Игра Ловца

Он снова расхохотался, вздымаясь на дыбы и расправляя крылья. Но его смех скрывал недоумение — запах от стоявшей перед ним обожженной женщины и впрямь напоминал запах дракона. Это было странно — и только эта странность заставляла чудовище продолжать разговор, вместо того, чтобы испепелить чужаков на месте.

— Мой род — из древней Валирии, — не сдавалась Рейнис, — страны драконьих владык, поставивших на колени полмира. Мой брат летал на Балерионе, Черном Ужасе, моим драконом была Мераскес, с серебристой чешуей и золотистыми глазами, а моя сестра.

— Я Смауг Золотой, из рода Анкалагона Черного, — проревел дракон, — я помню времена когда Ангбанд стоял в силе и славе и Мелькор восседал на своем черном троне. Я сражался против Валаров, я уничтожал города и целые армии. И ты думаешь, что я позволю тебе оседлать себя словно простую клячу? — из ноздрей ящера вырвалось пламя и черный дым, — готовься к смерти, Рейнис Таргариен!

— Триста лет назад мы поставили на колени весь Вестерос, — заговорила Рейнис, — три дракона и три драконорожденных лорда на них. И драконы были для нас не ездовыми животными, но соратниками, друзьями и родней, ближе чем кто-либо из людей. Если мы объединим силы — семь Королевств снова падут перед нами.

— А я причем? — хмыкнул дракон, — что мне толку от тех королевств?

— А что ты хочешь от людей? — спросила Рейнис.

— А чего хотят от них все драконы? Их золото и их самих, — Смауг плотоядно облизнулся.

— Золота у тебя будет в достатке, — заверила его Рейнис, — в Королевской гавани правят Ланнистеры, а это богатейшая семья Вестероса. И в самой столице много золота и в Вольных Городах. Хватит, чтобы наполнить эту пещеру доверху. Если я стану королевой этот остров станет твоим, а в пищу я отдам тебе весь Дорн и впридачу — любой Вольный Город, на твой выбор, со всеми его людьми и богатствами.

Эйгон Завоеватель изрядно бы удивился услышав такие речи от своей сестры — игривой, мечтательной красавицы, любившей музыку, танцы и поэзию. Столетия плена и бесчеловечных ритуалов в Адовом Холме выжгли в Рейнис все человеческое, оставив лишь ту жуткую суть, что роднила валирийских лордов с огнедышащими чудовищами. Единственная страсть, теплившаяся в изувеченном теле Рейнис — это жажда власти и мести — всем людям, без исключения. Внутри принцесса не особо и отличалась от высившегося над ней чудовища - и Смауг, похоже, чувствовал это. Однако соглашаться с ее предложением все равно не спешил.

— Звучит заманчиво, — фыркнул он, соединив в этом звуке презрение и насмешку, — только зачем мне ты? Все что нужно я возьму и сам.

— Это не так просссто, — шипящий голос прозвучал совсем близко и рядом с Рейнис скользнула чешуйчатая тварь, — не ты один явилссса в этот мир издалека. У королевы есссть сссоюзники, владеющие магией, что неведома даже тебе.

— А ты еще кто? — Смауг сделал вид, что только сейчас заметил человекозмея.

— Я рожден от сссемени того, кто могущественней всех богов извесссстных тебе. Мой Отец сам Ссссет, Змей Вечной Ночи, Ползучий Хаоссс. У него много орудий в этом мире — и лишь объеденившиссс, мы ссстанем лучшим из них.

— Когда мы захватили замок, — подхватила Рейнис, — то нашли парочку скорпионов, стреляющих болтами длиной в человека. Если бы змеиный яд не убил стражу — из них стреляли бы и по тебе. Может твоя чешуя и выдержала это. А может и нет.

Смауг невольно бросил взгляд на свою грудь — там где среди чешуй из драгоценных камней виднелась запекшаяся кровь, прикрывавшая страшную рану. Пожалуй, ему и впрямь не стоит слишком недооценивать людей.

