И тысячу лет спустя. Трэлл

Так, на следующий день, когда воины конунга отправились за провизией в ближайшую общину, Рёрик и Марна остались на берегу. Он освободил ее руки, и как только Марна готова была отправиться в воду, пригрозил ей ножом, подставив к ее тонкой шее.

— Если что-нибудь выкинешь, я найду твоего трэлла и сделаю из его черепушки себе кубок, — и все же тон его был дружелюбным, это забавляло вёльву.

— Как прикажешь, дорогой конунг, — Марна кивнула головой.

Она расплела косы, прикрыв татуировки на висках, сбросила с себя верхнее платье, манерно и медленно расстегнув пуговицы, чтобы затуманить разум конунга. Марна знала, как тяжело давались походы викингам, как тяжело им было без женской ласки. Она знала, что за тот месяц, что они провели в одном драккаре, многое изменилось в Рёрике. Теперь он видел в Марне не только вёльву, но и женщину.

Конунг опустил нож и, затаив дыхание, ждал, не сбросит ли Марна с себя и нижнее платье.

— Я вижу блеск в твоих глазах, конунг. Осторожнее, — остановила его вёльва, когда Рёрик поднес руку к своей куртке, чтобы расстегнуть ее. — Пусти меня искупаться, а когда я буду чиста, там и посмотрим.

Конунг оскалился в улыбке, потер свою бороду и плюхнулся на траву, вытянул ноги.

— Ну, иди же!

Марна медлила. Ей было страшно, что если же ничего не выйдет, вода не будет ее другом, то вёльве не избежать теперь будет натиска конунга после ее ласковых и заманчивых обещаний. Она собралась с духом, повернулась к воде и вошла в ее теплые волны по колено.

— Пожалуйста… — Марна прошептала, положив ладонь на дирхам, и почувствовала, какой монета стала горячей от ее груди. Или же по иной причине?

Вёльва закрыла глаза и нырнула. Она плыла под водой как можно глубже с закрытыми глазами. И вот, когда ей стало казаться, будто она теперь не движется, будто некто держит ее за ноги, а вода стала совсем вязкой и липкой, Мирослава отворила веки. Все та же стая светлячков, взявшихся из ниоткуда. Мира могла видеть дно под собой. Оно было совершенно золотым, будто некогда пираты уронили сундук с монетами, и те рассыпались. Она улыбнулась, не сдержав своих чувств, и вода со вкусом затхлой рыбы попала ей в горло. Марна двигала руками, пытаясь выбраться, но вода держала ее. Девушка захлебывалась, крутилась. Издалека, откуда-то снаружи, доносились голоса.

— Не получилось, — пронеслось у Марны в голове.

— Сюда!

— Тащи!

Чья-то сильная рука обвила ее талию, и тело Марны, разрезая липкую воду, поднялось наверх, к воздуху. Первый вздох полной грудью. Кашель.

— Жива! Жива! — молодой мужской голос прозвенел над ухом.

Мирослава открыла глаза и увидела перед собой парнишку, что нес ее на руках к берегу. Он был совершенно без одежды на торсе, и Мирослава не могла понять, кто перед нею.

— Какой сейчас год?

— Что?

— Какой сейчас год?

— Звоните в скорую! Скорую! Она не в порядке!

На берегу Мирославу положили на живот, чтобы вода вышла ее из легких. Она откашлялась и подняла голову. Пятеро подростков стояли над ней с округленными глазами и открытыми ртами. Рядом — железное ведро и несколько самодельных удочек.

— Не надо скорую, — прошептала она, сплевывая последнюю воду. — Не надо.

— Как вы себя чувствуете? — один из парнишек присел рядом с ней на корточки и заглянул в лицо.

— Я в порядке. Где я?

— Что вы имеете ввиду?

— Что это за город?

— До города здесь далеко. Мы в Волгоградской области.

— Что с вами случилось? Мы все-таки позвоним в скорую.

