Игра на двоих

Кто-то нападает на меня сзади и, больно вцепившись в плечи, прижимает к широкому стволу. В сгустившемся мраке — Плутарх постарался, не иначе, — не вижу противника и наношу удары наугад.

— Да тише ты, Роу! — чувствую горячее дыхание на шее, а в следующую секунду — острую боль в руке, куда нам вживляли датчик. Из горла вырывается вопль. Оседаю на землю, сунув нож в карман и зажав свободной рукой рану. Рубака — узнаю его по грубому, хрипловатому голосу, — склоняется над Бити, извлекает чип из его тела и прыгает обратно в кусты. Я разрываю зубами рукав комбинезона и перевязываю глубокий порез. Только бы перед глазами не плыло — мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем отключиться.

Прижимаюсь к стволу, заставляя зрителей думать, что меня серьезно ранили. Слышу шорох травы под чьим-то медленным, тяжелым шагом. На поляну, шатаясь, кто-то выходит. По очертаниям лука в трясущихся руках понимаю, что это Китнисс. То ли от удара, что нанесла ей Джоанна, чтобы вытащить датчик, то ли от испуга она ничего не соображает, и просто движется вперед и вперед, выкрикивая имя Пита. Сейчас девушка убьет любого, кто не он. Даже меня. Она думает, что все ее предали, в том числе и собственные менторы. Где же Хеймитч? Внезапно слышу стрекот насекомых откуда-то со стороны и со страхом думаю, не нарвался ли кто на стаю миниатюрных убийц со смертоносными жалами. Как назло, оживает пушка. Каждый ее выстрел лишает меня крупиц надежды. Он вернется. Он обещал.

Китнисс все ближе — озирается по сторонам, заряжает лук. Я выпрямляюсь в полный рост, делаю шаг ей навстречу и моментально вижу острый наконечник стрелы, направленный на меня. Секунду спустя его скрывает спина выросшего передо мной Рубаки.

— Нет, Эвердин — рычит он.

Вместо ответа девушка лишь сильнее натягивает тетиву. Я поднимаю глаза к небу. Тучи сгущаются, закручиваясь в иссиня-черный водоворот, из глубин которого вот-вот вырвется молния. До полуночи остаются какие-то жалкие секунды. Оборачиваюсь, ища взглядом, куда воткнуть нож, пока Рубака тянет время. Все, что мне нужно, — крошечный изъян в этих идеальных границах идеального мира. И я нахожу его. Чуть вверх и направо. Пальцы смыкаются вокруг рукоятки ножа. Но как остановить Китнисс? Она не услышит ни слова, видя в нас даже не врагов — предателей.

Вдруг за ее спиной раздается:

— Помни, кто твой настоящий враг, — голос такой тихий, что я не могу разобрать, кому он принадлежит.

Девушка вздрагивает и опускает лук, будто прозвучавшие слова и правда заставили ее задуматься. В ту же секунду в дерево бьет молния и я, развернувшись, бросаю нож в силовое поле, зная, что заряда, бегущего по тонкому проводу, хватит, чтобы пробить в нем дыру.

Меня не бьет током, но взрыв и прокатившаяся за ним по Арене ударная волна отбрасывает всех стоящих рядом с деревом далеко назад, выбивая из наших тел еще теплившуюся внутри жизнь. Теперь все, что я могу, — только лежать и наблюдать, как все вокруг рушится, взрывается и окутывается языками пламени. Тело наливается свинцом и я не могу пошевелиться. Позвать ментора. Увидеть, что стало с остальными. Боль проникает в каждую клеточку. Чувствую в своей руке чью-то ладонь. Сознание покидает меня, и все, о чем прошу напоследок, — чтобы это был Хеймитч.

========== Глава 45. Танец на костях ==========

Боль в теле чуть утихла, но не прошла, превратившись из острой в тупую, ноющую. Озираюсь по сторонам. Небольшая комнатка сплошь заставлена узкими койками. На соседних лежат Бити, Рубака, Финник и Китнисс. Оба мертвенно-бледные, но живые. Если прислушаться, можно уловить тихое, прерывистое дыхание. Значит, все получилось. Нас вытащили. Только где остальные? Мне не дает покоя нехорошее предчувствие — Плутарх предполагал, что нас всех сильно ранят, потому и распорядился об отдельном больничном отсеке, — неужели Хеймитч, Пит, Энни и Джоанна поднялись на борт сами, без единой царапины?

