И жили они долго и счастливо

— Да, наверное, — вздохнул Кощей. — Возможно, мне жаль ее. Она могла прожить совсем другую жизнь. В том числе если бы не встретила меня. Если бы не помешалась на идее бессмертия.

Кощей поднял с земли ветку, поворошил траву. Несколько кузнечиков метнулись в стороны. Какой-то жук деловито полз по своим делам, сверкая на солнце черной спинкой. Потом вдруг ни с того ни с сего расправил крылья и взмыл в воздух.

— Их было двое, — внезапно сказал он. — Марья и ее брат-близнец. Они были детьми князя. Все делали вместе: учились ходить, говорить, а после держать меч в руках, сражаться, управлять государством. Отец ее ни в чем не ограничивал. А потом соседний князек решил расширить свои территории и пошел на них войной. Отец Марьи был уже стар, поэтому ее брат собрал дружину и отправился на поле брани. Марья ждала вестей. Их не было.

Кощей приподнял веткой упавший лист березы, и из-под него юркнула в траву серебристая ящерка.

— А потом соседский князек объявился на границе. Он грабил и сжигал деревни, и делал все это, помахивая головой ее брата, которую насадил на кол и везде таскал с собой. Многие темные приходят к тьме сами, совершают сознательный выбор. Но у некоторых в жизни был свой спусковой крючок. Точка, когда они, не задумываясь, обратились к тьме, потому что не смогли иначе, когда позволили ей поглотить себя, чтобы спастись. Это был ее. Марья заново собрала дружину. Сама отправилась на границу. И прикончила князя. Он не ожидал встретить соперника в лице девчушки, которой едва исполнилось семнадцать. И уж тем более не ожидал встретить ведьму. После этого Марья вернулась домой, села на отцовский трон и стала править. А голову своего заклятого врага наколола на копье и выставила над воротами на всеобщее обозрение. Но это не утолило ее боли и ненависти, она жалела, что просто убила, а не оставила в живых, не взяла в плен, не заставила его мучиться за каждый день, что не прожил ее брат. Она стала оттачивать свое мастерство, копить силы, при этом убедив себя, что это необходимо ей, чтобы защитить свое государство, своих подданных. На самом же деле, я думаю, она хотела защитить себя, не допустить того, чтобы ей еще раз пришлось пережить настолько страшную боль. Ради этого она вытравила из себя все светлое: любовь, сострадание… — Кощей помолчал, потом добавил, спохватившись. — Это не оправдывает ее. Ни в коем случае. В конце концов каждый сам выбирает свой путь.

— Это она тебе рассказала? — тихо спросила Василиса.

Кощей качнул головой.

— Нет. Она вообще про себя ничего не рассказывала. Но есть одно зелье. Сложный состав и непросто варится. Но если капнуть в него крови человека, оно может многое о нем поведать. Кровь Марьи у меня была.

Василиса вздернула бровь, но Кощей поджал губы, и она поняла, что он не расскажет, и не стала настаивать. В конечном итоге, она тоже далеко не все рассказала ему про свой брак с Иваном. И она отнюдь не была уверена, что готова к новой порции откровений, связанных с его жизнью с Моревной.

— Я подозреваю, Марья рассказала тебе про ритуал, — Кощей прикрыл глаза, слова явно давались ему с трудом. — Я могу объяснить.

— Не нужно.

— Но…

— Не нужно, и точно не сейчас.

— Василиса… Что-нибудь еще Марья говорила? Она мастерски умела проникать словами в душу. Поэтому если она задела тебя чем-то, скажи.

«Скажи ему, — подумала Василиса, — просто скажи про семя».

Она взглянула мужу в лицо: оно было уставшим, изнуренным. Увиденное на поляне снова встало перед глазами, и она покачала головой, постаравшись улыбнуться как можно более умиротворенно. Разве могла она ему сказать? Тем более сейчас. Пятнадцать лет она верила, что их брак почти идеален. Как она могла не увидеть? Или видела, но не хотела себе в этом признаваться, ведь ей было так хорошо, ее все устраивало. А Кощей все это время едва держался на ногах. Нет, она не могла возложить на него очередную свою проблему и отправить разбираться с ней. И уж если совсем честно…

… Василиса чувствовала, что не может заговорить об этом. Чтобы облечь в слова то, что она сейчас ощущала, сначала нужно было позволить себе в полной мере прочувствовать все это. А она вовсе не была уверена, что сможет пережить это и не лишиться рассудка в процессе.

