Игра на двоих

Несмотря ни на что, подготовка к Параду проходит довольно весело: на минуту я позволяю себе забыть о поводе, по которому мы собрались, и целиком отдаюсь предпраздничной суете. Цинна приносит наши наряды и, жалуясь на нехватку времени, снова убегает к Примроуз. Флавий и остальные кружат надо мной, обсуждая что станет последним писком моды в этом году. Когда они наконец выпускают меня из своих объятий, приходит очередь Хеймитча. От его ругательств Эффи картинно закрывает уши руками. Я перебираюсь на кровать и с любопытством спрашиваю напарника, кто работал над его образом раньше, до Цинны.

— Образ? О чем ты, детка? — раскатисто смеется Эбернети. — Я и сам был способен произвести впечатление на зрителей и спонсоров, без тонн косметики и вороха ярких тряпок.

Суетящаяся вокруг него команда дружно поджимает губы:

— Да уж, впечатление, сногсшибательное во всех смыслах.

— Ни один стилист не выдержал больше года, — отвернувшись от зеркала, поясняет Эффи. — Цинну смело можно причислять к лику святых, с его бесконечным терпением. А ты, даже с твоим наплевательским отношением к высокой моде, просто ангел по сравнению с этим чудовищем!

— Бряк, и как только тебя выдерживают твои стилисты? — ехидно интересуется ментор. — Ты, наверное, не только сама выбираешь, что надеть и как накраситься, но и их заставляешь наряжаться во что-нибудь неприметное, чтобы тебя не затмевали… А уж какая конкуренция бедным трибутам!

Цвет лица Эффи из алого становится багровым, и минуту спустя на Хеймитча выливается поток колких насмешек. Теперь уши закрываем мы с ментором. Кому-то это может показаться удивительным: мы шутим друг над другом, смеемся, ведем себя как малые дети, будто и не подозреваем, что в двух шагах от нас, буквально за стенкой — Смерть. Мы знаем и помним об этом каждую секунду, поверьте. Просто мы живые. И хотим жить так долго, как нам позволят. Пользоваться каждой секундой, искать в этой жизни что-то смешное. Светлое, темное — не важно, у нас нет времени, чтобы различать цвета.

Незаметно наступает вечер. Я неподвижно стою перед зеркалом, пока Октавия застегивает молнию на платье, а Вения поправляет потекший от жары макияж. Рядом Флавий помогает Хеймитчу надеть пиджак и завязать галстук. Как только они заканчивают, нас провожают на Главную Площадь. По дороге я с беспокойством спрашиваю ментора, почему мы не можем встретиться с нашими подопечными до начала церемонии, но Эффи прерывает меня, сказав, что у нас нет на это времени. Мы садимся сбоку в самый центр, чтобы лучше видеть и квадригу Дистрикта-12, и Президента. На мгновение мне становится жаль, что менторы должны сидеть вместе со зрителями. Я чувствую себя неуютно в этой толпе.

На входе Организаторы Парада раздают бинокли и программки. Трибуны постепенно заполняются народом. В глазах рябит от яркого света и разноцветных нарядов присутствующих. Почти все приносят с собой пышные букеты цветов. Розы. Я невесело усмехаюсь. Пока Хеймитч следит взглядом за выходящими на Площадь Организаторами и чиновниками во главе с Президентом, я не спускаю глаз с ворот конюшни, отсчитывая секунды до начала. Наконец шум смолкает и мы различаем первые звуки музыки. Волнение нарастает, а вместе с ним — интрига. Что интересного стилисты собираются показать нам сегодня?

Ворота распахиваются, выезжает колесница Дистрикта-1. Белоснежная квадрига, серебристые туники, сверкающие всеми цветами радуги драгоценные камни. Роскошь. Толпе вполне хватает ослепляющего блеска первой пары, чтобы признать их фаворитами. Правда, ненадолго. Я смотрю на проезжающих одна за другой команды трибутов, но не различаю лиц: все сливается в сплошное пестрое пятно. Колесницы не останавливаясь несутся вперед под одобрительные крики толпы. Трибуты рассылают воздушные поцелуи в ответ на теплый прием Капитолия. Каждый из Дистриктов уникален, но их уникальность до странности одинакова: белоснежные улыбки, гордо выпрямленные спины, яркие краски, шуршащие ткани. Даже ведущие, комментирующие все действо, начали уставать от этой уникальности, не зная, какой эпитет подобрать к очередной появившейся из-за ворот квадриге.