— Если ты выступишь один, то весь Вестерос и все Вольные Города сплотятся против тебя, — продолжала Рейнис, — даже не ты сможешь противостоять им всем. Но если пронесется весть, что воскресла одна из сестер Эйгона Драконовластного, законная наследница Таргариенов, да еще и со столь могучим драконом — многие захотят принять нашу сторону. Ланнистеры многих настроили против себя — достаточно будет одного твоего вздоха, чтобы сдуть Серсею с Железного Трона. А когда на него взойду я, то вдоволь обеспечу тебя золотом и мясом.

Шипящий хохот вырвался из пасти дракона, однако сейчас в нем, помимо уже привычной насмешки читалось согласие с предложением Рейнис.

На остров спустилась кромешная ночь, когда вершина Драконьей горы сотряслась от жуткого рева, озарилась отблесками пламени и в его отсветах в звездное небо взмыл дракон. Окруженный клубами дыма и языками пламени, золотисто-красный змей опустился во дворе замка и с его спины, обнаженная во всем своем уродстве, — ни одно одеяние не выдержало бы пламени Смауга, — спустилась Рейнис Таргариен.

Воин

Это была небольшая долина, затерянная меж высоких гор. Большую ее часть занимало глубокое узкое озеро. По его левому берегу двигалось около полусотни вооруженных людей, настороженно поглядывавших на подступавшие к самой воде высокие сосны. Облаченные в меха и вареную кожу, лишь немногие имели старые доспехи. Но все носили плащи из беличьих и лисьих шкур, скрепленных застежкой в виде зеленого чертополоха. Такая же пряжка украшала и плащ из шкуры сумеречного кота, что носил мужчина ехавший впереди на низкорослом мохнатом коньке. Лошадей, помимо самого вождя, имело лишь несколько воинов, остальные шли пешком. Судя по всему, эти воины недавно побывали в бою: многие сильно хромали, на их лицах красовались свежие шрамы, кто-то держал руку на истекавшем кровью боку.

Брандон Норри стремился быстрее пройти долину и скрыться в горах, где рукой подать до горной крепости клана. Им оставалось всего пару десятков футов до спасительной расщелины, когда из еловой чащи вылетело множество стрел, поразивших нескольких бойцов. Оставшиеся с проклятием рванулись в лес и предводителю ничего не оставалось кроме как развернуть своего скакуна. Еще несколько стрел просвистели рядом, одна попала в шею жалобно заржавшего коня. Брандон едва успел соскочить, отмахиваясь мечом от выбежавших из расщелины мужчин — таких же горцев, только с синем полумесяцем на пряжках. Среди них, словно медведь в стае волков выделялся ехавший на черном коне великан в грубых латах, явно малых для его могучей фигуры. Голубые глаза были холодны как лед — иные из горцев украдкой делали знаки, отвращающие зло, невольно вспоминая синеглазую нелюдь из-за Стены. Длинные рыжие волосы перехватывала кожаная лента, а в спутанной бороде пряталась усмешка, придававшая грубому лицу неуловимо аристократическое выражение.

Один из Норри метнулся к нему, занося топор, но воин, привстав в седле, обрушил на него меч с такой силой, что топор сломался, а странный клинок, не уступавший крепостью валирийской стали, разом прорубил и вареную кожу и грудь мужчины.

— Брандон Норри, — крикнул чужак, — нас втрое больше! Сдавайся и вам сохранят жизнь.

— Провались в пекло, рыжий снарк! — сплюнул кровью Брандон, — никогда еще чертополох не склонялся перед синей луной.

Рыжий усмехнулся, будто и не ожидал иного ответа.

— Тогда я вызываю тебя на поединок, — произнес он, — если ты убьешь меня — мои люди дадут вам пройти. Если умрешь ты — Норри сложат оружие.

Брандон затравленно оглянулся — Харклеев и впрямь куда больше. Если и вправду есть шанс закончить эту битву одним ударом…

— Я согласен, — мрачно кивнул глава клана, — слезай с коня, чтобы умереть.

Рыжий воин усмехнулся и вдруг спрыгнул с коня, обрушившись на ошеломленного яростным натиском Брандона. Послышался лязг стали, треск ломающегося топорища и в следующий миг темноволосая голова слетела в озеро. За ним рухнуло и обезглавленное тело. Рыжий воин опустил окровавленный меч и насмешливо посмотрел на воинов Норри, торопливо бросавших оружие перед Харклеями.