И жили они долго и счастливо

— Нет, — просто ответил он. — Это твои.

— Но…

Кощей снова сел на трон: то ли устал, то ли хотел чувствовать себя увереннее.

— Есть вероятность, что ты очень разозлишься, — вздохнул он, — но, полагаю, ты вправе знать. Я понял только теперь. Ты сказала, что не смогла передать способности к магии сыну… Боюсь, Василиса, в этом в некоторой степени виноват я.

— В каком смысле?

— Когда я похитил тебя, ты прожила здесь два месяца. И Навь сочла тебя своей. А Навь так просто не отпускает. Ей нужно было что-то в залог того, что ты вернешься. И она выбрала твои силы. По ночам этот мир сближается с другими, поэтому ты чувствуешь их и можешь использовать, но с восходом солнца снова теряешь к ним доступ. Вот так.

Боги… Кажется, в этот момент Василиса передумала. Пусть уж лучше молчит. Не нужна ей от него никакая правда. Разве что самая необходимая. Когда же их прошлое перестанет быть властно над ними?

— А что с силой Марьи? — глухо спросила она.

— Не думаю, что она осталась в тебе. Но мы можем проверить.

Кощей снова встал с трона, обошел его и подошел к стене. Нажал на один из камней в кладке, и ее часть сдвинулась в сторону, образуя проем и открывая взору начало винтовой лестницы.

— Идем, — предложил он, пропуская ее вперед. — Не удивляйся так сильно. Позже я устрою тебе экскурсию. В этом замке потайных ходов больше, чем явных.

Ну вот. А она-то тешила себя надеждой, что все здесь знает.

От восхождения по спирали закружилась голова. Но Василиса снесла его стойко и в качестве вознаграждения оказалась в небольшой комнатке наверху одной из множества башенок, венчающих крышу замка.

— Мой кабинет, — пояснил Кощей. — Один из. Но если вдруг слуги не знают, где я, иди сюда.

Василиса огляделась. Он был похож на тот, что был у них дома. Стол и кресло, шкафы с книгами, высокое напольное зеркало в резной раме из черного дерева. Только у них дома не было камина с лежащей перед ним шкурой. Впрочем, сойдет ей вместо любимого кресла. А еще здесь была небольшая лаборатория: колбочки, склянки, коробки и флаконы.

Кощей взял небольшую коробочку и открыл. Василиса подошла ближе, заглянула в нее. Внутри был пепел.

— Что это? — подозрительно сощурилась она.

— Тебе не понравится, — усмехнулся Кощей. — Это прах Марьи.

Василиса ошарашенно уставилась на него. С другой стороны, стало понятно, зачем он ждал, пока погребальный костер прогорит до конца.

— Надеюсь, ты сохранил его не из сентиментальных побуждений? — недовольно буркнула Василиса.

Кощей рассмеялся.

— Ох, родная, тебе никогда не стать темной, можешь больше не беспокоится об этом.

Он высыпал щепотку пепла в чашу, долил туда что-то из одного из флаконов, открыл небольшую шкатулку, вынул из нее иглу и положил себе на ладонь, вызвал пламя. Игла раскалилась докрасна.

— Дезинфекция, — серьезно пояснил Кощей, и, когда игла снова остыла, попросил. — Дай руку.

Василиса не без опаски протянула ладонь. Кощей недовольно сдвинул брови.

— Прекрати вести себя так, будто у меня в руках ритуальный кинжал, — проворчал он.

Он уколол ей палец и сцедил каплю крови в чашу. Помешал смесь деревянной палочкой и проговорил заговор. Жидкость забурлила, а потом успокоилась и стала кристально чистой.

— Вот видишь, — произнес он, — ничего. В тебе не осталось ни капли ее силы. Можешь быть спокойна.

«Хвала богам!» — не без сарказма подумала Василиса. Осталось только смириться с тем фактом, что он хранит у себя прах бывшей жены… И все же то, что теперь она окончательно освободилась от Моревны, не могло не радовать.

Однако вслух она сказала другое.

— Но ведь это ничего не меняет. Меня сорвало. Я взяла под контроль человека, едва не убила Баюна и Варвару. И кто я теперь? Разве я могу оставаться светлой?

— Но не убила, — Кощей обошел стол и сел за него, а затем заставил шкуру у камина принять форму кресла. Василиса осторожно опустилась в него. Сидеть в нем было странно, но в целом удобно. В любом случае стоять перед сидящим мужем ей не хотелось.

— Совсем недавно ты рассуждала о том, что любовь — это выбор, — аккуратно начал Кощей. — Так почему свет и тьма тоже не могут быть выбором? Ежедневным. Ежеминутным. От того таким сложным. И возможно именно поэтому есть столько тех, кто позиционирует себя как серые, не желая выбирать один раз и навсегда. По сути ведь это самоназвание. Как ты сам себя воспринимаешь. Каким ты хочешь быть. Неужели сейчас ты ощущаешь себя темной?

— Но я ведь…

— Едва не убила себя, чтобы не пострадали другие. Прекрати, Василиса, ни один темный на такое не способен.

Василиса не стала ничего отвечать, и в кабинете установилась тишина. Каждый думал о своем. Когда-то давно Кощей предпочел расплатиться жизнями людей за свою жизнь, и она не нашла в себе сил осудить его. Так за что же она, сохранив жизнь многим едва ли не за счет своей, теперь судила себя? И все же было в этих рассуждениях что-то неверное.

— Я больше не хочу быть светлой, — наконец выговорила она, взглянула ему в глаза, ища поддержки, — и не хочу быть темной. И серой быть не хочу. Я хочу быть просто самой собой. Без всяких ярлыков. Я запрещала себе ревновать тебя к Марье, потому что полагала, что мне этого нельзя, и вот к чему это привело. Почему я не могу позволить себе испытывать те чувства, что просятся наружу? Хочешь правду, Кош? — она втянула воздух, набираясь решимости и выдохнула. — Я зла. Я зла на тебя за то, что ты не сказал мне про нее. Вообще за все твои секреты. Зла на Баюна за то, что он не воспринимает меня и нас с тобой серьезно. Зла на Алексея за то, что он пошел на поводу у отца и уже будучи взрослым ни разу не попытался даже поговорить со мной. Я зла на себя, потому что терплю все это и потакаю этому. Я больше не хочу терпеть. Хватит.

— Надеюсь, в перечень под словом «хватит» не входит мое имя? — осторожно осведомился Кощей.

— Нет, — мотнула головой Василиса и улыбнулась. — Даже не думай, так просто ты от меня не избавишься.

— Вот и прекрасно, — кивнул Кощей. — Вот и позволь себе быть собой. Ты шла к этому с тех пор, как появилась в этом мире. Наверное, уже пора.

— А если я тебе такой не понравлюсь?

— Ты не сможешь изменить свою суть, а значит, понравишься мне любой. Только не устраивай больше этот цирк с переодеванием, твоя коса тебе очень к лицу, а Навь не то место, где дресс-коду придают слишком уж серьезное значение.

Василиса вспомнила разношерстную толпу, наводнившую сегодня тронный зал, и не смогла сдержать улыбку. Потом подумала и стянула кокошник вместе с платком. Голове сразу стало легче. Кощей поощрительно кивнул и продолжил:

— Но если тебе нужны гарантии… Встань со мной в круг.

Василиса подобралась. Это было настоящее предложение. И он попросил сам. После памятного разговора, последовавшего за ее пробуждением, они больше не возвращались к этому вопросу, и она уже начала думать, что Кощей спросил больше для красного словца, нежели правда имея в виду то, что сказал.