И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

— Нет, мисс Маккаллин, что вы… Это моя племянница, Эбигейл.

Когда Патрик назвал Марину Абигейл, у Марины вспотели ладошки, но она только натянуто-приветливо улыбнулась. Марина знала это имя. Дядя Патрик рассказал ей еще в первую неделю знакомства о том, что когда у Анны и Дуглас родилась девочка, они назвали ее Эбигейл, Эбби.

— Мы пришли посмотреть на дом ее родителей. А что за мужчина такой?

— Да не знаю, какой-то неместный! Не говорил по-английски, с ним переводчица была. Какой-то, знаете, недоделанный Мэттью Макконахи. Нянечка ему тут-же швырнула пирог обратно в морду! Вон она, вишня, вся к асфальту прилипла.

Сердце Марины ушло в пятки. Верно ли она подумала, что сам Марк был здесь? Как он оказался здесь и неужели он так близко? Как держаться от него подальше, но все же увидеть его? Он приехал за ней? или ради нее?

— А Анну и Дугласа, правда, жаль. Столько времени прошло, но никто из соседей не забыл их горя. Мы часто вспоминаем о них. Особенно в годовщину.

— Как это случилось? — наконец, голос Марины прорезался.

— Да гараж загорел… — пожала плечами соседка и кивнула в сторону дома, рядом с котором теперь никакого гаража и не было. — Дуглас столяром был, много в гараже своем работал, что-то там и замкнуло… Постойте, а я и не знала… Это дом твоих родителей? Но разве их дочь не погибла? Или вас было двое? — соседка тараторила с грубым ирландским акцентом, не давая Марине вставить и слово. — Они ведь и младенца тогда вытащили.

Дядя Патрик сердито взглянул на женщину, а затем на саму Марину, Эбигейл ли, чтобы проверить, в порядке ли та. Марина была бледная, почти синяя. Она вдруг вырвалась из рук дяди и подбежала к мусорному баку. Ее вырвало.

— Девочка, моя, что стряслось? — дядя Патрик заговорил с ней, но все же остался стоять на месте, чтобы не смущать Марину в неловкий момент — за последний месяц они хорошо сблизились, но все же были чужими людьми.

— Наверное, просто переволновалась, — солгала Марина. — Не каждый день стоишь там, где погибли твои родители… да и, видимо, ты сама.

Она еще раз посмотрела в бак, в который ее стошнило — прямо на упаковку из-под пирога, на которой красиво были выведены буквы — название кулинарии. Она знала ее. Когда-то там работала ее мать. А теперь там каждый обед ее ждал Марк. Кажется, следователь подобрался слишком быстро.

Марина небрежно вытерла рот рукавом, закрыла бак и вернулась к Патрику и соседке.

— Ну, куда ты! Вот, возьми платок! — дядя вынул из внутреннего кармана куртки носовой платок.

Он заботливо промокнул салфеткой лоб Марины, покрывшийся капельками холодного пота.

— Эбигейл жива и здорова, — теперь он уже обращался к соседке, которая казалась расстроенной. — Ее удочерили и увезли в Россию, но теперь она здесь. Там, где должна быть. Со своей семьей. Да, Эбби?

— Да, дядя Патрик, — Марина, не выдержав пристального взгляда соседки, опустила голову.

Сама же она думала о Марке. Почему он здесь? Неужели все то, что она совершила в России, вскрылось? Неужели ее ждет тюрьма?

— Через лето она поступит в университет, — горделиво похвастался Патрик перед соседкой. — Будет у нас учиться на историческом.

— Поздравляю, — сухо ответила женщина. — Ну, мне пора! Ужин стынет. Всего хорошего! Рада была познакомиться… Эбби.

Соседка запахнулась в шерстяную кофту, обняла себя за плечи и торопливо вернулась в дом.

— И нам, наверное, ужинать пора? — дядя снова приобнял Марину и повел ее домой.

— Почему меня назвали Эбигейл? Ты знаешь? — вдруг она спросила его, обернувшись и посмотрев на бывший дом Анны и Дугласа. — Ведь это английское имя.

— Ох, это очень забавная история. У твоей матери была подруга по имени Марна. Они обе были беременны и решили, что каждая даст имя ребенку другой.

— Значит, это имя, Эбигейл, выбрала Марна?

— Видимо, так и есть.

— А моя мать, Анна, какое дала имя для ее дочери?

— Я и не помню. Вроде бы что-то с морем связано. Быть может, Марина или что-то такое.

— Где же эта подруга сейчас? — Марина засунула руки в карман, чувствуя, как ладошки ее снова потеют.

— Кто знает, кто знает… Двадцать пять лет уж прошло… с пожара я ее и не видел больше. Она не пришла даже на похороны. Странная была женщина. Не нравилась мне. Не нравилась и Дугласу, но Анна в ней что-то нашла и души в ней не чаяла…

— Что же в ней было странного?

— Я и не знаю. Будто что-то дикое. Боязливая такая, запуганная. Со шрамом на пол-лица. Всегда задавала мне странные вопросы об истории Лимерика и много умничала, будто знала больше меня. А ты знаешь, я такое не люблю. Идем скорее. Холодает.

За ужином дядя Патрик рассказал жене, Кейт, о том, где они были с Мариной, и потом весь ужин семья провела за воспоминаниями и разговорами о былом. Марина слушала внимательно, часто переспрашивала, потому как все ее мысли путались. Она вздрагивала от каждого шороха и от любой проезжающей машины за окном: как скоро он придет за ней? как скоро ей придется платить за содеянное и как скоро дядя Патрик узнает о том, что он вовсе ей не дядя, а…

— Дядя Патрик, — Марина отложила приборы. — Ты как-то сказал сегодня, что Анна и Дуглас были примером настоящей любви…

— То верно. Любовь, которая начинается с дружбы, — самая светлая и сильная любовь. Как по мне. Я никогда не видел, чтобы они ссорились, а если такое и случалось, они говорили. Нам дано два уха, чтобы слушать в два раза больше, два глаза, чтобы видеть в два раза больше, и только один язык — чтобы говорить и думать прежде, чем что-то сказать…

— Опять ты за свои философствования, — уколола его тетушка Кейт, убирая посуду со стола в раковину. — Ссорились они, и еще как! Одна только Марна чего стоила! — она улыбнулась племяннице.

— Подруга Анны… то есть моей мамы… жила у них? — удивилась Марина и выпила залпом стакан воды — в ее горле совсем пересохло.

— Да, жила у них какое-то время, когда только родила. Они обе были на сносях в одно и то же время. Анна носила тебя, а та Марна… у нее тоже, кажется, родилась девочка, но имени я не помню. После пожара она исчезла. Патрик!

Тетушка вдруг остановилась посреди кухни с посудой в руках, будто некая мысль поразила ее.

— А что если тот ребенок… что погиб в пожаре…

— Была дочкой Марны? И впрямь… — Патрик закончил мысль жены. — Вот и вся разгадка! В пожаре умерла не ты, Эбби, а дочь Марны! Марина!

Он добродушно улыбнулся племяннице, будто подбадривая ее.

— Вот видишь, ты совсем и не умерла. Жива и здорова. Красавица наша. И это объясняет, почему Марна не явилась на похороны!

— Спасибо за ужин, — Марина вдруг соскочила из-за стола. — Я… мне нужно… учиться. Спокойной ночи…

Не дождавшись ответа, оставив дядюшку и тетушку только с открытыми ртами, Марина убежала в спальню и, закрывшись там, сползла по двери на пол. Сердце ее то бешено колотилось, то, казалось, не билось вовсе.