Идеи эстетического воспитания. Антология в 2-х томах, том 2
Шрифт:
— Экономика проста, — начал я, распахивая портфель. Внутри лежали чертежи железной дороги, расчёты доходов и прогнозы грузопотоков. — Помимо основной ветки, мы проложим ответвление в столицу колонии для пассажирских перевозок. Бесплатных.
Суханов приподнял бровь.
Интересно, понимает ли он, что это не просто жест доброй воли? Это инвестиция в его самолюбие.
— Все сборы за телепортацию грузов останутся в вашей казне, — продолжил я, подчёркивая каждое слово. — Один вагон заменит как минимум двадцать телег. Значит, вы получите тот же доход при меньшей
Губернатор задумчиво постучал пальцами по ручке кресла.
Его взгляд скользнул по моему лицу, затем по бумагам.
— А в политическом плане? — спросил он наконец после затянувшейся паузы.
Я позволил себе лёгкую улыбку.
— Вы станете первым губернатором, внедрившим железные дороги в колониях. Представьте доклад Императору: «Моя „Яковлевка“ увеличила грузопоток в три раза без расширения телепорта».
Глаза Льва Ивановича заблестели.
Он уже видел себя на страницах имперской хроники. Суханов — не просто чиновник, а реформатор.
Губернатор неожиданно рассмеялся.
— Чёрт возьми, Пестов… Ладно. Согласен. Но что ты хочешь взамен?
Мужчина прищурился, словно готовясь услышать условие, которое разорит его.
— Мелочь, — широко улыбнулся я. — Всего лишь позволить мне сделать вас известным, проложив эту железнодорожную ветку. Ну и…
Я сжал большой и указательный пальцы в характерном жесте.
— Самую малость. Чтобы мои грузы и люди, проходящие через ваш портал, не облагались налогами.
Суханов откинулся на спинку кресла, а затем резко махнул рукой:
— Договорились!
— Если позволите, завтра пришлю своих юристов для согласования договора.
Он кивнул.
На прощание пожали друг другу руки. Кисть губернатора была уже тёплой и сильной, а не как у больного человека.
— Павловск, — вдруг сказал я, закрывая портфель. — Там лучшие лечебные источники. Месяц отдыха, и ваша хворь отступит полностью. А эликсиры, поддерживающие вас до лечения, я завтра пришлю.
— Кстати, — сказал он, когда я подходил к двери. — А этот ваш Бадаев… Не родственник ли тем Бадаевым, что служат у графа Воробьева?
Ловушка. Проверяет, нет ли у меня связей с конкурентами.
— Однофамильцы, — я сделал вид, что не заметил подвоха. — Его род происходит от тульских кузнецов. Никаких общих предков с вашими друзьями.
Суханов хмыкнул, но больше вопросов не задавал.
— Хорошо. Тогда до встречи с юристами.
Сергей Бадаев, терпеливо ожидавший снаружи, едва успел сесть в машину, как выпалил:
— Кирилл Павлович, удалось?
— Естественно, — сказал я, — но придётся построить ответвление в столицу.
— Мы будем строить пассажирскую ветку?
— Да, — усмехнулся я, заводя двигатель. — Всего-то пять километров дополнительных путей. Зато Суханов будет считать себя гением транспортной реформы. А гении не любят отступать от решений, которые они принимают «по собственной инициативе».
Я поймал восхищённый взгляд Сергея.
— Политика, мой друг, иногда важнее всего. Запомни это, — сказал я, напоследок
бросив взгляд на здание администрации колонии.— Чёрт возьми, Сергей, давай ещё раз! — я вытер пот со лба рукавом бедуинского балахона, оставив на ткани тёмный влажный след. Перед нами лежал кривоватый участок рельсов, «шедевр» трёх дней изнурительной работы.
Сергей, сгорбившись, тыкал пальцем в неровный стык.
— Кирилл Павлович, посмотрите-ка. Здесь перепад в добрых три миллиметра. Паровоз, может, и проедет, но через месяц начнётся вибрация…
Я пнул шпалу. Из-под неё посыпались мелкие камешки, как будто конструкция вот-вот рухнет сама по себе.
— Ты хочешь сказать, что мы три дня торчали в этом аду ради брака?
— Ну не совсем брак, — Сергей провёл рукой по сгоревшей на солнце шее. — Просто… не идеал.
Идеал в этом секторе — словно капля воды в пустыне.
Поначалу мне казалось, что в строительстве дороги нет ничего сложного.
Разметил, уложил, скрепил и готово.
Но огненный сектор быстро всё расставил по своим местам.
Днём — жара, ночью — прохлада. Постоянная деформация металла.
Горячий ветер, обжигавший лицо.
А эта проклятая одежда, нечто среднее между балахоном и саваном, вечно цеплялась за каждый выступ.
Мы работали не просто в экстремальных условиях. Мы боролись с самим климатом.
Я зачерпнул горсть раскалённого песка и пропустил его сквозь пальцы.
В голове уже зрел новый план. И он был прост до безобразия.
Дороги строят дорожники, и мне надо найти профессионалов. А то что они тут есть, я не сомневался. Во всех колониях были просто великолепные маги земли, служившие в дорожном департаменте, и, видимо, надо идти туда.
На следующее утро я уже стоял перед зданием дорожного департамента «Яковлевки».
Это была уродливая каменная коробка, покрытая паутиной трещин. Вывеска облупилась, последняя буква «т» в слове «департамент» упорно висела вверх ногами.
Здесь явно не беспокоились о внешнем виде. Чиновник за конторкой, похожий на перегретого удава, лениво отмахнулся, даже не поднимая глаз от газеты.
— Все специалисты на объектах. Через полгода, может, кто-то освободится…
Я поставил на стол бутылку «Огненного нектара» — местного сорокаградусного пойла, от одного запаха которого опытные пьяницы трезвели.
Бюрократ преобразился мгновенно.
Его пальцы обхватили бутылку с неожиданной ловкостью, словно чиновник давно ждал такого подарка.
— Хотя… — он задумчиво почесал щетину на подбородке. — Есть у меня два упыря. Марсов и Лунев. Один — четвёртый уровень магии земли, второй — третий. Только они… того…
Он выразительно покрутил пальцем у виска, как будто заводил машину.
Мне было плевать, танцуют ли они голышом при луне или разговаривают с кактусами.
Главное — пусть умеют класть рельсы ровно.
— Где искать?
— В «Обожжённом кролике», кабаке у старой обсерватории.
Чиновник недовольно покачал головой.