Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
— Что-то интересное?
Стажер вздохнул и вытащил трехцветное удостоверение.
— Здесь проводится полицейское расследование. Вы не уполномочены. Идите лучше домой.
— Вы бы все-таки были поосторожнее, господин инспектор. Убийца-то все еще на свободе. И он не любит приезжих.
Участок перевозбудился. С одной стороны, кости, с другой — пришли из профсоюза сказать, что бастовать будут в конце апреля точно и, скорее всего, не меньше недели.
— Завтра приедут раскапывать, — сообщил Пеленн, поговорив
— Интересно было бы знать, кто они и кто их закопал, — задумчиво проговорил Легуэн.
Пеленн посмеялся:
— Это уже не по нашей юрисдикции. Ими комендатура должна была заниматься. Сейчас бы этих гансов опознать.
— Кто знал, что Корригана не поймали? — с места в карьер спросил стажер.
Пеленн поморгал.
— Здесь-то? Мы старались, чтобы не просочилось. Ну, я знал, ну, напарник мой, комиссар... Патологоанатом. И жена комиссара, вестимо. А сообщить мадам Легерек — это все равно что...
— Передать по «Радио Брейз», — закончил за него Легуэн. — Ясно. — И рассказал Пеленну про учителя истории.
— Тип еще тот, — кивнул инспектор. — Ну да мы его проверяли. Алиби — не придраться. Да ты посмотри сам, раз уж копаешься в архивах.
Ночью лес был гораздо хуже. Стажеру Легуэну не хотелось туда идти. Вообще. И тем более, к тому месту, где не своим сном заснули четверо немецких солдат.
Яму оцепили, обвили желтой полицейской лентой, будто подарок экспертам. Сам мэр сказал, чтобы ничего не трогали руками, а комиссар повторил. Поставили полицейского агента — отгонять любопытных. Но тех было немного. Люди, по местной традиции, держались подальше.
Свет прыгал по стволам, по веткам, высвечивая чужой неприютный мир. Агент должен был стоять и курить возле захоронения. Но его там не оказалось. Парень мог отлучиться по естественной надобности. Вот только тишина вокруг вовсе не казалась Легуэну естественной.
— Агент?
Стажер осторожно посветил во тьму, вверх, боясь увидеть свисающее с ветки тело. Не увидел — от сердца чуть отлегло. Он опустил фонарь, вглядываясь теперь в землю. Тело агента лежало ничком у самых желтых лент, одна рука свешивалась в яму.
Рядом хрустнула ветка.
Легуэн вытащил казенный пистолет, с третьего только раза расстегнув кобуру — пальцы тряслись.
— Ни с места! Полиция!
Крутанулся вокруг. Кинулся между деревьев, туда, где слышал хруст. Никого. Никого, только чаща со всех сторон, плотная, давящая. Лес, в котором он — чужак. Незнакомый лес, куда и свои-то не ходят.
Стало страшно.
Озираясь, вцепившись в пистолет, он опустился на землю рядом с трупом. Тот, слава богу, трупом не был — когда стажер развернул его к себе лицом, агент замычал и открыл глаза.
— По голове, гады, — сказал он обиженно. — Сзади...
— Кто-то что-то искал, — резюмировал стажер, стоя на коленях и глядя в яму. Кто-то подумал о том же, что и Легуэн. Только подумал раньше. Не постеснялся потревожить мертвых — земля была разрыта и раскидана, кости разбросаны там и тут.
Пострадавший, топтавшийся за спиной
Легуэна с его фонарем и револьвером, очухался достаточно, чтобы спросить:— А вы-то чего тут делаете, инспектор?
Он не ответил. Он обшаривал фонарем землю меж деревьями. Прошлогодняя трава, хвоя, ломаные ветки. Какой здесь может остаться след?
Дуракам и новичкам, говорят, везет.
— Глядите, Берлю, — подозвал Легуэн. Тот подошел, держась за голову. На комочке мятого снега под деревом отпечаталась гладкая округлая подошва.
— Он был в кроссовках. Без экспертов видно.
— А толку-то, — пессимистично сказал агент. — Полгорода в кроссовках ходит. Удобные.
Наутро его вызвали на ковер. Ковер был старый и потертый, кабинет шефа — мрачный и облезлый. Пахло старыми бумагами и кофемолкой. Легуэн рассматривал открытки на стене — виды Ниццы и испанского берега.
— Вчера пришел факс, — комиссар Легерек все еще говорил хрипло и в нос. — Факс из Парижа. Вот этот вот.
Легуэн глянул на бумагу — и снова на испанский берег
— Ты что, решил заняться дорасследованием?
Стажер рассматривал неестественно синее море на открытке.
— Ты не думаешь, что сначала следовало спросить у меня?
— Следовало, патрон, — сказал стажер.
— Это первый вопрос. Второй — что ты ночью делал в лесу? Строжайший же был приказ — до приезда экспертов не ходить и не трогать!
— Извините, патрон.
— Тебя, значит, в лес понесло. А агента Берлю по голове ударили. А если я сложу два и два?
— Я не знаю, кто ударил агента.
— Вот как, — устало сказал комиссар. — И не догадываешься?
Легуэн помотал головой. Комиссар видел — догадывается. Молоденький, щуплый, в этой жиденькой кожаной куртке. Но не тушуется, глядит прямо. Себе на уме. Прямо как комиссар Легерек в его годы. Он тогда гонял по морю контрабандистов и тоже верил в мировую справедливость.
— Если я еще раз услышу, — проговорил он, — или увижу, что ты хоть пальцем шевельнул несанкционированно, — у тебя будет другое место для стажировки. Не знаю, правда, можно ли найти похуже.
Легуэн знал, что можно. Парижский пригород Сен-Дени, к примеру. Он кивнул и поднялся.
— А факс? — сказал ему вслед комиссар Легерек.
В факсе слегка размазанным черным по белому было сказано: Брендан Фонберг, сын Келли Фонберга, изначально — Курта фон Берга, беженца из Германии. Принадлежность Курта к немецкой армии доказана не была, но американские федералы им одно время сильно интересовались.
— Письменного предупреждения не вкатал, и хорошо, — авторитетно сказал инспектор Пеленн. Легуэн продемонстрировал ему факс. Тот долго щурился, потом до него дошло.
— И ты думаешь, это, — он кивнул за окно, в сторону леса и команды экспертов, — связано?
Легуэн пожал плечами.
— По-твоему, этот археолог приезжал искать друзей отца? Вот чего нам не хватало, — Пеленн облокотился на подоконник и закурил, — это очумевшего пенсионера-мстителя из Сопротивления.