И возродится легенда

Эриль поежилась, и Лель набросил ей на плечи плащ. Его рубаха резко засветилась в темноте. Лицо и кисти рук казались черными рядом с этой белизной, даже режущей глаза.

— Ты замерзнешь.

Он шевельнул плечом: Эриль скорее угадала, чем заметила движение.

— Это было здесь. Или чуть подальше.

— Что было?

— Меня спихнули вниз любезные родственники. Спешили выслужиться перед Лидаром.

— Лель.

— Я обещал тебе показать однажды.

Он крепко сжал запястье Эрили горячими пальцами.

— Не гляди вниз. Тут высоко.

— Я не боюсь.

— Ну, да. Я все забываю, что ты оборотень. Молния разящая…

— Оборотень у нас Янтарь, — попыталась отшутиться она.

— Тогда был день, яркий-яркий. Праздничный. Впрочем, в детстве все дни праздничные. Я не ожидал, что оно так скоро закончится. Меня толкнули, я помню, как камень крошился из-под ноги. Я тогда верил, что умею летать. А теперь крылья сложены за спиной и никогда не расправятся.

— Я должна тебя пожалеть?

— Мне никто ничего не должен.

— Лель, — Эриль движением плеча стряхнула плащ. — Мы завтра уедем. А ты женись и живи долго и счастливо.

Он хмыкнул, так и не выпустив руки вуивр.

— А не получится долго и счастливо. Без тебя.

Свободной рукой он вытянул из-за ворота кораблик, стиснул в ладони.

— Прости, я пьян. Мне следовало держать язык за зубами. Постой! А почему у тебя рука перевязана?

Вуивр криво ухмыльнулась:

— Я не резала себе вены.

Глаза Леля блеснули в темноте.

— Такое… я подумал бы о тебе в последнюю очередь. Садись и рассказывай.

И добавил мягко:

— Пожалуйста.

— Тебе шпионы не доложили?

Горбун коротко хохотнул.

— Это ты о домоправительнице?

И добавил, вздыхая:

— Мои соглядатаи не так сильны, как бы мне хотелось. И не так плотно тебя обставили. Иначе бы ты не исчезла.

В запахах дыма и сырой земли крепость плыла среди звезд, как огромный корабль. Эриль сидела с Лелем на плаще, этим же плащом укрываясь. И губы привычно рассказывали, а память подсовывала воспоминания: как они падали от усталости то на лапник, то на топчан в заброшенной хижине, то на сырой мох у костра. И засыпали тяжелым сном без сновидений, прижимаясь друг к другу, чтобы плаща хватило на двоих.

— Кэслин, — произнес домес, расколов воспоминания. — Самое закрытое место. Как я и думал. И потерял там нескольких лучших шпионов. А вот это… — он опять коснулся запястья Эрили.

— Это моя плата за свободу. И поводок тоже.

— Я никому не дам держать тебя на поводке.

Женщина не поверила. Но услышать такое было приятно.

— Мир валится в пропасть? Церковь утратила влияние? Мы стоим на грани новой войны? — перебирал домес, словно бусины, один за другим аргументы кромешницы. — Это какую же буйную фантазию иметь надо! Мы просто живем. Живем не так, как хочется твоей Невее, тут я согласен. И будем жить.

— Она — не моя.

— А ты — моя?

— Не знаю…

Пьяно стучала в виски кровь. Казалось, сейчас должно было случиться что-то важное, то, что если и не переворачивает мир, то жизнь точно. От чего звезды валятся на землю и древние герои становятся в строй, поднявшись из могил. И вскипает море, и рушатся города.

Но Лель просто встал и протянул женщине руку.

— Останься хотя бы на праздник, пожалуйста.

Глава 10

Где вуивр провела остаток ночи, а главное, с кем — она не помнила. Но проснулась явно не там, где они пировали: ни суровости, ни ветхости заброшенных покоев тут не было в помине. Зато имелся квадратный чертог с лаковыми панно на стенах, витыми ламбрекенами с каскадом хрустальных подвесок; наборными столиками на гнутых ножках; с позолоченной лепниной там, где еще оставалось место. Окна были наглухо зашторены, груда углей в камине шипела и потрескивала, наполняя комнату жаром. Но венцом всего была высоченная постель под балдахином из камки, парчи, багряного рытого бархата и целой паутины золоченых кружев. Ткани покачивались от слабого сквозняка, шуршали и гнусно пахли пылью и лакрицей. И Эриль испытала желание убраться из-под этой груды массивных, изысканных тряпок как можно скорее.

Кое-как нащупав скамеечку, сползла с кровати. Убедилась, что все-таки одета (в наличии имелись рубаха и тувии). Пережидая головокружение, подержалась за витой столбик. И, с сожалением оставив его, двинулась анфиладой роскошных покоев. Мимо стоящих на вытяжку стражей — вероятно, у них не было приказа гостью останавливать. Мимо играющих в карты пажей и секретарей, склонившихся над бумагами в приемной. Чтобы остановиться из-за громких голосов. Она вовсе не собиралась подслушивать, упаси Корабельщик. Случайно вышло.

Маг, отличавшийся дрожащим фальцетом, был одет в черную с золотом мантию. И Эрили пришло в голову, что так же ярко раскрашены некоторые ядовитые насекомые: точно заранее предупреждают, чтобы их не трогали.

— Я не могу снять эти печати, сир! — волшебник нервно прошелся из конца в конец круглого, похоже, занимающего башню, кабинета: практически бесшумно из-за толстого ворсистого ковра. — Проще уж отрубить руки и вырастить наново. Они использовали не меньше, чем деревеньку. Знаете, есть такие, особенно, на побережьях. Для которых практичность перевешивает страх. Они часто прячут у себя беглых волшебников. Но если об этом дознаются, еретиками объявляют сразу всех.

— Я тебя понял.

— Вы же не станете жертвовать целым селением?! — голос мага задрожал.

— Не стану.

Лель повернулся и встретился с Эрилью глазами. Она пожала плечами: мол, кто бы сомневался, что ее отпустят просто так.

— Есть способ, — оживился маг, который стоял к женщине спиной и переглядываний не заметил. — Неприятный, но на короткое время достаточно действенный. Если перевязывать печати бинтами, смоченными кровью, охотники будут ее терять. Правда, это будет больно, но терпимо.

— Спасибо, Альвас. Вы свободны.

— Жаль, что не смог вам помочь по-настоящему, сир.

Волшебник поклонился и направился к выходу, задев женщину краем шелестящей мантии и не поднимая глаз. Лель подошел к Эрили.

— Ты все слышала.

Она кивнула. Почувствовала, как темнеет в глазах. Король подхватил ее и устроил в кресле. Налил в кубки вина.

— Пей! Все не так плохо…

— Намного хуже, — она криво ухмыльнулась. — Церковники подкинули мне задачку без решения. В которой я навернусь так или иначе.

Король хмыкнул:

— Думаешь, мы позволим?

Она косо оглядела свои перевязанные запястья.

— Насчет отрубленных рук вы же не всерьез?

— Чтобы вырастить новые, потребуется та же деревенька. А со своим народом мне как-то жалко расставаться… таким способом. Пока попробуем кровь, а там… Все библиотеки Лидар сжечь не успел. А в поисках информации я бываю настойчив, весьма.

Она улыбнулась и залпом выхлебала вино. Упираясь в подлокотники, поднялась из кресла. Неверными шагами подошла к окну и потянула на себя тяжелую створку. Задребезжали в свинцовой оплетке граненые шарики.