Иглы мглы
Шрифт:
* * *
Я выучу каждое словоиз писем твоих колдовских,где ты только с виду сурова,а сутью нежнее других.Где женская жажда опорыневольно выходит на свет;и нет лихолетья и ссоры,душевной усталости нет.Запомню на звук и на ощупьмерцание тайной строки,довообразив — полуночникдвиженье знакомой руки.РАССТОЯНИЕ
Вчера на берегу рекиты говорила: "Надоот расстояния рукина расстоянье взглядауйти…" Уходишь? Уходи!Да будет легким путь твой!Звезда сверкает впереди,а позади — лишь утварь.А позади — что говоритьвесенней ночи хворь,и до сих пор душа горити помнит голос твой.Ушла водою из горстей.И
СПЕКТАКЛЬ
Утратил голос телевизор.Он этим словно бросил вызов:актеры в гости шли ко мне,как тени на ночной стене.Я ждал: когда он рассмеется?Когда-то же душа прорветсясквозь грим разученных гримасу самодеятельных масс…Там двери мужу отворили,там чувства были на замке.И даже руки говорилина иностранном языке.ТАЙНЫЙ ЗНАК
Есть тайный знак любви и тайный знак привета,когда — глаза в глаза — мы на людях одни.Тогда и говорить не надобно об этом,об этом говорят в твоих глазах огни.Друг друга в толкотне заметить невозможно,едва ли разглядеть друг друга в суете…И как же распознать: что истинно? Что ложно?И те пришли на ум слова или не те?Но есть один секретвзглянуть в глаза друг другу,и тайный взгляд души вмиг высветит во мглевсю подлинность любви, и отведет разлуку,и нас вдвоем одних оставит на земле.Кто взглядов смысл постиг, не говорит об этом,надолго поражен открытием своим.Есть тайный знак любви и тайный знак привета,есть любящих язык, неведомый другим! * * *
Вышел я в поле однаждырозовощеким юнцом,а возвращаюсь — от жаждыпыльным пугая лицом.Плоть ли моя возопила,дух ли неслышно пропел:где она, тайная сила?Равновеликий удел?Что от земли и от небатребуешь — благослови!— Черного-черного хлеба.Светлой-пресветлой любви.РАННИЕ СТИХИ
Не принимают ранние стихи.В них раздражают мелкие детали.То слишком громки, то совсем тихи,они еще поэзией не стали.Их не заучит песенный герой.Внимательно не перечтет прохожий.В газетке мокнут под дождем порой,всегда на чьи-то чересчур похожи.Создатели непризнанных стихов!Врачи. Киномеханики. Шоферы.Вы лишь с собой до третьих петухово тайнах ритма затевали споры.Слова сминали как в ладонях воск.Шептали. Пели. Плакали. Рыдали.Работою разгоряченный мозгводою ледяною охлаждали.И радовались найденной строке,совсем по-детски выкинув коленце;трофейным флагом комкая в рукешершавое, как соты, полотенце.Сгибала вас редакторская мощь.Стихи щербаты были, как початок.Преодолев сопротивленья морщь,переболели корью опечаток.Пусть нарочный вам гранок не носили не звонил приветливо издатель,трудились вы, не экономя сил,не делая рывков от даты к дате.И птицей мысль рвалась из-под пера,и песней оборачивалось слово,и жизнь была воистину сестра,весна листвою закипала снова.Но чтобы громом потрясать сердца,поверьте, мало, чтоб стихи издали,жизнь, как спидометр, выжми до конца,чтобы всерьез хоть в старость принимали.А слава?. Все судить о ней лихи.Яд и лекарство. Действенное средство.И помещают ранние стихивсе чаще в рамочке "Из лит. наследства". ИМЕЧКО
Была моя любимая,как птица, нелюдимая,твердила: улетимза тридевять земель-морей,поможет утренний Борейдыханьем молодым.И был крылатым синий плащ,как солнце, поцелуй палящ,и очи, как звезда,пронзали взором ливневым;и звал я птичьим именемлюбимую тогда.Но жизнь — она капризная,вспорхнула птица сизая,ничем не удержать…Не перышко не дымчатоосталось птичье имечко,да некому сказать! * * *
