его крики в холл выбежали жена и сама Марина.

— Вернитесь в комнаты! Немедленно! Тут какой-то псих! Я сейчас вызову полицию!!!

— Не нужно, дядя, — едва слышно сказала Марина, понимая, что бежать больше некуда. — Это мой друг.

— Что за друг, Эбби?! Я набираю…

— Не надо, — она говорила с дядей, не отрывая взгляда от Марка, который также смотрел и на нее, пытаясь поверить своим глазам.

Она стояла перед ним во всей своей красе. Лицо ее больше не было бледно. Оно оживилось и обрело румянец. Тонкие, прежде сухие, губы налились кровью и были подкрашены. Волосы подколоты, собраны в игривый пучок, и одна из прядей падала на бровь и едва колыхалась от ее неровного частого дыхания.

— Ты немедленно должна объясниться! — дядя Патрик опустил руку, в которой держал телефон, и злобно окинул взглядом сначала Марину, затем Марка.

— Я совершила преступление и сбежала из России. Этот мужчина искал меня, — проговорила она на свой страх и риск, надеясь, что Марк не поймет ни слова, и он действительно не понял.

— Эбби… — вздохнула тетушка Кейт с надрывом.

Дядя Патрик тут же вспомнил о вчерашнем разговоре у крыльца университета с незнакомой женщиной, вспомнил о том, что женщина назвала Эбби вовсе не Эбби, а Мирославой, к тому же мертвой.

— Что бы ты ни натворила, я не дам тебя в обиду! Ты в Ирландии, и на закон…

— Дядя, этот мужчина просто хочет со мной поговорить. Все в порядке. Пожалуйста…

Он ничего не ответил, только кивнул головой и оставил Марка и Марину в холле одних, позвав с собой жену на кухню.

Марина не могла начать говорить первой. Марк думал, с чего начать. Мысли путались, и он пытался ухватиться за одну из них, чтобы озвучить, но она тут же казалась ему неподходящей.

— Ты не видела моего сообщения? Там, в книге? — он все же заговорил.

— Видела, — не колеблясь, ответила она только одним словом.

— И?

— Я пришла туда сегодня утром, но кулинария вовсе оказалась закрытой.

Марк смутился. Кулинария была закрыта, потому что они с Линдой нежились в постели почти до самого обеда.

— Знаю, что ты живешь в доме ее родителей, так ведь?

— Ее? — ухмыльнулся Марк. — Кого ее? Кого именно, Марина? Скажи же, — он давил.

— Пропавшей девушки, моей подруги детства, — сухо ответила она. — Мирославы. Это не секрет.

— И только?

Марк сделал шаг вперед, и Марина тут же сделала свой шаг назад.

— Ты боишься меня? — он остановился.

— Нет, — она оставалась холодной или, по крайней мере, пыталась притворяться такой. — Я видела в своей жизни вещи и похуже, чем обезумевший коп, — последнее слово она произнесла с акцентом. Было слышно, что Марина совсем не говорила по-русски последнее время.

— Обезумевший?! — Марк вскипел и всплеснул руками. — Обезумевший?! Я?! — его голос сорвался. — После того, что ты натворила, я здесь безумец?!

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ты все понимаешь! — Марк закричал так, что даже Патрик со своей женой замерли на кухне и прекратили говорить между собой. — Чей труп откопали в Старой Ладоге?

Марина вздрогнула, и Марк, заметив то, успокоился, криво улыбнулся.

— Ты расскажешь мне все. Здесь и сейчас, Марина. Я не сдвинусь с места, пока не буду знать все. Ты уяснила это? Уяснила? Отвечай.

— Ты не имеешь права заявляться в чужой дом так, — прыснула она. — Сталкерить меня, как безумец.

— Не называй меня так!!! — он снова вышел из себя и ткнул в воздух указательным пальцем. — Не смей, — шипел он. — Не тебе называть меня так. Не нужно здесь этих модных иностранных словечек!

Ее губы дрогнули в усмешке, и она отвела взгляд, скрестив руки на груди.

— Убийца, — Марк добавил тихо-тихо, почти шепотом, на выдохе.

Губы Марины тут же задрожали. Она замерла. Ее глаза стали влажными. Она не могла повернуться к Марку, не могла начать говорить и почувствовала себя такой беспомощной, какой не чувствовала себя даже прежде рядом с матерью. Холодок пробежал по позвоночнику от самой поясницы до шеи. В затылке закололо. Марк получил то, чего хотел.

— Ты закопала ее… Мирославу… Марну… Анну… Эбигейл! А-а-а! Хрен знает!.. закопала, как мусор. Действительно, как ненужный мусор, ибо ты даже не удосужилась припрятать тело получше, — он продолжал провоцировать ее. — Не удосужилась избавиться от улик!