И тысячу лет спустя. Трэлл

Мирослава вдруг поднесла свои губы к его губам и легко их коснулась. Это было нечто похожее на поцелуй, но лишь касание. Райан открыл глаза, и Мирослава разомкнула губы. Ее горячие дыхание обжигало его красные губы, влажные и соленые от слез. Они встретились взглядами. И если Райан прочитал в ее глазах любовь, то она — страх и непонимание. Она отпрянула от него, сделала шаг назад, ожидая его действий, а Райан все так и стоял на месте — только опустил руку, и теперь прут касался пола.

— Я найду Бруни, — бросила она тихо и вышла из избушки. — Пожалуйста, свяжи Синеуса чем-нибудь. Там есть веревка, под лавкой.

Райан разжал кулак и выронил прут, посмотрел на Харальда, своего друга и хозяина, человека, которого он считал самым близким и безопасным и который вдруг сделался ему самым злейшим врагом.

Мирослава шла искать Бруни, но тем не менее, каким-то образом путь ее вел вон из крепости, в сторону лагеря викингов. Она убеждала себя, что вовсе идет не за дирхамом, хотя знала, что идет именно за ним. Теперь все равно. Райан не любит ее. Она для него чужак. Лишь способ найти сестру. Она должна вернуться домой и все исправить. Переписать все с нуля.

Вёльва боялась подходить к лагерю викингов, но они приветствовали ее радостно, словно старого друга или особенного гостя. Сотни мужчин бросили тренировки и окружили ее, и воспевали ее, и восхваляли ее, благодарили за дар и за спасение.

— Мне нужен конунг Рёрик, — только и сказала она, зная, что он уже там, стоит и смотрит на нее.

— Вёльва, — он вышел к ней сквозь толпу. — Ты вернулась.

Ее сердце ёкнуло. Конунг был мил и добр к ней, и ничто в его голосе не намекало на угрозу ее жизни. Что переменилось в нем?

— Ты вернулась ко мне перед самой битвой. Боги благосклонны к нам.

Конунг подошел к вёльве и положил свою руку на ее лицо, большим пальцем поглаживая щеку. Она и не содрогнулась.

— У тебя мой дирхам.

— Дирхам? Ты хочешь серебра?

— Да. 999, что ты обещал за меня и еще один дирхам, что ты взять у моей со… у моего волка. У Хати. Он мой.

— Ты про этот? — конунг вынул из-за рубахи веревочку, что висела на его широкой шее. — Это теперь мой оберег. Я снял его с самого Хати.

— Нет, это мое, — Мирослава двинулась вперед, чтобы забрать дирхам, но Рёрик ловко отстранился и вытянул руку вперед, чтобы удержать вёльву.

— А ты стала достаточно смелой и ловкой за эти дни. Темница так закалила тебя или Новгород? Что привело тебя сюда?

— Ты, — не думая ответила вёльва. — Отдай мне дирхам.

И тогда конунг понял, как дирхам важен для вёльвы. И тогда он понял, что пока дирхам будет на его шее, вёльва будет рядом с ним.

— Отдам. Если будешь моей спутницей в Хазарию и поможешь нам одолеть и тех, и других.

Мирослава проглотила ком в горле. А что ей этого стоит? Какая ей разница от того, кто в этой войне выйдет победителем? Главное, чтобы она и Райан были живы. Но затем она вспомнила об Олеге и Глебе. Они и впрямь стали для нее друзьями. Но вернуться домой? Разве это не стоит того, чтобы предать друзей, что являются лишь фантазией? Лишь ее собственным словом? Она вспомнила взгляд Райана, когда поцеловала его. Почти поцеловала. Он не был счастлив.

— Я пойду с тобой. Но сначала дирхам и остальное серебро. Пусть он будет на моей шее. Так я хочу. Иначе мои силы не действуют.

— Ты поможешь нам победить их?

— Да. Теперь я должна уйти, но я вернусь и пойду с тобой на твоем драккаре. И сейчас даже не пробуй меня пытаться держать. Будет хуже.

— Даже и не думал, вёльва.

Рёрик мягко улыбнулся и кивнул ей головой.

— Ты — вёльва. Ты говоришь с богами. А значит, и тебя мы будем чтить так, как мы чтим богов. До тех пор, пока ты служишь хорошим богам. Мои воины рассказали мне о том, что ты сделала для нас, и мы тебе благодарны. Твой дирхам ждет тебя. Здесь, у моего сердца. Возвращайся.

— Я вернусь, когда увижу остальное серебро. Оставьте его у стражников вторых ворот. Как только оно будет там, я приду. Слово вёльвы.

И тогда Рёрик сделал еще один шаг назад, чтобы показать Марне, что она вольна идти и вольна возвращаться, когда ей вздумается.

***

Марна нашла Бруни вместе с его волчицей в лесу. Он не хотел оставлять свою спутницу, но и хотел пойти с хозяйкой, и потому скулил и бегал по кругу вокруг своей больной волчицы.

— Ты нашел любовь, Бруни? — Мирослава потрепала пса за ухом. — Не мучайся выбором, дружок. Кажется, нам придется расстаться. Я не могу взять тебя с собой, иначе эти глупые варвары убьют тебя. Но мне придется вернуться домой, в наш с тобой Питер. Ты ведь с помощью своего медальона это сделал? Верно, Бруни?

Пес тыкался носом в щеку Мирославы и лизал ей глаза и губы.

— Я вижу, ты теперь счастлив. Я люблю тебя, малыш.

Мирослава поднялась с коленей, взглянула на волчицу, лежащую на траве. Та казалась совершенно безобидной. Теперь стало ясно, как Синеус нашел их. Волчица искала своего друга сердца и шла по запаху Бруни.

Хозяйка отвернулась, чтобы больше не видеть Бруни и не плакать, и двинулась в сторону Новгорода, чтобы в последний раз увидеть Райана и сообщить ему о серебре, но Бруни заскулил и бросился за Мирославой, принялся прыгать ей на живот передними лапами, словно умоляя остаться. И тогда она не выдержала. Упала на колени, обняла пса, зарылась носом в его длинную шерсть и разрыдалась.

— Марна? — знакомый голос был спасением. Мучительное расставание будет прекращено. — Что с твоей шеей?

Олег поднял вёльву с земли, осмотрел ее раненую шею и грудь, красную от крови.

— Мы уже были у Райана. Видели связанного Харальда. А потом тебя обыскались повсюду. Глеб ушел по другую сторону реки. Что стряслось?

— Ничего. Он нашел нас, и Райан спас меня.

— Ярл пытался убить тебя? Опять? Зачем?

— Потому что я вёльва, и я знаю страшные тайны. Каждый мог бы хотеть убить меня. Где теперь ярл?

— Нам ничего не оставалось делать, как увести его в крепость. Он очнулся. Теперь у моего отца будет разговор с конунгом и ярлом.

— Значит, ярла отпустят?.. — Мирослава вдруг поняла, насколько опасное отныне будет ее приключение, если она все же пойдет вместе с Рёриком. Синеус будет ходить за ней по пятам и поджидать каждого удобного момента, чтобы перерезать ей глотку. Теперь ей нужно было нечто, чтобы убрать его. Или чтобы Рёрик убрал его сам.

— Им придется. Потому что до Новгорода дошли слухи об убийстве их викинга, Ларса.