Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

Он толкнул дверь и вошел.

Представшая перед ним картина прорвалась сквозь пивной туман, как удар мокрым полотенцем: голый орущий ребенок, кровь течет у него из носа. Сэнди держит его на руках - блузка вся в крови, глаза с удивлением и испугом обратились к вошедшему. Пеленка валяется на полу.

– Что тут творится?
– медленно спросил Ройс.

– Ничего, Рой. Он просто...

– Ты ударила его, - сказал он без всякого выражения.
– Он вертелся, не давал запеленать себя, и ты его ударила.

– Нет, - заторопилась она, - он перевернулся и стукнулся носом. Вот и все.

– Мне бы избить тебя в кровь...

– Рой, он просто стукнулся носом!..

Он дернул плечом.

– Что на обед?

– Гамбургеры. Они подгорели, - проговорила она заискивающе.

– Пусть он заткнется.

– Он не...

– Пусть он заткнется!
– заорал Рой, и Рэнди, который уже начинал успокаиваться, заорал снова.

– Я дам ему бутылочку, - встала Сэнди.

– И дай мне ужин.
– Он принялся стаскивать куртку.
– Господи, что за кавардак! Чем ты занимаешься весь день - дерешься с Рэнди?

– Рой!
– она, кажется, поразилась. Потом засмеялась. Бешеный взрыв на ребенка ушел куда-то в нереальное прошлое. Будто случился в одном из ее журналов, которые она читала после обеда.

– Давай ужин и приведи, черт возьми, дом в порядок.

– Конечно. Сейчас.
– Она достала из холодильника бутылочку и сунула Рэнди вместе с погремушкой. Тот медленно принялся сосать, поглядывая то на мать, то на отца.

– Рой?

– Гм-м... Что?

– Все кончилось.

– Что кончилось?

– Ты знаешь, что. Хочешь? Сегодня вечером?

– Ясно, - согласился он. И подумал: это не чертова жизнь. Это просто жизнь.

Когда зазвонил телефон, Нолли Гарднер слушал рок-н-рол и грыз ногти. Перкинс отложил кроссворд и попросил:

– Прикрути чуть-чуть, ладно?

– Конечно, Перк, - Нолли уменьшил громкость и продолжал грызть ногти.

– Слушаю, - сказал Перкинс.

– Констебль Джиллеспи? Это агент Том Ханраан, сэр. Я получил сведения, которые вы запрашивали.

– Спасибо, что так быстро.

– Ничего особенного. Бен Мерс проходил по транспортной аварии в Нью-Йорке в мае 1973-го. Обвинение не выдвинуто. Столкновение на мотоцикле. Погибла его жена Миранда. По показаниям свидетелей ехали медленно, тест на алкоголь отрицательный. Видимо, просто угодил на мокрый асфальт. По-литические убеждения склоняются к левым. Участвовал в Марше мира в 1966-м и 1968-м, выступал на антивоенном митинге в Бруклине в 1970-м. Арестован во время мирного марша в Сан-Франциско в ноябре 71-го. Больше ничего на него нет.

– Что еще?

– Курт Барлоу. Англичанин, но по гражданству, а не по рождению. Родился в Германии, сбежал в Англию в 1938-м, прямо из-под носа гестапо. Предыдущие материалы на него недоступны, но возраст, вероятно, за семьдесят. Настоящая фамилия Брайхен. Занимался экспортом-импортом в Лондоне с 1945-го, но на сцене особенно не появлялся. Все контакты осуществлял через партнера - этого Стрэйкера.

– Да?

– Стрэйкер по рождению англичанин. Пятьдесят восемь лет. Отец был мебельщиком в Манчестере. Кажется, оставил сыну массу денег, да и сам Стрэйкер кое-что добавил. Стрэйкер и Барлоу взяли визу на продолжительное пребывание в США восемнадцать месяцев назад. Это все, что у нас есть.

– Так я и думал, - вздохнул Перкинс.

– Если хотите, запросим Скотленд-Ярд.

– Нет, хватит, спасибо.

– Кстати, никаких связей между Мерсом и теми двумя. Если, конечно, они не скрывались.

– О'кей. Спасибо.

– Для того мы и служим. Понадобится помощь - дайте знать.

– Я так и сделаю. Благодарю.

Он положил трубку и задумался.

– Кто это, Перк?
– Нолли опять включил радио на полную громкость.

– Замечательное Кафе. У них нет ветчины. Только сыр и салат с яйцами.

Свалка все еще дымилась.

Дад Роджерс прогуливался по краю пепелища, вдыхая запах сгоревших отбросов. Где-то там, посредине, угли то вспыхивали, то затухали по прихоти ветра - как мигающие глаза... глаза гиганта. Время от времени раздавался микровзрыв - аэрозольного баллончика или электрической лампочки. Когда он поджег мусор утром, разбежалось огромное количество крыс - больше, чем ему приходилось видеть когда-нибудь раньше. Он застрелил полных три дюжины, так что пистолет раскалился. Да и огромные были, сволочи, некоторые до двух футов длиной. Странно, как меняется их количество, - погода влияет, что ли? Если дальше так пойдет - придется травить, а он этого не делал с 1964-го.

Вот еще одна - крадется под желтыми козлами, огораживающими костер.

Дад вытащил пистолет. Пуля взбила пыль перед крысиной мордой. Но, вместо того чтобы удрать, она встала на задние лапы и взглянула на него, а бусинки глаз отсвечивали красным в свете догоравших углей. Иисус, ну и храбрые же попадаются!

– Пока, мистер Крыса!
– Дад тщательно прицелился, и крыса, корчась, покатилась по земле. Он подошел и пнул ее ногой. Крыса слабо куснула ботинок.

– Ублюдок!
– сказала Дад и раздавил ее.

Он обнаружил вдруг, что думает о Рути Кроккет, о том, что вырисовывается под ее тонким свитером. Он поднял крысу за хвост и покачал, как маятник. "Как бы тебе понравился старина Крыса в твоей коробке для карандашей, Рути?" Эта мысль развеселила его, он пискливо захихикал, вздергивая уродливую головку.

Зашвыривая крысу в глубину свалки, он краем глаза уловил появление чьей-то фигуры: высокий, предельно тонкий силуэт шагах в пятидесяти справа. Дад вытер руки о штаны, подтянул их и зашагал в ту сторону.

– Свалка закрыта, мистер.

Человек повернулся к нему. Задумчивое лицо с выдающимися скулами. Седые волосы со странными вкраплениями металлически-серых прядей. Он отбросил их со лба, как пианист на концерте. Глаза человека сделались кровавыми в красном отсвете углей.

– Закрыта?
– вежливо переспросил с едва уловимым акцентом незнакомец.
– Я пришел сюда смотреть на огонь. Это красиво.

– Да, - согласился Дад.
– Вы здешний?

– Я недавний житель вашего чудесного города. Вы застрелили много крыс?