Кощей еще немного поводил веткой по земле, рисуя линии, потом вдруг его рука замерла.

— В какой-то момент я понял, что если ты умрешь, я не смогу сдержать свою силу. Это был бы мой спусковой крючок. И я не знаю…

Василиса сжала его ладонь.

— Не надо, — попросила она. — Я жива. Я здесь. Я с тобой.

— Спасибо тебе, — сказал он, посмотрев ей в глаза.

— За что?

— За это. За то, что ты все еще со мной.

— Дурак, — ответила Василиса и улыбнулась ему уже искренне.

Кощей поднялся на ноги, так и не отпустив ее руку.

— Домой? — спросил он.

— Домой, — ответила Василиса, позволяя ему помочь ей встать.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

ИЛИ НЕТ?

Эпилог. Ретроспектива.

— Любомир, смотри, Любомир, этот цветочек называется василёк. Правда, красивый?

— Очень, мама. От чего он лечит?

— Он не лечит телесных недугов, но порой красота способна исцелить душу.

— Можно его сорвать?

— Ты выкинешь его через несколько шагов. Или он завянет по дороге. Запомни, Любомир, никогда не посягай на красоту просто потому, что можешь присвоить ее на время. Никогда не прикасайся к женщине, если она не дала тебе на то своего согласия. Дала с улыбкой, Любомир, а не со слезами.

Кощей вздрогнул и проснулся. Из неплотно сомкнутых штор падал, попадая прямо ему на лицо, лунный луч. Мужчина дернулся, стремясь уйти от него, сел на постель и потер лицо рукой. Маленький перстень с голубой искоркой на его мизинце нагрелся и слегка жег палец, но Кощей предпочел не обращать на это внимания. Мать не снилась ему очень давно. И вот первый раз за столько лет, и она — недовольна.

Кощей потряс головой, окончательно просыпаясь. За окном еще было темно, но он знал, что больше не уснет. Он нашарил на тумбочке свои часы, включил кнопку подсветки. Стрелка указывала на четыре утра. В углу комнаты зашевелился огромный мохнатый пес, поднял голову, подслеповатыми глазами ища хозяина.

— Спи, Марло, все нормально, — успокоил его Кощей, и тот снова спрятал морду между лап и закрыл глаза.

Марло шел двадцать пятый год, и больше Кощей его удерживать не мог. Тело износилось, душа просилась на свободу. Брат Марло умер четыре месяца назад, пес сильно тосковал, и Кощей пускал его в свою спальню в награду за годы послушания и верности. Во всяком случае, так он себе это объяснял. Кощей ждал, когда смерть придет и за стариком, надеясь, что она сделает это самостоятельно и ей не придется помогать. Он не желал мучить пса, но и мысль о том, чтобы убить его самому, как и каждый раз, когда его собаки старели, доставляла боль.

Нужно было взять щенков, но у него не было времени ни дрессировать их, ни заниматься ими, к тому же была еще одна более веская причина, по которой Кощей не торопился этого делать.

Перстень потихоньку остывал. Кощей встал с постели и вышел из спальни. На втором этаже было три комнаты, одну занимал его кабинет, другую спальня, третья пустовала и стояла закрытая, он так и не придумал, что в ней разместить. В ванной он ополоснул лицо холодной водой, потер начинающие ныть запястья, и посмотрел на свое отражение.

— Я есть, — четко произнес он.

Простенькое упражнение из психологии на осознание своего бытия в последнее время перестало с ним работать.

— Ну есть ты, есть, и что с того? — спросило его отражение. — Хоть кому-нибудь это нужно?

— Марло, — хмуро ответил Кощей.

Отражение засмеялось.

— Марло всего лишь пес, и он не знает ничего кроме любви и преданности к тебе, которые ты сам же в нем и взрастил. Кого ты обманываешь? Скоро он умрет, и что тогда?

Кощей сморгнул, отгоняя наваждение. Он знал, что тогда. Он уже все решил, поэтому не брал щенков. Собак ему будет не хватать, он привык к их обществу за последние сто лет, но они не любили Навь и не приживались там, им не хватало человеческого тепла. А именно туда он вернется, когда не станет Марло. К январю он закончит все свои дела. Вряд ли пес протянет дольше.