Девятый, Десятый, Одиннадцатый. Время летит подобно стремительному бегу лошадей, запряженных в колесницы. Наконец ворота раскрываются в последний раз, выпуская трибутов Дистрикта-12. Вдруг свет фонарей гаснет, и хмурое сумеречное небо озаряет ярко-алый сгусток пламени, летящий по дороге между трибун. Я перевожу взгляд на громадные экраны и теряю дар речи — так же, как сидящие рядом со мной люди. Все стихает: крики, свист, комментарии ведущих, музыка. Не слышно даже цокота копыт: колесница словно летит по воздуху. А в ней — два человека, чьи юные обнаженные тела объяты огнем.

Язычки пламени — желтые, оранжевые, кроваво-красные — окутывают Примроуз и Пита, словно закрывая их от бездушно-жестокого мира и от праздного любопытства собравшихся на этой площади людей. Их бледные лица практически невозможно различить на завесой огня; они кажутся горящими призраками. В отличие от от всех остальных, они стоят не рядом, а друг за другом: руки Прим опущены вдоль тела, а ладони Пита покоятся на ее плечах. Они смотрят только вперед, а объективы камер направлены только на них, с момента их появления и до самого конца церемонии. Не успеваю я подумать, каких трудов им стоит удержаться на ногах, не касаясь колесницы, как люди на трибунах разом встают и начинают аплодировать, так и не произнеся ни слова. Нам с Хеймитчем и Эффи не остается ничего, кроме как присоединиться к овациям. Даже Президент не сразу начинает свою традиционную речь. Прежде чем поприветствовать новых трибутов и привычно-насмешливым тоном пожелать им удачи, он несколько долгих минут всматривается в лица Примроуз и Пита. Насколько мне удается увидеть, те не отводят и не опускают глаз под его пристальным взглядом.

После церемонии мы быстро возвращаемся в здание и спускаемся вниз, к только что вернувшимся трибутам. Теперь, когда огонь погас, я вижу, что оба одеты в закрытые костюмы из плотной ткани телесного цвета: понятно, что создавало эффект обнаженных тел. Отовсюду слышатся поздравления. Менторы из других Дистриктов и стилисты с помощниками спешат подойти к нам и сказать несколько теплых слов. Трибуты-соперники ведут себя не так дружелюбно: я успеваю поймать десяток враждебных взглядов, направленных на моих подопечных. Не желая, чтобы их заметила и Прим, подхожу к ней и легко обнимаю ее за плечи.

— Ты умница. Было страшно?

Та чуть прижимается ко мне и доверительно шепчет:

— Немного. Когда Цинна поджигал нас, я думала, что огонь настоящий. Боялась, что сгорю заживо.

— Он бы этого не допустил, — улыбаюсь я в ответ на ее робкое признание. — Ты можешь ему верить, он желает вам обоим только добра.

— А я уж подумал, что ты начала во мне сомневаться, — раздается у меня за спиной. Обернувшись, ловлю чуть виноватый взгляд Цинны.

— Можем поговорить?

— Да, конечно.

Оставив девочку под присмотром визжащей от радости Эффи, подхожу к стилисту.

— Ты превзошел себя. Как и всегда, впрочем.

— Я старался, — устало улыбается стилист.

— Прости за то что было утром. Я не знала, как объяснить, что нам нужно. Что нужно Прим.

И, обреченно выдохнув, продолжаю:

— Я не стилист и совсем не понимаю в моде. Мне просто не хотелось, чтобы они увидели в ней вторую Генриетту. На Арене ей бы это только повредило.

— Тебе не за что извиняться, — качает головой парень. — Ты думаешь с точки зрения бывшего трибута и намного лучше меня знаешь правила игры. Хеймитч мне все объяснил.