— Нет, — Мирослава поднялась в полный рост и осмотрелась.

Никаких драккаров. Ни Рёрика, ожидающего ее на берегу с томной улыбкой.

— Пожалуйста, иначе мне будет хуже. Просто помогите мне добраться до города.

Один из мальчишек, что вытащил Мирославу из воды, все же взял в руки телефон. Пока Мира стояла, выжимая подол платья, он заметил шрамы на ее запястьях и шее.

— Я звоню в полицию! — воскликнул он.

Мирослава повернулась к мальчишке.

— Не надо. Пожалуйста. Если сюда приедет полиция или скорая, меня найдет и плохой человек, что сделал мне больно, — солгала она. — Я просто должна вернуться домой, в Волгоград. У вас есть немного денег?

— Вы поедете так? — другой подросток кивнул подбородком на ее нижнее просвечивающее платье. Он посчитал его старомодной ночнушкой.

— Нет. Отдашь мне свои джинсы и футболку?

— Я…

— Мальчики, спасибо, что спасли мне жизнь. Но этого мало. Вы теперь на всю жизнь станете героями, если поможете мне вернуться домой, к своему мужу. Он обо всем позаботится. Плохой человек ищет меня. Очень плохой. Вся полиция под ним. Поэтому не надо…

Она притворно заплакала. Мальчишки переглянулись. Спины их выпрямились, а груди подались вперед. Их назвали героями.

— Держите, — один из мальчишек все же стянул с себя футболку.

Второй последовал примеру и снял спортивные штаны. Третий протянул несколько мятых и грязных купюр. Вероятно, его последние карманные деньги.

— Спасибо. Спасибо! — Мирослава приняла их дары и прижала к груди. — Где здесь найти автобус?

Вёльва переоделась в кустах, и мальчишки проводили ее до остановки, посадив на багажник велосипеда к главному из них.

— Вот, — они показали пальцем на приближающийся автобус. — Он едет в Волгоград.

— Вы настоящие герои! — Мирослава чмокнула каждого мальчишку в щеку и села в автобус у окна и снова помахала им рукой.

— Я где-то видел ее, — почесал затылок светлокудрый мальчишка.

— Гляньте! — главный из них показал им экран своего телефона со старой новостью. — Это же та утонувшая женщина в Питере!

— Господи, — все мальчишки схватились за головы и взглянули на автобус, который уже отъехал от остановки, а затем закашлялись от клуба песка и пыли.

— Надо рассказать родителям. Пусть они сами звонят ментам.

Мирослава сидела в автобусе и рассматривала людей вокруг себя. Они же изредка поглядывали на нее и морщились. Девушка, будто полоумная, улыбалась сама себе, то крутила головой, то прижималась лбом к окну, рассматривая улицы Волгограда. Вот и гудящие машины с недовольными водителями в каждой. И хрущевки, суровые и серые, но такие живые. Цветастые плакаты с назойливой рекламой. Магазинчики с неоновыми вывесками. Мира положила руку на дирхам.

— Это чудо… чудо Господне… все это время я была жива. Я жива.

— Девушка, это конечная, — тучная женщина нависла над Мирославой, и та очнулась. В автобусе уже давно никого не было.

— Нет, это только начальная, — рассмеялась Мирослава и выбежала на улицу.

— Вот дура.

Мирослава шла вдоль проспекта, озираясь по сторонам. Она и не знала, куда теперь идти. Стоило направиться в полицию, и тогда ее тут же доставят домой. Или же сообщат Александру, и он в тот же день примчится в Волгоград. Но что-то мешало ей. Что-то не давало зайти ей внутрь, когда Мирослава остановилась напротив отделения, на которое набрела случайно. Кажется, она хотела оставаться мертвой. Она хотела, чтобы прежняя Мирослава умерла. Что-то стало в ней теперь немного от варягов, от словен, от вёльвы и от Райана.