Ау, осенняя деревня,откликнись: помнишь или нет,как я валил тебе деревья?Как открывал твой лад и свет?Нас было десять: две девчонкии восемь городских парней.Работа въелась нам в печенкии вряд ли делала добрей.Пилой двуручною пилилинеподдающийся сосняк,порой
не зная: сучья илитрещит натруженный костяк.Мы с этим лесом попотели.Мы стали там родней родни.И говорили лишь о деле.А суесловить — нет. Ни-ни. КОНИ КЛОДТА
Стали ближе и знакомейтоже брался за уздувзбудораженные конина Аничковом мосту.Гривы по ветру летели,и казалось: воздух взрытмощностью чугуннотелой,дикой яростью копыт!Так хватают почву корни,рыщут — непокорные!Рвались клодтовские конина четыре стороны.Фантазируя на темуубегающих коней,я хотел представить времяобтекающим людей.Искривленное пространствопоказало бы тогдазолотое постоянствомысли, воли и труда.Как, взнуздав уздой железноймолодого скакуна,человек летит над безднойлет — без отдыха и сна.И сравню — у монумента(в этот миг они равны)напряжение моментас натяжением струны. ЛЕТНЕЕ УТРО
Славен утра первый признак,пробудивший небосвод!В нем дыханье новой жизни,мысли ласточкин полет!На молекулы рассыпанзыбкий воздуха алмаз…Пусть воронкой ненасытнойутро всасывает нас!Пусть по юному несносенголосов зудящий рой!Зря ль вершины тонких сосенветер гонит пред собой?!И лелеет не впустуюс неизбывной стариныклад, разбив на рябь речнуюзлое золото волны.Ветер нас с тобою вертити подталкивает зря ль,если рано на рассветеярче ширь и глубже даль?!И не зря теплом даруянас, деревья и цветы,солнца трепетные струильются с вечной высоты! СТАРЫЙ АТТРАКЦИОН
Александру Межирову
Репродуктор завывает,исказив слова на треть.Репродуктор зазываетстарый номер посмотреть.Мотогонки… Звуки гонга…Друг за другом по стенедвое носятся; вдогонкуэхо гулкое вдвойнерасчихалось… Был да вышелстрах у пары неземной!Первый — круче, первый — выше,а за ним спешит второй."Что за смелость?", "Ай да нервы!"изумляется народ."Гляньте, первый…" Сдался первый.Безнадежно отстает.Жуток этот промежуток.Не игра — смертельный труд.Сразу стало не до шуток.Приумолк базарный люд.Загляделись на второго.Выше, круче руль — второй…Для чего он, право слово,так рискует головой?!Стоит ли для восхищеньяпестрой рыночной толпысовершать коловращеньяс биркой беличьей судьбы?!Для чего парадец жалкийсъехать наземь: о-ля-ля?!Сердцу больно, телу жарко,и — качается земля.И плывут крутые стены,лица в круг сплошной слились…Ты в конце рабочей сменывсе равно не вспомнишь лиц,для которых мчался, тряссяв жестком гоночьем седле…Так всю жизнь — по старой трассе…Перерыв. Парад-алле!По стене огромной бочкикак у бездны на краю.Центробежной силы прочностьохраняет жизнь твою.БОТАНИЧЕСКИЙ САД
Ботанический сад.Одомашненный лес.Вне железных преградсветлый купол небес.Льется в каждый прогалтишина. Синева.Этот строгий хоралзаглушает слова.Будит внутренний слухи сужает зрачок;пробудившийся духповторяет скачокв царство ДО ЯЗЫКА,в мир нетронутых чувств…И плывут облака,и качается куст;и ребенок бежитпо траве босиком…Все слилось, все летит,все в порыве одном!Соты с солнцем, дружок,мы уносим с собой.Шмель заводит движок.Стынет мед голубой. * * *
И опять о поэзии вздохи,словно мало писали о ней.В ней приметы великой эпохии величье обычных людейповторяются, не повторяясь;и живут, и живут без конца;вечно радуя, прочно врезаясьв наши души и в наши сердца.И бессонною ночью, и утромразбираем ее вензеля…И на этом, поверьте, на этомтоже держится наша земля.* * *
Поделиться с друзьями: