И жили они долго и счастливо

Почти сто лет он провел в этом мире, одновременно правя в Подсолнечном царстве. И сейчас Кощей чувствовал, что устал. Навь требовала его постоянного внимания, дела в этом мире тоже не отпускали. Он думал, что оставив прежнюю жизнь в Санкт-Петербурге и открыв частную практику, сможет уменьшить количество работы и наконец отдохнуть. Но пока что-то не особо получалось.

В Нави он был действительно нужен. Здесь — абсолютно точно заменим.

Кощей выключил свет в ванной и спустился на кухню. Принялся варить себе кофе. Запястья ныли все сильнее и сильнее, но Кощей старательно игнорировал их, стараясь максимально сосредоточиться на своем занятии. Если не обращать внимания, если забыться, боль уйдет.

В последний раз мать снилась ему, когда он держал в подземельях Василису. В какой-то момент он сдался и, готовый на все, лишь бы эти сны прекратились, придумал фокус с лягушачьей шкуркой. Он и правда был уверен, что она вернется. И потом, не мог же он просто отпустить ее! Хотя теперь ему все чаще казалось, что мог. Пусть бы шла себе, строптивая девчонка. Вернулась бы к родителям, прожила бы свою пустую жизнь. Замуж бы ее, конечно, вряд ли кто взял после похищения, ушла бы к Яге. Да какое ему вообще было дело до того, как бы она распорядилась своей призрачной свободой? И чего ей не сиделось в царском тереме? У нее же наверняка все было. Что ей тут понадобилось? Баюн выдал ему совершенно неправдоподобную версию о том, что Лес сам вывел ее сюда. Что за чушь. Зачем Лесу приводить ее к Баюну? С чего ему вообще водить ее за ручку?

Он почти забыл о ней. Время в этом мире бежало стремительно, почти в три раза быстрее, чем в их родном. То, что для Василисы произошло не так давно, от него отделяло почти столетие. Он даже не сразу узнал ее в кабинете Баюна. А когда узнал, испытал весьма смешанные чувства: что-то между досадой и злорадством. Но потом подумал: может быть, это будет забавно.

Забавно это не было. Василиса была какой-то затравленной, и все, чего ему порой хотелось — вылить ей на голову ведро ледяной воды, авось очухается. Иногда он позволял себе представить это в подробностях. Вот она замирает на мгновение, пытаясь заново начать дышать, вот делает судорожный выдох, а вот начинает… Здесь видение всегда обрывалось, потому что Кощей понятия не имел, что она сделает дальше. Однако на днях выяснилось, что Василиса умеет не только говорить, но и отвечать. Ругаться. Да еще как.

Маленькая глупая слабая ведьма. Разозлила его. Впервые за долгое время он вышел из себя, почти утратил контроль над силой. С чего такая реакция? Будто бы ему и раньше не бросали в лицо обвинения и проклятия. Но ведь он разозлился еще раньше. Когда понял, что это она сама себя отравила. Когда Божена сказала ему, что аура у Василисы словно стеклянная. Лишенная чувств. Лишенная эмоций. И очень-очень хрупкая. А какое ему дело до ее душевного состояния?

И почему после этой ссоры она не выходит у него из головы?

А теперь еще и этот сон.

Кощей перелил кофе в кружку и сделал глоток. Отлично. Идеально крепкий и горький. То, что надо, чтобы хоть чуть-чуть взбодриться. Сейчас он выпьет его и пойдет работать. Сегодня и завтра никаких встреч у него не планировалось, потом должны были быть выходные, он отправится в Навь разгребать дела. Как обычно заплатит соседке за то, чтобы она присмотрела за Марло, и будет надеяться, что он не умрет в его отсутствие. Нужно будет поглядывать на него сквозь зеркало… Но большую часть времени он все равно пробудет в своем царстве. И там забудет про Василису.

Но этот сон…

Да. Один единственный раз он позволил себе эту мысль: соблазнить или взять силой. То ли отомстить, то ли сделать то, чего хотел когда-то и не смог. Представил, каково было бы держать ее в руках. Намотать косу на кулак, заглянуть уже в эти глаза, вот бы они еще смотрели на него не с ненавистью и не со страхом, поцеловать наконец… А она ему в этот момент — коробку с печеньем. И глаза такие, как у щенка. Будто хоть что-то про него понимает. Больше он об этом не думал. И уж тем более никогда бы не позволил себе действительно это сделать. Мать как раз единственная и знала, что он никогда бы не покусился на женщину без ее согласия. Что же она…

Кощей поднялся к себе в кабинет, тяжело опустился в кресло, поставил чашку с кофе на подставку, пододвинул к себе бумаги.

Женщины. Все беды от них. Они появлялись в жизни Кощея ненадолго, приносили с собой мимолетное удовольствие и долгое послевкусие разочарования. Им всегда было что-то нужно, не обязательно материальное, но они хотели получать, и никто не желал отдавать, никто не спешил подарить хоть каплю простого человеческого тепла. Хотя возможно он сам выбирал таких, подсознательно опасаясь к кому-то привязаться. Иногда какая-нибудь из них шептала в момент близости: я твоя. У Кощея от этого скулы сводило. Ему не хотелось обладания. Ему хотелось, чтобы хоть одна сказала: я с тобой.

Он сделал еще глоток кофе и пробежался глазами по первому абзацу договора, не понимая ни слова. Отложил бумаги в сторону. Тишина в доме стояла невыносимая. Впрочем, как и всегда. Иногда ему хотелось, чтобы что-то принесло беспорядок в его идеально выверенную жизнь, прошлось смерчем по комнатам, разбрасывая вещи, заполнило тишину звуками, а пустоту… хоть чем-то. Он обрывал себя, ибо с желаниями нужно быть осторожным, особенно, если ты тысячелетний колдун, который сам до сих пор лишь примерно представляет, где предел его сил.

Василиса… Девочка с большими голубыми глазами, которая кричала, что не выйдет за него. Женщина, которая даже спустя семь месяцев совместной работы до сих пор вздрагивала, стоило ему появиться в ее поле зрения. Девочка, которая выбрала жизнь в лягушачьей шкуре, лишь бы не становится его царицей. Женщина, которая предпочла не чувствовать совсем, лишь бы не бояться его.

Неужели он настолько ужасен?

Кощей уперся локтями в стол, сжал ладонями виски. А потом не выдержал, схватился за левое запястье, сжал его посильнее, стараясь реальной болью перекрыть фантомную.

Наверное, она была его наказанием. Что ж, оно было отлично выверено и ударило точно в цель. «Так радуйся, Василиса, — подумал Кощей. — Радуйся, коли я вернул тебе возможность чувствовать. Радуйся, ибо совсем скоро я сойду обратно в свой замок, в свои подземелья и останусь там навеки. Там, где мне самое место. Во тьме и холоде».

Радуйся, родная.

Что же ты?

А ВОТ ТЕПЕРЬ КОНЕЦ

НО ТОЛЬКО ПЕРВОЙ ЧАСТИ)

Сказка вторая, в которой все оборачивается не тем, чем казалось. Глава 1.

Пока я здесь жила, любви не зная,

Афины мне казались лучше рая.

И вот — любовь! Чем хороша она,

Когда из рая сделать ад вольна?

«Сон в летнюю ночь» (Уильям Шекспир)

«Любить — значит оставаться вместе.

Это значит перейти из мира фантазий в мир,

где любовь можно лелеять — лицо к лицу,