Поднимаю голову с подушки и осторожно спускаю ноги вниз, на холодный пол. Моментально накатывает головокружение, и мне приходится схватиться за край жесткого матраса, чтобы не упасть. Несколько минут стою неподвижно: жду, когда хоть немного полегчает, и я смогу найти остальных. Обуваюсь, одергиваю короткую сорочку — наподобие той, в какие одевают пациентов в больницах, — и покидаю тесную комнату.

Иду по узкому коридору так быстро, как позволяют силы. Только вижу вдали металлическую дверь, и ноги сами переходят на бег. В голове, словно птицы в клетке, бьются имена тех, кого не было в больничном отсеке. Толкаю дверь и мгновенно теряю остатки зрения от яркого света, что льется из окон. Прикладываю ладонь к глазам и различаю длинный стол в середине комнаты, но не обеденный, а, скорее, рабочий, и несколько стульев вокруг него.

— Доброе утро, мисс Роу.

Плутарх Хевенсби стоит во главе стола и тепло улыбается. На другом конце сидит Лео.

— А вы сильнее, чем я думал. Быстро пришли в себя.

— Приходится, — без приглашения опускаюсь ближайший стул.

— Помните что-нибудь из того, что случилось в последние десять минут?

— Где остальные? — парирую я. — В том отсеке далеко не все, кто должен был быть на борту этого планолета.

Бывший Главный Распорядитель как-то сразу сникает и отводит глаза. Тревога, что спала где-то в глубинах сердца, пробуждается и принимается царапать меня своими острыми когтями.

— Лео, — онемевшие губы почти не слушаются, — что случилось?

Мужчина пытается оставаться таким же невозмутимым, как и всегда, но получается не очень. Тот же смущенно-виноватый взгляд, что у Плутарха. Он знает, что мне безразлична судьба Финника, Джоанны и даже Пита. Что мой вопрос — только об одном человеке.

— Хеймитча взяли.

Сердце останавливается и пол уходит из-под ног. Я снова переживаю тот момент, когда нас выбросили из планолета и падаю, падаю, падаю в черную бездну. Только теперь падение длится намного дольше, а рядом — никого.

— Сноу убьет его, — шепчу я, не обращаясь ни к одному из присутствующих.

— Вряд ли, — успокаивает меня Лео. — Разве что будет пытать, но Хеймитч сильный, выдержит. Сейчас Президенту важнее уничтожить Китнисс и Пита — уничтожить не только людей, но и символы, а потому до Эбернети очередь дойдет совсем не скоро. К тому времени мы успеем что-нибудь придумать.

«Да что тут придумывать, когда надо просто лететь обратно и освобождать его?!» — я молчу, понимая, что истерика не добавит моим словам убедительности.

— А что с Мелларком? — разум возвращается, но это, скорее, временная отсрочка, а не выздоровление.

— Он тоже в Капитолии.

— Как и Джоанна и Энни, верно?

— Да, — досадливо морщится Плутарх.

— Как это произошло?

— Это уже не так важно, — нерешительно возражает Лео, видимо, не желая меня волновать.

Мой голос дрожит, но уже не от бессилия, а от гнева. Я имею право знать.

— Отвечай.

Оба бросают на меня опасливые взгляды. Боитесь? Все правильно. Сейчас я сумасшедшая и готова на все.

— Он не успел избавиться от датчика слежения. Твой вырезал Рубака. Хеймитч должен был собрать вас — тебя, Китнисс и Пита. Но кто-то из ваших союзников, пока уводил профи от дерева, перешел границу и оказался в другом секторе, где в это время были насекомые. И Хейм попал из огня да в полымя.

Я встаю, подхожу к столу и, опершись о гладкую поверхность ладонями, опускаю голову. Мне надо подумать. Вникнуть во все, что я только что услышала, и понять, как действовать дальше. Выстрела пушки я не уловила, но в тот момент правила обычных Игр больше не имели особого значения. Его могли укусить или ранить уже после взрыва. Могли убить до того, как до него добрался Президент. Убить? Нет. Он жив. Жив, слышите?! Он обещал. Он вернется. Я сама его верну.