И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

Опустившись на диван, Стэн откинулся на спинку и прикрыл глаза. Делла шуровала на кухне, завершая обыск, потом заглянула к нему, мельком осведомилась, как дела, и ушла в соседнюю комнату, чем-то зазвенела и захлопала.

Наверное, нужно было пойти за ней, постоять рядом на случай, если понадобится помощь. Хотя что он, собственно, может?

Привычной волной плеснуло внутри раздражение, густо замешанное на досаде. Нахрена он согласился на эту работу – потом, когда узнал, что придется иметь дело с магией? Стэн всегда трезво оценивал свои возможности, а тут – как будто мозги выключились. Как можно работать с тем, чего не понимаешь? С тем, чего даже не видишь, чему не можешь противостоять?

Глупость. Абсолютная глупость.

Он хотел стать солдатом. Снова. Хотел быть частью чего-то важного, правильного. А теперь тупо сидит на диване, дожидаясь, когда ему разрешат выйти в другую комнату.

Интересно, если сейчас отлить припрет, Делла пропустит его в сортир? Или придется ссать в раковину на кухне?

Фарфоровая собачка на полочке зашевелилась, повела розовым носом и вильнула хвостом.

– Привет.

– Привет, - равнодушно ответил Стэн. К таким очевидным фокусам он давно привык.

– Тебе здесь одиноко, - сказала собачка.

– Есть немного, - пожал плечами Стэн. Разговаривать с фарфоровой статуэткой было проще, чем с живым человеком – наверное, потому, что от куска обожженной глины ничего не ждешь. Ни понимания, ни уважения, ни поддержки.

– Тогда зачем ты здесь сидишь?
– собачка склонила голову, уставившись на Стэна круглым нарисованным глазом.

– Работа такая, - ответил Стэн и тут же осознал, что это неправда. Потому что вломиться в дом умершей женщины – это не работа, это личная инициатива. Тупая и противозаконная.

– Ты не любишь свою работу? – спросила собачка.

– Наверное. Может быть. Я… просто не вижу в ней смысла.

– Почему?

– Потому что я здесь лишний. Нихрена не могу. Просто иду за напарником – аккуратно так, след в след, как пехотинец за сапером. Вот только сапер и без меня отлично справляется. Так зачем же я нужен?

Собачка сочувственно кивнула, яркие отблески светильников скользнули по снежно-белой глазури.

– Это плохо. Бесполезность существования ранит.

Слова легли точно в яблочко – в темное, слепое пятно души, в котором пряталась боль.

– Да. Ранит, - согласился Стэн. При этом второй, отколовшейся половиной сознания он осознавал абсурдность диалога – и не потому, что разговаривать с фарфоровыми собачками – это признак психоза.

Саперам нужна пехота. Утверждать обратное так же глупо, как утверждать, что шахтер обойдется без каски – потому что прямо сейчас на голову ничего не падает. Когда упадет, поздно будет. Любому узкому специалисту требуется прикрытие. Нужны ребята, которые тихонько стоят рядом, пока все спокойно, и помогут, когда начнется пиздец.

Стэн не бесполезен. Он умеет то, чего не могут маги. Он уже решал проблемы, он справлялся, и справится еще много раз.

Это не реальность. Это херня, порожденная его сознанием – той ущербной, мать ее, частью, которая выжирает всю радость из жизни, отбирает сон, а взамен приносит ненависть. Именно эту проклятую дрянь блокирует бальзам. Вот так он и работает. Перекрывает канализационную трубу, из которой хлещет дерьмо.

И все-таки чертова статуэтка до ужаса точно попала. Она не искала проблему. Она подошла и ткнула в нее пальцем, словно в открытый глаз. Врезала прямо по яйцам.

Да, кстати. Какого хера он вообще разговаривает с игрушечными собачками? Что за спонтанный сеанс психотерапии, откуда эта кретинская откровенность?

Стэн внимательно посмотрел на собачку. Она сидела напротив – беленькая, глянцевая, чистенькая до скрипа.

– Эй, Делла! Кажется, я кое-что нашел.

***

– Так...
– усевшись на стол, Петер внимательно обозрел двух уебанов в футболках. И это – сотрудники исследовательского отдела. Интеллектуальный цвет Управления безопасности! Петер болезненным движением потер висок. – Давайте-ка еще раз. Что именно вы сделали?

– Мы обследовали дом Друзиллы Лангфранк, – выступил вперед Паттерсон. На лице у него застыло выражение обреченного мужества. Жанна-блядь-белобрысая-Д’Арк.

– Вот так вот просто: пришли и обследовали, - нежно улыбнулся Петер. – И чья же это, позвольте спросить, гениальная идея?

Делла втянула голову в плечи, виновато стрельнула глазами в сторону и открыла рот…

– Моя, - перебил ее Паттерсон и сместился чуть вправо, прикрывая Деллу плечом. Как будто всерьез ожидал, что Петер швырнет в нее дыроколом.

– Серьезно? Не думал, что когда-нибудь скажу это, Паттерсон, но ты слишком нормальный для такой хуйни. Влезть без ордера в дом женщины, чья смерть стала предметом расследования, и спереть оттуда ключевую улику – в этой комнате есть только один человек, способный на подобные фокусы. Правда, Делла?

Она попыталась ответить, но вздрогнула и осеклась – вероятно, после некоторого физического воздействия. Паттерсон предусмотрительно убрал руки за спину, получив тем самым свободу маневра.

– Если у тебя есть какие-то вопросы, задавай мне, - Паттерсон вытянулся, как солдат на плацу. Делла озадаченно моргала из-за его плеча, явно не понимая, как реагировать на этот внезапный перформанс. Кажется, Паттерсон импровизировал – и, кажется, импровизировал неудачно.

– Хорошо, - покладисто согласился Петер. – Вываливай свою версию.

– Мы обсуждали допрос мистера Лангфранка. Он отказал нам в доступе, и Делла огорчилась. Тогда я предложил проникнуть в дом и осмотреть его. Делла возражала, но я ее убедил, - стремительно отбарабанил Паттерсон. Потом запнулся и продолжил. – И «Крайслер» тоже я предложил угнать.

– Отлично. Очень убедительно, - одобрил Петер. – Сразу видно, что репетировал. А теперь давайте послушаем правильный ответ. Делла перехватила тебя где-нибудь в коридоре, или в гараже, или на улице. Одним словом, там, где нет меня. И в красках объяснила, как будет плохо, если мы не вытащим из дома неведомую проклятую хрень. Ты слушал, кивал и соглашался. Делла рассказала, какой мудак наследник, какому риску подвергает невинных граждан, описала сто тысяч причин, по которым так поступать нельзя. И ты снова кивал. А потом она предложила хуйню. Залезть без ордера в чужой дом, все там обшарить и спереть унаследованное имущество. Остатками здравого смысла ты осознавал, что это авантюрный суицидальный пиздец. Ты даже попытался возражать – недолго, минуты две-три. Но все было так убедительно, так правильно… Поэтому ты все-таки кивнул. И согласился. Вот так все и было, да?