И возродится легенда

— Оставь, — лениво бросил Лель. — Там внизу парапет и ходит стража. Ветер не даст им много услышать, но уши натопырят все равно.

— А люди в приемной тебя не смущают?

Эриль тряхнула непокорную раму. Несколько шариков вывалилось, и женщина глубоко задышала, вцепившись пальцами в витой узор. Король пытливо вгляделся и взревел:

— Лекаря!!

Подтянул к окну тяжеленное кресло. Подставил женщине плечо:

— Обопрись на меня.

Бережно разжал ее пальцы. Перехватил, усадил. Саданул окно подсвечником. Стеклянная начинка переплетов брызнула в стороны, градом простучала по парапету, гремя, покатилась по крышам вниз. В башню ворвался ветер. Парусами заполоскались занавески.

Лель раздернул шнуровку, распуская рубаху у Эрили на груди.

— Дыма.

— Да, сейчас.

Хриплым трезвоном разразился колокольчик.

Кто-то вбегал и выбегал, трещали голоса. Носился по комнате сквозняк. Эриль тормошили чьи-то руки. Она чувствовала себя отстраненной, точно наблюдая за всем со стороны.

Давешний волшебник, Альвас, разглядывал на просвет радужный кувшин с вином. Незнакомец в черном, с белоснежным воротником, похожий на раздутую лягушку, зыркая на мага, вел пальцем по стенкам кубка, из которого пила вуивр, и нюхал палец.

— Яда нет.

И отодвинулся, уступая место вбежавшему Дыму. Тот оценил все с полувзгляда. Нащупал биение жилки на шее Эрили. Осмотрел лицо. Оттянул веко.

— А не «птичья» ли болезнь тебя настигла, матушка? — осклабилась, вплывая за лекарем, Батрисс, сама помятая с похмелья.

— На угар похоже, — оборвал ее Дым. — Молока побольше!

Король кивнул, подтверждая приказ. Скомандовал хрипло:

— Лишние вышли! Все.

Покой немедленно очистился. Посторонними себя не сочли, кроме Дыма, только Батрисс с Янтарем и жабовидный лекарь. Но разумно переместились за спинку кресла, с королевский глаз.

Прибежал слуга с молоком в запотевшем глиняном кувшине. Дым плеснул молока в кубок. Отхлебнул. Замер, точно прислушиваясь к собственным ощущениям. Коротко кивнул и обратился к Эрили:

— Пей. Не бойся, если вытошнит. Выпьешь еще.

Обошлось. Королевский целитель одобрительно покряхтел.

— Не знаю, где вы обучались, молодой человек, но все сделали правильно.

— Польщен, — уронил Дым.

Оборотень присел у кресла Эрили на корточки и взял ее за руку.

— Ты как?

— Никак, — отрезал волшебник. — Ей надо поспать.

Он подхватил, было, Эриль под мышки, но Янтарь перехватил ее, отодвинув мага плечом. Лель хрустнул пальцами:

— Вы свободны, мессир Тома, — сказал он придворному эскулапу. — А вы — идите за мной.

Винтовая лестница в стене башни — глубокая и гулкая, точно колодец. Арка с каменной выкружкой — такая низкая, что под ней пришлось пригнуться даже Батрисс. И дубовая, окованная железом дверца в тесный, похожий на берлогу покой. Он пах влажной штукатуркой и зеленью. Блестела слюдой фигурная створка, крюком притянутая к стене, и ветки барбариса и сирени нахально лезли в комнату сквозь окно, роняли влагу на подоконник. Пичуга возилась и пищала в густой листве. В плетеной из лозы клетке, висящей под низким сводом, ворковала пара мохноногих голубей. Напротив, скрипя, покачивался на цепи над чашей ритуальный кораблик из почерневшего серебра с лампадой внутри.

— Роскошно устроился, — заметила Батрисс, разглядывая изразцовую печь с лежанкой: поверх шкур россыпь цветных подушек и парчовое покрывало; рядом сундук, на нем лютня и заляпанный воском подсвечник с полностью оплывшими свечками. В углублениях беленых стен впритирку составлены растрепанные книги. На стене меч в ножнах. Под ним на узкой полке письменные принадлежности. На низком табурете таз и кувшин для умывания. Еще один табурет. Волчья шкура на каменном полу.

— Иногда парадные комнаты надоедают.

— Поглядите вы на него!.. Была бы я королевой — мне бы не надоели.

Не обращая внимания на их перепалку, лекарь скинул с лежанки подушки, оставив самую плоскую и жесткую, гостеприимно отвернул покрывало.

— Мы уйдем, как только ей станет легче, — произнес оборотень, опуская Эриль на лежанку.

— Вы мне не в тягость, — бросил Лель сквозь зубы.

— Еще успеете поссориться, — буркнул Дым. Наклонился к вуивр: — Запястья не болят?

— Нет. Меня осматривал незнакомый маг… пока я спала…

— Что?! — Янтарь схватил короля за грудки. — Она искала у тебя помощи! А ты подпустил к ней мага! К беспомощной, к спящей!

Лель легко смахнул руки оборотня, отер слюну со щеки. Наклонился к высокой напольной вазе в углу, поправляя в ней сухую разлапистую веточку.

— Я не хотел ее тревожить. И глава Имельдского ковена никогда не навредит тем, кого я люблю. Выбор для него прост: мое покровительство или кромешники.

— Мог хотя бы позвать меня, — Дым сверкнул желтыми глазами. — Что он сказал?

— Что ничего не может сделать.

— Сведи нас, я сам с ним поговорю.

Домес кивнул. Присел на край лежанки, загородил Эриль от чужих взглядов.

— Эй, ты не напугалась, часом?

— Просто п-противно, — выдавила она из дрожащих губ. — Верх цинизма — разделять еще и магов. От одних скрывать и прятать п-правду… о них самих… а других поить кровью… человеческой… бочками. Чтобы использовать их силу в своих целях.

Лель натянул на нее жесткое покрывало из малиновой узорчатой парчи. Мимолетно коснулся виска:

— Иной раз я ненавижу себя за то, что я человек, подружка. Потому что вижу такие гнусности и подлости, что странно, как же Корабельщик терпит нас до сих пор. А иногда я нами горжусь. Потому что есть в людях и благородство, и величие. Прости, тебе не до этого сейчас.

Женщина поймала его грубую ладонь.

— Нет, все верно.

— Не сердись на меня.

— Значит, дело не в конкуренте, — вмешался Дым. — И не в ядах. Ели и пили мы одинаковое. Или вы догонялись без нас?

Домес хмыкнул, возвращая маску равнодушия на лицо.

— Отравленные платки… перчатки… ножи, намазанные ядом с одной стороны… — перечислял лекарь.

— Да ты, похоже, специалист…

— Обращайся.

Лель расплылся в ухмылке:

— Как только надумаю кого-нибудь отравить.

— А может, она просто забрюхатела? — Батрисс наивно потелепала ресницами.

— Не лезь к ней! — заорал Янтарь.

— У кого что болит… — протянул лекарь.

— У меня как раз не болит, — отвесила губы контрабандистка. — Страсть к сопливым орущим детям — это к Алене.